– И он прав, черт возьми! Наше командование понимает это, но не наши политики. Вы же знаете Россию. Все новое у нас сначала встречают в штыки. Поэтому перевооружение так затягивается. «Мы пока ходим вокруг да около», – подумал Уолден и спросил: – Каковы ваши приоритеты? – Первые сто миллионов рублей пойдут на нужды черноморского флота. – Мне представляется, что Северное море значительно важнее. – «По крайней мере для Англии». Но озвучивать последнюю фразу Уолден не стал. – Мы в значительно большей степени ориентированы на Азию, нежели вы. Наш заклятый враг – Турция, а не Германия. – Но они могут заключить между собой союз. – Такая возможность не исключена, но наша главная проблема в том, что флот не имеет выхода в Средиземное море. Это уже звучало как вступление к заранее подготовленной речи. «Стало быть, мы скоро подойдем к сути дела». Алекс между тем продолжал: – Пока турки держат в своих руках Константинополь и контролируют проливы, стратегически Черное море остается не более чем внутренним озером. – И потому Российская империя уже не первое столетие стремится усилить свое влияние на юге. – Заметьте, с полным правом. Мы – славяне, как и большинство народов на Балканах. И если они борются за национальную независимость, мы, естественно, поддерживаем эту борьбу. – Понятно. Потому что, добившись независимости, они предоставят вашему флоту свободный проход в Средиземное море. – Да, если славяне возьмут Балканы под свой контроль, это будет в наших интересах. Но наилучшей окажется ситуация, при которой контроль над регионом возьмет в свои руки сама Россия. – Не сомневаюсь, но такая возможность представляется мне маловероятной. – Но вы же можете хотя бы рассмотреть ее? Уолден открыл было рот, чтобы заговорить, но осекся. «Вот оно! – подумал он. – Это то, чего они добиваются, то вознаграждение, которое хотят получить. Но, видит Бог, мы не можем отдать России Балканы! И если судьба договоренности зависит от этого, значит, договориться не удастся…» Алекс между тем подтвердил его опасения. – Чтобы сражаться вместе с вами, мы должны быть сильны. И нуждаемся в более сильных позициях именно в том регионе, о котором зашла речь, а потому естественным образом ждем от вас помощи. Откровеннее выразиться было невозможно: отдайте нам Балканы, и мы выступим на вашей стороне. Уолдену пришлось сделать над собой усилие, чтобы собраться, изумленно вскинуть брови и ответить: – Если бы Британия сама контролировала Балканы, мы могли бы – заметь, я говорю чисто теоретически, – передать их вам. Но мы не в состоянии отдать вам то, чего у нас попросту нет. Поэтому я не уверен в нашей способности помочь России, как ты выразился, усилить свои позиции в той части Европы. Алекс отреагировал так быстро, словно отрепетировал разговор заранее. – Но вы вполне способны добиться признания Балкан законной сферой российских интересов. «А! Все не так уж и плохо, – подумал Уолден. – Вот это мы действительно можем попробовать». Ощутив немалое облегчение, он все же напоследок решил проверить степень решимости Алекса, испытать его позицию на прочность. – Мы, несомненно, могли бы отдать на Балканах предпочтение вам в ущерб Австрии и Турции. Алекс покачал головой и твердо сказал: – Этого слишком мало. Что ж, попытка не удалась, но предпринять ее было необходимо. Несмотря на молодость и застенчивость, Алекс показал, что не поддастся на дипломатические уловки. Плохо, но ничего не поделаешь. Уолдену требовалось время, чтобы все осмыслить. Если Британия примет российские условия, это окажет существенное влияние на расстановку политических сил, приведет к таким подвижкам в международных делах, которые, подобно сдвигам земной коры, могут вызвать землетрясения там, где их никто не ждет. – Вероятно, вам необходимо проконсультироваться с Черчиллем, прежде чем мы сможем пойти дальше, – чуть заметно улыбнулся Алекс. «Да, черт возьми, и тебе это прекрасно известно», – подумал Уолден. Он вдруг понял, как тонко провел Алекс первый раунд их переговоров. Сначала напугал Уолдена, выдвинув совершенно неприемлемые требования, а потом смягчил их до более реальных, и обрадованный Уолден почти согласился. «Я рассчитывал, что смогу манипулировать Алексом, но в данном случае он манипулировал мной», – признал про себя граф, а вслух сказал: – Ты не представляешь, как я горжусь твоими успехами, мой мальчик. В то утро Максим понял, когда, где и как убьет князя Орлова. План начал вырисовываться за чтением «Таймс» в библиотеке клуба на Джюбили-стрит. И отправной точкой послужила заметка в колонке «Светской хроники»: «Вчера в Англию прибыл из Санкт-Петербурга князь Алексей Андреевич Орлов. На протяжении лондонского сезона он станет гостем графа и графини Уолден. Представление князя при дворе их величествам королю и королеве состоится 4 июня». Теперь он достоверно знал, что в определенный день, в определенное время князь будет находиться в определенном месте. Подобного рода информация насущно необходима при тщательной подготовке покушения. Максим предполагал, что рано или поздно раздобудет такую информацию либо через слуг Уолдена, либо путем неусыпного наблюдения за Орловым и его регулярными маршрутами. Но с появлением этих сведений в «Таймс» полностью отпала необходимость рисковать, вступая в беседы с прислугой или ведя тайную слежку. Знал ли сам Орлов, что о его передвижениях совершенно свободно пишут в газетах, словно приманивая к нему убийц? «Это так типично для англичан», – подумал Максим. Основной проблемой представлялось приближение к Орлову на достаточно близкое расстояние, чтобы убийство стало возможным. Таким, как Максим, вход в королевский дворец был закрыт. Но в «Таймс» он нашел способ справиться и с этой трудностью. На той же полосе, где печаталась «Светская хроника», между репортажем с бала, устроенного леди Бейли, и текстами завещаний недавно умерших представителей знати он обнаружил официальное сообщение: «ИЗ ДВОРЦА СООБЩАЮТ Новое в организации разъезда экипажей С целью упорядочения прибытия и отъезда гостей из резиденции их величеств в Букингемском дворце мы уполномочены опубликовать нижеследующие новые правила. Чтобы позднее вернуться за своими хозяевами в установленном порядке, возница каждого экипажа лиц, имеющих привилегированное право доступа со стороны Пимлико, должен предварительно оставить на посту констебля карточку с четко написанным именем джентльмена, владеющего транспортным средством. Это же относится к прибывающим через основные ворота – такая же карточка по приезде должна быть вручена констеблю, дежурящему слева от арки, ведущей в пределы площадки перед зданием дворца. Дабы по окончании приема каждый экипаж был своевременно и в порядке очередности подан владельцу, настоятельно необходимо, чтобы при нем находился лакей, которому вменяется в обязанность неотлучно оставаться при входе и дожидаться, когда ему будет вручена карточка с именем хозяина. Именно на лакея затем возлагается ответственность за оперативную подачу экипажа к выходу. Дворцовые двери для приема гостей будут отныне открываться в 8 часов 30 минут вечера». Канцелярский стиль уведомления[7] делал его смысл трудным для восприятия вообще, не говоря уже об иммигрантах, и Максиму пришлось перечитать текст несколько раз. После чего ему вроде бы стало понятно главное: как только группа гостей приближалась к выходу, их лакей должен был опрометью кинуться к экипажу, дожидавшемуся где-то в другом месте. В этом он и увидел свой шанс проникнуть либо внутрь кареты, либо на ее козлы. Теперь оставалось решить только одну, но не менее важную задачу. Раздобыть пистолет. Это не составило бы труда в Женеве, но пересекать вооруженным несколько границ было слишком рискованно: если бы его багаж обыскали, то наверняка отказали бы во въезде в пределы Великобритании. Впрочем, он почти не сомневался, что найти пистолет в Лондоне – тоже пара пустяков. Он только пока не знал, как это сделать, и не мог себе позволить открыто наводить справки. Наблюдая за оружейными магазинами Вест-Энда, он обратил внимание, что все покупатели явно принадлежали к высшему сословию: даже будь у Максима нужная сумма, ему там все равно не продали бы ни один из выставленных на полках красавцев пистолетов, обладавших высочайшей точностью стрельбы. Кроме того, он провел немало времени, околачиваясь в низкопробных пабах, где оружие наверняка переходило из рук в руки среди представителей преступного мира, но Максим ни разу не заметил, как это происходит, чему едва ли следовало удивляться. Его единственной надеждой оставались анархисты. Он постоянно вступал в разговоры с теми из них, которые казались ему «серьезными людьми», но они никогда не поднимали тему оружия именно потому, что беседы происходили в присутствии Максима. Его проблема заключалась в том, что он прибыл совсем недавно и пока не заслуживал доверия. В среду анархистов то и дело засылали полицейских осведомителей, и хотя те по-прежнему охотно принимали в свой круг новичков, относились к ним все же с некоторой долей подозрительности. Но теперь времени на осторожное прощупывание почвы уже не оставалось. Ему придется прямо задать вопрос, как раздобыть пистолет. Однако подойти к этому следовало аккуратно, а потом немедленно порвать все связи с Джюбили-стрит и перебраться в другую часть Лондона, где его невозможно будет отследить. Поэтому он перенес свое внимание на молодых евреев-отщепенцев, обитавших на той же Джюбили-стрит. Это были сердитые, склонные к насилию парни. Они отказывались идти по стопам отцов и за гроши гнуть спины в мастерских Ист-Энда, где на самом деле шились костюмы, которые аристократы заказывали на Савил-роу[8]. И опять-таки, в отличие от своих папаш не принимали консервативных доктрин раввинов. Однако в большинстве своем они еще не определились, где искать решение своих проблем: в политике или в уголовщине. Максим выделил из их ряда человека по имени Натан Сабелински. Ему было около двадцати, он обладал привлекательной внешностью с несомненными славянскими чертами в лице, носил высокие воротнички и желто-золотистую жилетку. Максим не раз замечал его в клубе анархистов, но чаще – среди нелегальных игроков, делавших ставки на Коммершиал-роуд: у него, стало быть, водились деньги не только на добротную одежду… Он оглядел помещение библиотеки. Какой-то мужчина откровенно спал за столом, женщина в плотном пальто штудировала по-немецки «Капитал» и делала выписки, литовский еврей склонился над русскоязычной газетой, которую читал с помощью увеличительного стекла. Максим вышел на улицу, но не обнаружил поблизости ни самого Натана, ни его дружков. «Рановато для них, – понял он. – Если такие выходят на дело, то с наступлением темноты». Максим вернулся в Данстен-Хаус. Сунул в чемоданчик бритву, смену чистого нижнего белья и единственную запасную рубашку. Потом разыскал Милли, жену Рудольфа Рокера, и сообщил ей: – Я нашел себе другое жилье. Вечером зайду попрощаться и поблагодарить Рудольфа. Затем он привязал чемодан к багажнику велосипеда и поехал сначала на запад к центру Лондона, а потом взял севернее в сторону Камден-тауна. Здесь он нашел улицу, застроенную высокими и когда-то вполне приличными домами, где изначально жили семьи среднего класса, перебравшиеся теперь в пригороды, поближе к станциям вновь проведенных линий метро. В одном из этих сильно обветшавших строений он снял грязноватую комнату, заплатив хозяйке-ирландке по имени Бриджет десять шиллингов квартплаты за две недели вперед. К полудню он уже снова был в Степни рядом с домом Натана на Сидней-стрит – вполне заурядным для этого района зданием с двумя комнатами внизу и двумя наверху. Входная дверь стояла распахнутой. Максим вошел. Шум и вонь ударили по органам чувств прямо с порога. В одной из небольших комнат первого этажа человек пятнадцать, если не все двадцать, занимались портняжным делом. Мужчины сидели за швейными машинками, женщины шили вручную, дети гладили готовые детали одежды. От гладильных досок поднимался пар, смешиваясь с густым запахом пота. Машинки стрекотали, утюги шипели, а работники неумолчно болтали между собой на идиш. Раскроенные и готовые к шитью куски ткани кипами лежали на каждом свободном участке пола. На Максима никто не обратил внимания – работа шла с поразительной скоростью. Он сам заговорил с сидевшей ближе всех к двери девушкой, ухитрявшейся держать у груди младенца и пришивать пуговицы к рукаву пиджака. – Натан здесь? – спросил он. – Наверху, – ответила она, ни на секунду не отвлекаясь. Максим вышел и поднялся по узкой лестнице. В каждой из двух небольших спален стояло по четыре кровати, и почти все были заняты – очевидно, на них отсыпались работники ночной смены. Натана он нашел сидящим на краю постели и застегивающим ворот сорочки.