Потом, уже из кареты, та же девушка сказала: – Ладно, папа, брось. Потом разберемся. – По-моему, с возрастом Уильям совсем оглох. – Голос Уолдена приглушенно зазвучал изнутри. Дверь захлопнулась. – Кучер! Трогай, быстро! – скомандовал дворцовый распорядитель. Облегченно вздохнув, Максим хлестнул лошадей, и экипаж поехал. Напряжение было столь велико, что когда оно немного спало, Максим почувствовал приступ слабости и головокружения. Но стоило карете покинуть площадь перед дворцом, как им сразу овладела безудержная эйфория. Орлов был теперь в его полной власти, запертый за спиной в деревянной коробке на колесах. Попался, как зверек в силки! Теперь Максима уже ничто не остановит. Он направил карету через аллею парка. Держа поводья в правой руке, он запустил левую в рукав своего пальто. Как только ему это удалось, перебросил вожжи в левую руку и проделал ту же операцию с правой. Потом приподнялся на козлах и надел пальто. Ощупал карман, ощутив в нем тяжесть револьвера. Затем снова сел и повязал шарф так, чтобы закрыть нижнюю половину лица. Все. Он готов. Нужно лишь выбрать подходящий момент. На это оставалось всего несколько минут. Особняк Уолденов располагался менее чем в миле от дворца. Накануне вечером он проехал тем же путем на велосипеде, чтобы провести разведку местности. Ему приглянулись две точки, где свет уличных фонарей позволит разглядеть жертву, а густые заросли в двух шагах помогут потом быстро скрыться. До первой такой точки осталось каких-то пятьдесят ярдов, но когда карета приблизилась к ней, Максим увидел джентльмена в вечернем костюме, остановившегося под фонарем, чтобы раскурить сигару, и потому проехал мимо. Второе облюбованное им место находилось на повороте дороги. Если ему и там кто-нибудь помешает, Максиму придется взять лишний грех на душу и в случае необходимости пристрелить свидетеля. Шесть пуль… Поворот уже маячил впереди. Он нарочно пустил лошадей в легкий галоп. Изнутри донесся звонкий девичий смех. Экипаж входил в вираж. Нервы Максима натянулись туже фортепианных струн. «Сейчас!» Он бросил поводья и с силой потянул ручку тормоза. Лошади стали налетать друг на друга, и карета резко остановилась. Изнутри донесся испуганный крик женщины и недовольные реплики мужчин. В женском крике что-то необъяснимо насторожило Максима, но ни секунды на разбирательство в причинах у него не было. Он спрыгнул на тротуар, натянул шарф на лицо еще выше, достал револьвер из кармана и взвел курок. Потом, переполненный силы и ярости, распахнул дверь кареты. Глава четвертая Снова закричала женщина, и время остановилось. Максим узнал этот голос. Его звук был как удар обухом по голове. И шок полностью парализовал его. Он должен был найти глазами Орлова, прицелиться, спустить курок, добить, если понадобится, второй пулей, а потом развернуться и бежать сквозь заросли… Но вместо этого он искал глазами ту, что кричала, и увидел ее лицо. Оно выглядело таким знакомым, словно он в последний раз встречался с ней только вчера, а не девятнадцать лет назад. Ее глаза широко распахнулись от страха, маленький рот округлился в крике. Лидия. Он стоял перед дверью экипажа с отвисшей, скрытой шарфом челюстью, ствол револьвера был направлен в пустоту, а он мог лишь думать: «Моя Лидия в этой карете… Но как?» Не сводя с нее глаз, Максим едва ли замечал, как Уолден с коварной медлительностью начал перемещаться, подбираясь к нему слева, а он был охвачен воспоминаниями. «Она выглядела точно так же – с распахнутыми глазами и открытым ртом, когда лежала подо мной обнаженная, обвив мои бедра ногами, готовясь закричать от наслаждения…» Лишь в последний момент он понял, что Уолден ухитрился вынуть из ножен шпагу. «Боже, что за ерунда? Всего лишь шпага для приемов…» Но клинок, сверкнув в свете лампы, нанес удар, а Максим уклонился слишком поздно и слишком медленно. Острие вонзилось в его правую руку, заставив выронить револьвер, который упал на мостовую и от удара выстрелил. Грохот мгновенно разрушил чары. И когда Уолден сделал новый выпад, метя Максиму в сердце, тот успел отскочить в сторону. Но все же шпага, пропоров пальто и пиджак, глубоко вошла ему в плечо. Он инстинктивно отпрянул, и лезвие выскользнуло из раны. По рубашке обильно заструилась теплая кровь. Он посмотрел на мостовую, безрезультатно пытаясь отыскать револьвер. А подняв взгляд, увидел, как Уолден и Орлов, толкая друг друга, стараются одновременно выбраться через узкую дверь кареты. Правая рука Максима беспомощно висела вдоль тела. До него дошло, что он не вооружен и совершенно беспомощен. Не способен больше даже задушить Орлова, лишенный возможности действовать правой рукой. Он потерпел полный провал, и единственной причиной стал голос женщины из прошлого. «После всего, через что я прошел, – подумал он с горечью. – После всего этого…» В отчаянии Максим повернулся и бросился бежать. – Бандит проклятый! – ревел Уолден. В ране болью отдавался каждый шаг. Максим слышал, что его кто-то преследует, и бег был слишком легким для Уолдена – за ним устремился в погоню Орлов. Это поставило Максима почти на грань истерики. «Немыслимо! Орлов преследует меня, а я вынужден спасаться бегством!» От дороги он метнулся через кусты. До него донесся голос Уолдена: – Алекс, вернись! У него пистолет. «Они не заметили, что я его выронил». Эх, будь в его руках револьвер, он все еще мог бы прикончить Орлова прямо сейчас! Пробежав еще немного, он остановился и вслушался. Никаких звуков. Орлов прекратил погоню. Максим прислонился спиной к дереву. Даже от непродолжительного бега он выбился из сил. Восстановив дыхание, он снял пальто и чужую ливрею, осторожно ощупал повреждения. Боль от ран оказалась чертовски острой, но это, возможно, добрый знак. Будь они серьезнее, уже наступило бы онемение. Из плеча продолжала сочиться кровь, пульсируя в такт биению сердца. Шпага глубоко распорола ладонь между большим и указательным пальцами. Нужно выбраться из парка, прежде чем Уолден поднимет вселенскую шумиху. Не без труда удалось снова надеть пальто. Ливрею он просто бросил там, где остановился. Зажав правую руку под мышкой левой, удалось немного унять боль и замедлить кровотечение. Едва передвигая ноги, Максим направился в сторону Мэлл. «Лидия». Уже второй раз в его жизни она становилась причиной настоящей катастрофы. Впервые это произошло в 1895 году в Петербурге… Но нет! Сейчас он не мог себе позволить думать о ней. Не время. Необходимо собрать всю свою волю в кулак. Он с радостью увидел велосипед там, где его оставил, – под низко свисавшими ветвями раскидистого дерева. Взявшись за руль, он выкатил его к опушке парка. Успел ли Уолден поставить на ноги полицию? Ищут ли они уже высокого мужчину в темном пальто? Он оглядел происходящее на Мэлл. Лакеи продолжали бегать, ревели моторы автомобилей, экипажи непрерывно маневрировали. Сколько времени прошло с тех пор, как Максим взобрался на козлы кареты Уолдена? Минут двадцать? Но за это время мир словно перевернулся. Глубоко вдохнув, он вывел велосипед на мостовую. Все были поглощены своими заботами, и на него никто не обращал внимания. Спрятав правую руку в карман пальто, он сел на велосипед, надавил на педали и поехал, управляя левой. Полицейские попадались на каждом шагу. Сумей Уолден быстро мобилизовать их, они бы уже успели оцепить парк и перегородить все близлежащие улицы. Но, посмотрев в сторону арки Адмиралтейства, Максим там никакого патруля не увидел. Миновав арку, он окажется в Вест-Энде, где легко собьет преследователей со следа. Постепенно он привык к езде с помощью одной руки и увеличил скорость. Но стоило ему приблизиться к арке, как с ним поравнялась машина, а откуда-то из тени на середину дороги вышел полицейский. Максим соскочил с велосипеда, готовый в любой момент бросить его и бежать, но, как оказалось, полисмен всего лишь остановил транспорт, чтобы позволить другому автомобилю, принадлежавшему, по всей видимости, особо знатной персоне, выехать на улицу из ворот. Когда лимузин проехал мимо, полицейский отдал честь и жестом разрешил остальным продолжать движение. Максим миновал арку и оказался на Трафальгарской площади. «Слишком нерасторопно, Уолден», – подумал он с облегчением. Пробило полночь, но Вест-Энд сиял уличными огнями, полнился толпами людей и разнообразным транспортом. По-прежнему часто встречались полицейские, а вот других велосипедистов не наблюдалось – Максим стал слишком приметен. Он подумал, не бросить ли велосипед, чтобы добраться до Камден-тауна пешком, но не был уверен, хватит ли ему на это сил, стремительно покидавших его. От Трафальгарской площади он поднялся вверх по Сент-Мартин-лейн, свернул налево, ненадолго оказавшись на центральной улице, и покатил переулками вдоль задворков многочисленных здесь театров. В какой-то момент темный проулок вдруг озарился ярким светом, когда отворился служебный вход одного из театров, и на улицу высыпала группа актеров, громко и весело разговаривавших между собой. Чуть дальше он услышал вздохи и стоны, миновав парочку, занимавшуюся любовью прямо в дверном проеме. Когда Максим въехал в Блумсбери, кругом стало темнее и спокойнее. Он направил велосипед на север по Гоуер-стрит, миновав строгий фасад в стиле классицизма – здание пустовавшего в этот час университета. Крутить педали становилось все тяжелее, а боль теперь ощущалась во всем теле. «Осталась миля или чуть больше», – утешал он себя. Чтобы пересечь оживленную Юстон-роуд, пришлось слезть с велосипеда. Огни транспорта слепили его, взгляд все труднее на чем-либо фокусировался. У вокзала Юстон он снова сел в седло и поехал дальше. Но внезапно почувствовал приступ головокружения. Теперь даже свет уличных фонарей казался ослепительно ярким. Ударившись о бордюр тротуара, переднее колесо вывернулось, и Максим упал. Он лежал на мостовой, стараясь прийти в себя и преодолеть приступ слабости. А открыв глаза, увидел, что к нему приближается полицейский. Превозмогая боль, он поднялся на колени. – Вы пьяны? – грозно спросил констебль. – Нет, просто голова закружилась, – выдавил из себя Максим. Полисмен подхватил его под правый локоть и поставил на ноги. Как ни странно, но от невыносимой боли в плече к Максиму вернулась ясность мыслей. Окровавленную кисть он сумел удержать в кармане.