Мальчик моргнул, восстанавливая сбившееся дыхание, чудная комната вместе с чародеем пропала из виду: — Его палец, его палец. Дядя Патон и Лайелл смотрели на него с беспокойством. — На пальце сидела кошка! — Чарли посмотрел на заднюю стенку коробки, но увидел только листья, цветы, птиц и звезды. Мальчик медленно поднес шкатулку к самым глазам. И тут он заметил торчащие за звездой уши, а под одним из цветов разглядел изящный хвост. Чарли осторожно нажал на него. Раздался щелчок, и шкатулка открылась. — Просто и гениально! — восхитился Дядя Патон. — Ловко! — согласился с ним Лайелл. Чарли не стал рассказывать им про путешествие к Скорпио. В коробке нашлось не одно волеизъявление, а несколько, начиная с завещания Септимуса Блура. Он оставил все состояние старшей дочери Мэйбелл и ее потомкам. Там же находилось и завещание, составленное Мэйбелл, когда она почувствовала, что ее жизни угрожает опасность. Она передала имущество своему сыну, Дэниэлу Грифу. Затем шло завещание Дэниэла, в нем говорилось, что он оставил все, чем владел... — Своей дочери Ите? — прочитал Лайелл, — странно. Я думал, что Дэниэл завещал состояние своему сыну Хью, который отдал шкатулку отцу Билли, чтобы доказать, что он унаследует поместье Блуров, если будет найдено настоящее завещание Септимуса. — Так и произошло, — согласился Патон, — а теперь я хочу, чтобы вы оба подошли ко мне и взглянули на кое-что. Мистер Юбим подвел их к передней скамье, и они сели по обе стороны от него, пока он доставал из кармана сложенную бумагу. — Вот что я обнаружил в результате моих поездок и исследований, — Патон расправил листок на коленях. Чарли и его отец склонили головы над документом, оказавшимся генеалогическим древом. Вертикальная линия имен начиналась со старшего ребенка Дэниэла Грифа — дочери Иты, которая в 1899 году вышла замуж за Саймона Бона. — Бон! — сказали хором Чарли и его отец. А ниже, под Итой и Саймоном, стояло имя их сына, Эймона, который женился на Кларе Лайелл. А под Кларой и Эймоном шло имя их сына, Монтегю Бона, который женился на Гризельде Юбим в 1961 году и умер на следующий год. — Мой отец, — медленно произнес Лайелл. — Монти оставил тебе все, чем владел, — продолжил Патон. Они еще немного посидели в тишине собора, пытаясь осмыслить эту важную новость. — Значит, Академия Блура принадлежит тебе, папа, — подвел итог Чарли. Его отец нахмурился: — Полагаю, что да. Но как мы это докажем? — Надеюсь, легко, — подмигнул Дядя Патон, — я договорился о встрече с судьей Сэйджем на завтрашнее утро. На следующий день Лайелл Бон и Патон Юбим отнесли шкатулку с документами отцу Лизандра, судье Сэйджу. Он был известен как один из самых мудрых и справедливых членов судейского корпуса, и ему не потребовалось много времени, чтобы заявить, что Лайелл Бон является бесспорным наследником состояния Септимуса Блура. Конечно, ему придется обратиться в суд, но судья посчитал, что у Лайелла есть все шансы выиграть дело. — Надо будет поставить в известность нынешних владельцев Академии Блура, — язвительно заметил Дядя Патон. Чарли хотел сопровождать отца и дядю во время их визита к Блурам, но Лайелл отказался взять его с собой: — Эта семья несет одни беды и несчастья. Неизвестно, что они сделают, когда узнают, что найден подлинник завещания Септимуса Блура. — Папа, пожалуйста! Я хочу быть там в такой решающий момент. В конце концов, это я открыл шкатулку. Лайелл рассмеялся: — Убийственный аргумент. Хорошо, ты пойдешь с нами, но, пожалуйста, делай все так, как я скажу. Чарли торжественно пообещал и, ближе к вечеру, до того, как зажглись фонари, Дядя Патон, Чарли и его отец отправились в академию. Они уже подходили к площади, когда оттуда выехал черный легковой автомобиль. Машина притормозила перед поворотом на Главную улицу, и Чарли увидел за рулем охранника Уидона. Рядом с ним сидела его жена, а сзади — безошибочно узнаваемый Нортон Кросс в зеленой замшевой куртке с вышитыми желтыми слониками. Возле Нортона виднелась сгорбленная фигура, закутанная во все черное. Чарли не разглядел четвертого пассажира. Но когда машина отъехала на небольшое расстояние, из заднего окна выглянуло маленькое бледное личико, а затем поспешно скрылось из виду. — Джошуа, — пробормотал Чарли. — И, скорее всего, его мать, — сказал Патон, — они все уезжают. — Крысы бегут с тонущего корабля, — мрачно заявил Лайелл. Уидон даже не потрудился закрыть за собой двери академии. Трое посетителей без стука вошли в мрачный зал. Чарли поежился. Казалось, стены здания впитали в себя холод царившей здесь лютой злобы. Это была настоящая обитель зла. Тот, кто возомнил себя ее хозяином, сидел в инвалидном кресле и смотрел на них сверху вниз с лестничной площадки второго этажа. Похоже, он давно уже ждал их появления: — Полагаю, вы пришли сюда позлорадствовать, но смеется тот, кто смеется последним. Граф Харкен повержен, но меня вам не одолеть, вот не сойти мне с этого места! — У нас есть завещание, Иезекииль, — сказал Лайелл, — подлинник. Для тебя все кончено. — Ты лжешь! Не может быть! — завизжал старик. — Боюсь, Иезекииль, — вступил в разговор Дядя Патон, — что тебе придется провести свои последние дни в частном доме для престарелых и инвалидов. — Нет! Не придется. Я останусь здесь, — из горла старика вырвался торжествующий смех, больше похожий на кваканье, - мы все предусмотрели. Еще хоть один шаг, и Манфред сожжет академию дотла, а вы ведь этого не хотите, не правда ли? После слов Иезекииля из тени под лестницей вышел бывший староста. Он поднял руки вверх, его пальцы пылали подобно факелам. В минуту опасности в нем ожила страшная сила предка Борлата, старшего сына Алого короля. — Не подходите ко мне, — предупредил он. Не обращая внимания на угрозы Блуров, Лайелл смело шагнул к Манфреду. — Папа, нет! — закричал Чарли, с ужасом глядя на пламя, вырывающееся из пальцев гипнотизера. — У-у-у! — завыл Манфред, и пламя взметнулось еще выше, — я больше не боюсь котов — леопардов! То, что произошло дальше, было настолько неожиданным, что Чарли едва мог поверить своим глазам. Инвалидная коляска Иезекииля поехала вниз по лестнице. Колесики кресла прыгали по ступенькам, набирая скорость: раз, два, три, а потом оно оказалось в воздухе. Манфреда это настолько ошеломило, что он не успел отреагировать. Правнук стоял и смотрел обезумевшими глазами на летящего к нему в коляске прадедушку. Когда необычный снаряд приземлился на голову Манфреда, он издал такой пронзительно-громкий, отчаянный, дикий крик, который Чарли не забудет до конца своих дней. Старик Иезекииль скатился с инвалидного кресла, в горле его забулькало, заклокотало, и он затих. Пламя, тлеющее на пальцах торчащей из бесформенной кучи руки, зашипело и погасло. Потрясение от всего увиденного не поддавалось описанию. — Как это могло произойти? — пробормотал Патон. Маленький, толстый преступник или, скорее, спаситель, в зависимости от точки зрения на происходящее, стоял на верхней лестничной площадке, приветливо скаля зубы в улыбке. — Душка! — воскликнул Чарли. Патон достал из кармана мобильный телефон и начал вызывать скорую помощь. Пока он это делал, Чарли заметил одинокую фигуру, стоявшую у двери в западное крыло. Доктор Блур направился к жуткой груде обломков дерева, металла и костей. Его лицо попеременно выражало различные чувства: печаль, удивление, замешательство, но он так и не прикоснулся ни к одному из тел. — Пес, — сказал Лайелл, — должно быть, он толкнул инвалидное кресло. — Я знал, что однажды он это сделает, — Доктор Блур мрачно посмотрел на Душку, который все еще радостно вилял обрубком хвоста, — Я полагаю, вы нашли подлинник завещания. — Да. Доктор Блур тяжело вздохнул: — Я не доставлю вам ненужных хлопот, к тому же это бессмысленно. Пойду собирать вещи. — Благодарю Вас, — ответил Лайелл. В день праздника Пасхи Патон Юбим и Джулия Инглдью обвенчались в маленькой церкви на окраине города. Была такая давка, что яблоку негде упасть; некоторые люди пели даже на улице под цветущей вишней. После церемонии бракосочетания молодожены поселились на втором этаже Книжной лавки, ничто не нарушало их мира и согласия. Эмма радовалась семейному счастью своей тети. Билли Гриф так и не узнал, что он мог стать наследником состояния Блуров. Пока Чарли и его родители складывали вещи, готовясь к переезду в фамильный особняк на углу Алмазной улицы и Лимонного проспекта, Билли жил у Бенджамина Брауна. Но Спринтер Боб воспринял крысу, как товарища по играм, и целыми днями гонял несчастного Рембрандта по дому. Рембрандт заявил, что не выдержит больше ни минуты в этом кошмарном месте. Поэтому Билли пришлось отправиться в дом Муаров на Высотах. Ему понравилось общаться с их многочисленными питомцами, но сестры Габриэля постоянно жаловались на то, что им не хватает комнат, хотя Мистер и Миссис Комшарр вернулись обратно в Кафе для домашних животных. Следующим временным пристанищем Билли стал дом Фиделио. Семья Дореми была такой многочисленной и дружной, что его родители решили, что еще один ребенок не помешает, и попросили социальную службу начать оформлять документы на усыновление. Никто не поинтересовался мнением самого мальчика. Он улыбался в нужный момент и кивал головой, когда требовалось. Но чувствовал ли он себя счастливым?