Глава 10. В которой у меня, похоже, появляются самый настоящий напарник и самая настоящая паранойя — Он знал, что Маслов мертв… — Комарова прервала свое молчание крайне неожиданно. Я так глубоко задумался в тот момент о своем, что про Александру Сергеевну почти забыл. В голове роилась куча мыслей. Одна поганее другой, между прочим. Мы практически уже подъехали к дому инженера, когда Комарова перестала пялиться в окно и снова заговорила. Очевидно, все это время осмысляла произошедшее в кабинете. Правда, не совсем то, что мне бы хотелось. Думала Александра Сергеевна о Ведерникове. А жаль… Я бы совсем не против, чтоб она думала обо мне. — Почему Вы так решили? Вообще, если честно, я и сам пришел к подобным выводам. Просто интересно было, каким удивительным образом Александра Сергеевна догадалась. Я то ладно, у меня в башке Максим Сергеевич то просыпается, то засыпает. А вот логику Комаровой интересно понять. Меня вообще, положа руку на сердце, вполне устраивало, что оставшуюся часть пути мы ехали в тишине. Надо было самому подумать. Хреновая картина в голове начала выстраиваться. Я сильно, очень сильно напрягался из-за того, какие факты неожиданно всплывали в моей памяти. Например, на кой черт Максиму Сергеевичу нужен был Ведерников? Я вспомнил, как это произошло. Он рыл под всех. Собирал информацию на всех. Естественно, кроме Комаровой и Маслова. Там и без того все ему было понятно. То есть, Максим Сергеевич тупо взял членов спецгруппы, пять человек, и принялся переворачивать с ног на голову их биографии. Если трое оказались чисты и невинны, прицепиться там не к чему, то на Игоре Ведерникове моему предшественнику повезло. Причем, ниточку он потянул с сущей мелочи. Как всегда и бывает. Дьявол прячется в деталях. Этот придурок, я не про Максима Сергеевича в данном случае, естественно, сделал несколько переводов на одно и то же имя. Банально, до неприличия. Всего лишь стоило заинтересоваться человеком, которому отправлялись деньги. Так всплыла история, связанная с отцом и братом. Хотя, порыться все равно пришлось. Я буквально испытывал те же эмоции, что и Максим Сергеевич. Вернее, испытывал конкретно его эмоции, когда думал о Ведерникове. Радость и облегчение. А еще мысль:”Вот оно!” Максиму Сергеевичу очень в тему оказалось, что среди участников группы есть человек, которого можно заставить делать необходимое. Вопрос в том, что именно от Игоря хотел Беляев. И что именно было теп самым необходимым. Этого память совершенно бессовестно мне не говорила. Я могу, конечно, допустить, будто планы на Ведерникова имели отношение к Комаровой, но очень вряд ли. Игорь Леонидович не поддерживал с ней никаких контактов вообще и в данном случае не мог быть полезен. У Максима Сергеевича на этого парня был свой какой-то расчет. И мне это мандец как не нравилось. Если бы не разница во времени, которая разделяла смерть Маслова и смерть моего предшественника, я на полном серьезе задумался, не он ли реально убил инженера. Даже не представляю, на кой черт, но как-то все подозрительно выглядело. Потому что, даже не имея полной картины перед глазами, я начал понимать одну вещь. Максим Сергеевич не был хорошим человеком. Не то, чтоб меня волновали его моральные принципы. Нет. Вообще пофиг. Меня волновала моя будущая жизнь. Не хотелось бы провести ее через задницу. Уже одной такой вполне хватило. — Он рассказал про дачный домик именно потому, что знал, Лев Иванович мертв. Игорь прекрасно понимал, все равно вскроется, кому принадлежит этот участок. Родственница, может, и дальняя, но его сто процентов видели соседи или еще кто-то. Он ведь проводил там время, общался с людьми. Соответственно, этот вопрос поднялся бы достаточно быстро. В любом случае, те, кто будут разбираться в убийстве, узнают, что с данным местом связан Ведерников. Тогда возникает логичный вопрос, почему он молчал. И как Лев Иванович там оказался. Он ведь не мог по своей воле вломится в чужой дом. Хоть это и дача. Бред. Но дело в том, будь Игорь уверен, что с Масловым все нормально, он бы и продолжал скрывать факт своей причастности. Уверена. А он прибежал именно сегодня. Ровно сутки на то, чтобы спокойно обдумать ситуацию. Прикинуть все "за" и "против". Это, конечно, не делает его виновным. И убийцей тоже не делает. Тот факт, что Льва Ивановича убили именно в его дачном доме. Да и желание избежать проблем, тоже не является доказательством. Оно, в принципе понятно. Особенно, если учитывать, какой Игорь человек. Но…выглядит настораживающе. Я с интересом посмотрел на Александру Сергеевну. С большим интересом. Она буквально озвучила мои мысли. Варит голова у девки, это факт. Вообще, вдруг понял, Комарова мне нравится. Серьезно. И речь сейчас даже не о том странном физическом влечении, которое начал к ней испытывать. Очень неожиданно, кстати, начал. Прямо скажем, не мой типаж. Даже рядом не мой. Мне нравится, как она мыслит, как ведет себя, как разговаривает. И еще нравится, что в ней нет той пустоты, которая всегда отличала женщин, привлекающих мое внимание. Комарова, как шкатулка со множеством секретов. И меня реально это привлекает. Особенно тот факт, что в любой момент один из секретов может слишком дорого стоить. Бодрит как-то. Не думал, что мне могут нравится острые ощущения. — Более того, скажу Вам. Он сделал это не самостоятельно. — Я решил не выгребываться и в свою очередь поделиться мыслями с Александрой Сергеевной. По крайней, мере в вопросе смерти инженера, мы с ней точно в одной лодке. А дальше — будет видно. — Это не личное решение Ведерникова. И да, все верно. Игорь Леонидович знал, что Маслов убит. Сначала он решил пустить пыль в глаза рассказом про Филатову. Потом изобразил всплеск негодования, сомнения, переживания. А уже после этого перешел к истории, связанной с дачей. Будто это вовсе не являлось его целью изначально. Конспираторы хреновы… — Почему Вы молчали насчет его отца? Почему не рассказали мне, например. — В голосе Комаровой было слышно легкую обиду. Она, видимо, тоже считала, нам надо как-то сотрудничать, пока не разберемся с ситуацией вокруг инженера. Прикол в том, что я ей не могу ответить на этот вопрос. Правду не могу ответить. Типа, а видите ли в чем дело, я и сам ни черта не знал. Потому что вообще не тот, кем вы меня все считаете. И дебильная память Максима Сергеевича предпочитает вот так, выборочно, подкидывать дровишек в костер. — Неожиданная претензия. Разве мы стали с Вами откровенно делиться информацией? Я что-то упустил. По-моему Вам, Александра Сергеевна, точно нечего ставить мне в упрек. У Вас вон вообще, ложь на лжи. Хочу напомнить, что на добровольное сотрудничество Вы изначально не были настроены. Забыли? И сидите сейчас в этой машине только благодаря моей настойчивости. А не мчите в сторону очередного города нашей большой страны. Кстати, если честно, почему? — “Почему”, что? — Комарова усмехнулась, — Почему не мчу? Потому что, Максим Сергеевич, Вы повели себя не совсем так, как я того ждала. И у меня есть надежда, вдруг из этого может что-то получиться. Я не ощущаю в Вас фанатичного желания выбить из моей головы сведения. Мне иногда даже кажется, будто Вам на них наплевать. Это первый момент. Второй — я устала. В восемнадцать лет все кажется простым и очевидным. Враг — это враг. Друг — это друг. Есть белое и черное. В восемнадцать лет все воспринимается гораздо легче. И когда эта история началась, я не испытывала ни малейших сомнений, что делать и как поступить. Сейчас мне двадцать пять. Я понимаю, дед был прав. В покое не оставят. А я, не поверите, хочу спокойной жизни. Может, даже семьи и детей. Это ведь нормальное желание. Я с сомнением покосился на Комарову. Интересно, какую нервную систему должен иметь ее муж? Представить не могу, как она ходит по квартире в кухонном фартуке и готовит обед. С половником в руке. Да я и мужа то представить не могу. — Ну, а третий момент… — Александра Сергеевна помолчала буквально пару секунд. Наверное, сомневалась, заслуживаю ли я откровений. — Есть еще кто-то. И этот кто-то не просто хочет информацию. Он хочет меня убить. Я от неожиданности чуть на встречку не вывернул. Комарова просто это так сказала… Очень обыденно. Вы знаете, сегодня такое-то число, такого-то месяца, на улице — тепло. Ах, да…меня хотят убить. — Эм… В смысле еще кто-то? — Переспросил, но тут же сам вспомнил. Действительно. Максим Сергеевич так тоже считал. Был уверен, за Комаровой следит не только он. Черт… Вот что значит, жить не своей жизнью. То тут забудешь, то там потеряешь. Во втором городе, Максим Сергеевич заметил парня. Парень был достаточно профессионально подготовлен. Он, этот парень, как раз сильно хотел, что его никто не заметил. А потом неизвестный тип пропал вместе с Александрой Сергеевной. Полковник заверил, что к делу никого больше не подключали и вся помощь, если она потребуется, в любом случае согласовывается с Максимом Сергеевичем. Ему на месте виднее, как действовать. — Вы снова это… чувствуете? — Я постарался, чтоб в голосе не прозвучало насмешки. Потому как метод Александры Сергеевны определять опасность, весьма сомнительный. Хотя, надо признать, он работает. Может, дед, как в фильмах про каратистов, гонял ее по лесам и полям с закрытыми глазами, заставляя развивать интуицию. Я усмехнулся своим мыслям, представив Комарову в этой роли. — Да. Чувствую. И Вы, так думаю, тоже скоро почувствуете. Но сейчас даже не об этом. Вы спросили, я ответила. Так понимаю, в первую очередь, по какой-то причине вам интересно разобраться с заводом и Масловым. Хорошо… Я не против помочь, чтоб быстрее появилась возможность заняться решением моего вопроса. И думаю, сотрудничать нам действительно сейчас более правильно. Но… скажите, Вы действительно оставите его работать? Игоря? — Конечно нет! Я идиот по-вашему? Ну, реально. Сколько раз говорить, прекратите считать меня глупее, чем я есть. Исключительно в данное время Ведерникову лучше находиться рядом. И лучше, если он будет считать себя очень умным. Кстати… Вы заметили в личном деле Филатовой, что она меняла фамилию? — Заметила. –Так вот, я думаю, это было сделано с подачи Ведерникова. Он надоумил Нину Ивановну. И помог тоже он. Обратился к своей родной тетке, которая без лишних вопросов сделала все необходимое. И вот что мне интересно. Ладно, насчет Ведерникова понятно. Мать его хотела защитить в плане спокойного будущего. У нас, конечно, сын за отца не в ответе, но знаете, опыт показывает совершенно другое. По крайней мере, на завод его бы не взяли. А чем руководствовалась Нина Ивановна, пока не понимаю. И еще… Рассказать про Мальцева и Филатову Ведерников додумался только бы с разрешения самой Филатовой. И никак иначе. Есть такая поговорка… Или присказка… Или… да как угодно называйте. Пока все смотрят налево, ты идешь направо. Вот у меня создается впечатление, что Нина Ивановна решила пожертвовать своими отношениями с любовником ради чего-то имеющего гораздо большее значение. Все. Приехали. Я остановился с торца дома, там же, где в прошлый раз это делал Калинин. Вышел из машины и покрутил головой. Сам не знаю, почему. Осмотрелся, хотя в данном случае это не особо нужно. Какой-то рефлекс. Особенно, после слов Комаровой. Заразная хрень, эта паранойя. — Вам тоже кажется, будто за нами следят? Приятно, что не только я схожу с ума… Александра Сергеевна, бросив эту дурацкую фразу прямиком направилась к подъезду. Я снова оглянулся.Черт… Похоже, она права. Есть ощущение, будто за мной смотрят. Даже не так. Будто за мной подсматривают. Точно крыша едет…Потому что поблизости — никого. Двор был пуст. Я закрыл машину и поторопился догнать свою спутницу. Мы поднялись на второй этаж и постучали в дверь. Вернее, я постучал, оттеснив Комарову плечом. В квартире было тихо. Поднял коврик. Ничего. Видимо, отталкиваясь от прошлого опыта, Анна Степановна поняла, наконец, что оставлять ключ в этом месте — очень плохая идея. — Вы к Масловым? — Дверь соседней квартиры приоткрылась ровно настолько, чтоб там показался любопытный нос женщины средних лет. — Да. А Вы не видели ее? Может заметили, как она уходила? — Я вежливо улыбнулся тетке. — Заметила, конечно, — Сеседка открыла дверь шире. — Уехала Анна. Сказала, какое-то срочное дело. Я шла из магазина, а тут она. Чуть ли не бегом по лестнице бежала. Сбила меня, представляете? И даже не извинилась. Была взволнованна. Нет, ну, понятно, муж то помер. Как тут не волноваться? — А Вы откуда знаете? — Комарова теперь, так же как и я совсем недавно, оттеснила меня в сторону и подошла к соседке ближе.— Анна Степановна поделилась? — Да конечно, — Фыркнула соседка, — Поделится она, как же. Сколько живет, так все время нос воротит. Вроде не достойны мы их интеллигентного общества. Простые работяги. Ага. А у меня, между прочим, квартиру отец получил, как ветеран войны. — Замечательно. Очень рада, что Вы можете гордиться таким отцом. Но все же… Откуда узнали про Льва Ивановича? — Так Анька говорила с кем-то вчера вечером. Поздно уже было. Все спали. Я слышу, шаги по лестнице. Думаю, кого принесло в такое время. Подошла к двери. Смотрю, к Анне гости. А потом она значит и крикнула, мол, ты не понимаешь, Лев умер. Мы с Комаровой переглянулись. Интересная фигня выходит… Вечером, это, видимо, после посещения отдела и разговора с ментами. До появления современных технологий еще максимально далеко. Сотовых нет. Домашние телефоны — редкость. Значит, к ней приходил тот, кто о Маслове уже знал. — Простите… — Александра Сергеевна наклонилась к соседке чуть ближе. — Кто это был, мужчина или женщина? — Так женский вроде голос бубнил. И со спины, когда в щелочку осторожно посмотрела, заметила, что в квартиру к Анне вроде баба зашла. — Ясно… Больше ничего не слышали кроме этой фразы про Льва Ивановича? — Нет. Потом тихо стало. А утром же, говорю. Возвращалась из магазина и столкнулась с Анной. — А как вы поняли, что она именно уезжает? Может, пошла тоже, например, в магазин? — Комарова смотрела на тетку внимательно, всем своим видом демонстрируя интерес. Это явно вызывало у соседки доверие. — Так она была с двумя корзинами. Такие, знаете, дачные. Одна в одной. Я уже видела Анну с ними несколько дней назад. Может, два дня прошло … Да. Она потом огурцы притащила. Я так поняла, может, дачу себе завели. И по времени… Как раз электричка должна быть. Сама езжу. Когда столкнулись, я и спросила. Говорю, Ань, никак к земле потянуло. Она ответила, да. И убежала. Вот знаете, могла бы все-таки извиниться. Мы поблагодарили тетку. С одной стороны, ничего особого не узнали, а с другой — узнали до хрена. Значит, женщина… — Что думаете? — Спросила Александра Сергеевна, пока мы усаживались в машину. — Думаю, до хрена баб в этой истории. Комарова фыркнула. Видимо, мои слова не сильно ей понравились. — Давайте-ка съездим на дачу. — Я завёл "Волгу" и тронулся с места, направляясь к дороге. — Считаете, что Анна Степановна поехала туда? — Может быть. А может и не быть. В любом случае, хочу осмотреть этот пряничный домик более детально. Глава 11. В которой начинает проявляться связь между событиями, но мы с Комаровой об этом не знаем Игорь Ведерников был любимым ребёнком. Мать все делала для него и ради него. Несмотря на то, что жили они в селе, Игорёк ходил в нарядных рубашках и брючках. С аккуратно уложенными на пробор волосами. Его обувь всегда выглядела чистой. Хозяйством, упаси Господи, не занимался. На огороде никогда кверху задом не стоял. Да и с местными пацанами, положа руку на сердце, никогда не дружил. Те вечно были сопливые и грязные. По крайней мере они казались ему такими. Игорек всегда знал, и слышал это от матери ежедневно, ему светит необыкновенное будущее. Потому что он, Игорек, самый умный, самый лучший. С такой мыслью Ведерников рос до десятого класса. Когда уехал из родного села и поступил в университет, где полным-полно других умников, выяснилось, гениальным и лучшим Игорька считали всего два человека. Он сам и мама. На самом деле, рядом с другими студентами, он не настолько уж хорош. Но это произошло позже. А в селе равных Ведерникову не было. По крайней мере он искренне в это верил. Хотя, например, тетка в моменты материных рассуждений о том, какой необыкновенный у неё сын, на Игорька смотрела с очень большим сомнением. Односельчане вообще не догадывались, что рядом с ними находится столь одаренный пацан, принимая за удивительную дурь то воспитание, которое давала Игорю мать. Более того, многие считали Ведерникова не очень хорошим человеком. Потому что Игорь свято верил, если его одноклассник сделал нечто плохое, об этом обязательно надо пойти и рассказать. Либо учителю, либо директору. А как иначе? Разве может тот, кто не способен вести себя правильно и достойно, вступить, например, в ряды комсомола? Конечно, нет. Несколько раз Игорьку даже били морду. По-простому. По-деревенски. В конце концов поняли, трогать его — себе дороже, и перестали его замечать. А потом Игорь увидел Ниночку Курочкину, и понял, она должна быть его женой. Ниночка не была похожа на остальных деревенских девок. Красивая, резкая, уверенная в себе. Она смотрела на всех, кто находился рядом, с легким недоумением. Будто не понимала, какого черта вообще делает среди этих колхозников. У Ниночки имелся один только небольшой минус. Она не очень сильна была в учебе. Но это для Игорька не играло никакой роли. Его ума хватит на двоих. Как и его любви. Нина видела в Игоре только товарища. Однако, при этом, его помощью в учебе пользовалась с огромным удовольствием. А Игорек, конечно, помогал. Потому что благодаря этому, мог каждый день после уроков проводить время с Ниной в читальном зале школьной библиотеки, где они делали домашнее задание. Ведерников понял, что влюбился. Искренне и навсегда. Он строил их будущее в своей голове до самого последнего дня совместной жизни. Нина была не только красивой. Еще в ней чувствовалось правильное упрямство. То, которое всегда помогает добиваться поставленных целей. Однако, пока Ведерников сочинял признание в стихах, проигрывал в голове сцену, как придет, упадёт на колени и предложит Ниночке руку в комплекте с сердцем, пока настраивался и набирался смелости, закончился учебный год. Нина уехала. Очень неожиданно. Несчастный Ромео деревенского разлива пытался выяснить, куда. Оказалось, что в город. Игорь загрустил. Подумал. И тоже уехал. Пытался найти Нину, но не смог. Ее мать нового адреса не дала, сказала, сама не знает. Впрочем, в какой именно институт поступила дочь, она тоже была не в курсе. Странно, конечно. Однако желание Ниночки разорвать связь с деревней, Ведерников вполне понимал. У самого было так же. Конечно отъезд Игоря в город был связан не только с Ниночкой. Он его планировал изначально. Ведерникова ждал университет и светлое инженерное будущее. Такая профессия казалась Игорю достойной гения. А себя он на полном серьёзе считал гением. Тем более, мать по секрету, сказала, что его отец — самый настоящий герой. Работал на благо родной страны. Занимался какими-то сложными, секретными разработками. Умер во цвете лет, износив здоровье. Сильно много трудился. Причем, работа его была настолько секретной, что даже могилки теперь не увидать. Государственная тайна. Игорь с этой мыслью и пришёл к выводу, он должен продолжать дело отца. Если тот был героем невидимого фронта, то уж единственный сын обязан пойти по его стопам. А потом, на втором курсе, совершенно случайно, приехав домой, услышал разговор матери с родной сестрой, которая Ведерникову приходилась теткой. — Ты собираешься парню правду сказать?— Спросила она мать. — Какую? Что его отец жив? Конечно, нет. Ты для чего нам новые документы справляла? Просто так разве? Ему не надо вообще ничего знать. Испортить жизнь сыну? Ну, уж нет. Игорь застал самый конец их беседы. Он замер возле двери, опасаясь, что его увидят. Но желание услышать продолжение было гораздо сильнее сомнений, правильно ли вот так, исподтишка, подглядывать за матерью. Однако женщины, наверное, все равно что-то заметили и быстро свернули тему. Ведерников понял, задавать вопрос в лоб, нельзя. Мать не признается. Ее он знал хорошо. Упрямая, как соседская корова. С места не сдвинешь, если упрется. Хотела бы сказать, не врала бы столько лет. Но самое главное, он понял, отец жив. Наверное, просто в силу своей профессиональной деятельности был вынужден оставить их с матерью. Все-таки человек работает во имя защиты своей страны. Как выглядит фантастическая защита, Ведерников не до конца понимал. Но это и не важно. Когда они встретятся, отец все расскажет. Наверное, он, отец, был вынужден посвятить себя делу. Потому и оставался один, а их отправил в деревню. Или, возможно, мать бросила отца. Времена тогда были сложные. В любом случае, Игорь решил, что родителя разыщет. Отец-герой должен знать, сын его не подвёл.