Я всмотрелся в приоткрытую дверь кабинета и обнаружил за ней еще одну — в противоположной стене коридора. И вот на той двери была табличка — маленькая такая, скупая. Дрожащими пальцами я дернул на глаз пленку прицела. «Вот оно, сука, вот оно…» Непонятное чувство близкого приза щедро плеснуло в кровь каких-то своих растворов, и я не сразу смог рассмотреть увеличенное. Принтер был не супер — но зерно меленькое, а фотоаппарат у Майи был на зависть. «Профессор Акаги Рицко. Директор базы». Я оперся на стену и убрал прицел. Вот он — центр композиции снимка. Вот он, тварь. И я готов сожрать патрон от P.D.K., если Акаги не возглавляла какую-то структуру «Ньюронетикс» на «Пацаеве». Я полез в карман и чуть не выронил телефон. — Икари? — Кэп, мне бы продлить дознавательские сертификаты. — Хм. Что раскопал? — Прослушку отключите. И запись разговора. — Даже так? — голос Мисато-сан поплыл, потом в трубке что-то щелкнуло. — Говори. — Майя работала на Акаги. — Но должности в «Ньюронетикс» закрыты, как ты… А, ладно, потом. Сейчас получишь право допроса сотрудников уровня «хай-сек». Хватит? — Не знаю, — честно сказал я. — Создатель Ев могла и не такие подписки давать. — Ну, прости-прости, все, что выше — только по решению суда. Я пощипал кончик носа. Была у меня слабая надежда, что Акаги снова разговорится, и сертификаты понадобятся лишь для доступа к ней, но… Будет обидно, если я профессора допрошу, получу шиш, а пока буду ждать решения суда, — ее упрячут на какую-нибудь базу «До-хрена-далеко-3» в системе «Дубхе». Или шлепнут — превентивно и по совокупности заслуг. — Ладно. Шлите. Я в «Ньюронетикс». — Хорошо. — Капитан? — Чего еще? Я замялся, но вопрос слишком много значил. К тому же прослушка отключена, можно и прямо говорить. — Почему вы решили раскручивать Майю? Кацураги помолчала. — Я думала, ты поймешь. «Чистота» не подходит Ибуки по психологическому профилю. Блэйд раннер среди фашистов — редкая штука. Я решила, что она столкнулась с какими-то секретами из среды еваделов. Я вспомнил лицо Майи там — на приеме в «Ньюронетикс» — и озадаченно нахмурился. Мне ведь еще тогда стало понятно, в той горячке, что она уже не та Майя. И сейчас вот прямо себя убеждал, что думаю словно бы о разных людях. И я бы сам давно допёр, что Ибуки изменилась как личность. Если бы я хоть чуть-чуть лучше знал свою девушку. Но, увы, соевого соуса не достаточно для такого вывода. * * * Я закрыл уши. Низкий звук лился сквозь ладони, сочился в уши, он ослеплял — в самом прямом смысле синестезии — он был похож на симфонию, которую мог бы сыграть бог. Впрочем, в некотором смысле, так и было. Когда в глазах посветлело, я убрал руки и посмотрел на хозяйку кабинета. — Не делайте так больше, — сказал я, ворочая пересохшим языком. — Квалифицируете как покушение? — с нейтральным выражением спросила Акаги, выключая проигрыватель на компьютере. — А это ведь «модуляция жизни», акустическое выражение колебаний АТ-поля, когда оно создает Евангелиона. Из LCL — подобие человека. Я при этих звуках сам превращался в LCL, но решил таких мыслей не озвучивать. Не хватало еще светски-научных прений — профессор и так ухитрилась общими фразами отнять у меня три минуты. Классический чокнутый ученый. — Я здесь слегка с другой целью, профессор. У меня есть вопросы о «Пацаеве». — А, — скучно сказала Акаги. — По поводу Ибуки? Я, кажется, крякнул, и женщина кивнула. — Понятно. Что хотите узнать? — Суть вашей работы на «Пацаеве»? — наглым тоном спросил я. — Исследование предсмертных состояний Евангелионов. Два-ноль. Это уже чертовски неспортивно: Акаги в легкую все сдавала, и тем самым выбивала у меня одну карту за другой. Вот только мои полномочия — генератор козырей в рукаве, и это окрыляет. — Вы знаете, почему Ибуки ушла в «Чистоту»? — Предполагаю. — Предположите вслух. Акаги повозила пальцем по сенсорной панели и сняла очки. В кабинете было накурено, дышал я через раз, и вообще — все было на ее стороне, даже территория. — Я знаю о Евангелионах почти все, Икари. Кроме двух вещей. Вы знаете, что находится в полутора световых годах от системы «Пацаева»? Школьный вопрос, но опять в сторону. — Знаю. Запретная звезда. Однако мы… — Именно, — профессор подняла палец. — Помолчите. «Ни хрена себе». Я успел почти по-детски обидеться, и Акаги немедленно этим воспользовалась: — Вокруг этой звезды вращается Антитерра — планета, идентичная Земле. — И вся ее поверхность покрыта LCL. Тератоннами LCL, — скучно закончил я. — Закрытая зона для полетов и все такое. Может, к делу? — Разумеется, — сказала Акаги. — Я как раз о деле. Так вот. Никто не знает, откуда это вещество. Мы научились его синтезировать, когда поняли, что оно полезно, но почему именно гетеролитический разрыв… — Профессор. Мне было противно. Эта сука трепала мне нервы и, видимо, наслаждалась процессом. В моем распоряжении были законные полчаса, и она намеревалась извести их на научную чушь уровня школьной программы. Еще и от адвокатов отказалась. Юристы сидят под дверью и жаждут моей крови, и она их выпроводила, только чтобы оттрахать мне мозги. «„А“ с плюсом», профессор. — Ну, как хотите. Я, как и говорила, не знаю двух вещей: природы первоисточника Евангелионов и загадки их конца. Потому и попросилась возглавить проект по изучению смерти синтетиков. Я неожиданно увлекся: ну да, получается, одно дело заложить молекулярную бомбу, чтобы Ева подохла в сроки, а другое — понять, как именно умирает существо, которое с точки зрения белковой жизни — ересь и богомерзкая хрень. Которое даже не живет в общем смысле. — И к нам нанялась Ибуки — сотрудником по контролю. Кстати, вы зря ее бросили. Милая девушка. Я скрипнул зубами, но смолчал. — У нас даже завязалось подобие отношений… «Ох, бля». — …А потом оказалось, что Майя — слишком любопытная. Она просмотрела на моем компьютере ту информацию, которую ей знать не полагалось, — Акаги надела очки и принялась изучать экран. В стекле линз отражались какие-то бегущие строки. — Мм… Так вот. Мне пришлось включить ее в программу экспериментов. Это был офигенный тон — мне сразу же стало нехорошо. — Какого рода? — Мы изучали синтетиков в терминальной фазе — поведение, реакцию, состояние внутренних органов, ментограммы, — Акаги потянулась за сигаретой. — Взаимодействие с людьми… — Что?! — А что вас изумляет, Икари? «Как бы так выразиться? Хотя бы то, что Ева в терминальной фазе неадекватна» — и снова я промолчал. — Все участники экспериментов официально были казнены до прибытия на базу, — хладнокровно сообщила Акаги. — Кроме Майи Ибуки. У меня все слегка плыло перед глазами. Люди, которые пытают нелюдей и смотрят, как те поведут себя с людьми. Нелюди, которым предлагают пообщаться с людьми. Люди, которые попадают к нелюдям. Я почему-то четко представил их всех. Представил — и пожалел об этом. — Она оказалась сильной. Она часами смотрела им в глаза. Мы это так и назвали — «гляделки». И ни один Евангелион ее не тронул, пока мы их слегка не раззадорили. Я вздрогнул и с трудом остановил руку на пути к пустой кобуре. А перед глазами стояли холсты Майи.