Три сестры Бабушки Бон столпились на кухне. Они кружили вокруг стола, как стервятники, высматривающие добычу. Тетя Юстасия ни на миг не сводила с него внимательных глаз. Возможно, она все еще пыталась прочесть мысли Чарли. Он должен скрыть от нее название судна, которое бороздит опасные морские просторы. Ведь если это имя станет известно Лорду Гримвальду, один бог знает, что он может сделать с лодкой и ее пассажирами. — Мэйзи еще не вернулась, — с трудом проговорил Чарли, давясь сухими галетами, — если я снова уйду, она будет за меня волноваться. — Мы оставим ей записку, — ехидно усмехнулась бабушка. — Здесь нет Дяди Патона, — мальчик отчаянно искал веский аргумент, из последних сил пытаясь сопротивляться неизбежности, — мои родители сказали, что именно он несет за меня ответственность. — Они ошиблись, — Тетушка Лукреция брюзгливо поджала губы, — за тебя и твое аморальное поведение отвечаем только мы. — Это неправда! — выкрикнул Чарли. — Ты поедешь с нами в Мрачный Тупик, и это не обсуждается, — Тетушка Венеция быстро убрала тарелку с недоеденными галетами, — мы должны идти немедленно. Мой маленький сыночек, наверное, уже соскучился без своей мамочки, — просюсюкала она. Насколько знал Чарли, пасынок Венеции, маленький злобный Эрик Шеллхорн, никогда ни по кому не скучал и ни в ком не нуждался. Он проводил все свое время, оживляя каменные скульптуры и натравливая их на ничего не подозревающих жертв. — Я не понимаю, почему я должен ехать с вами в Мрачный Тупик, — Чарли подпрыгнул на стуле от неожиданности, когда Бабушка Бон, задев его локтем по носу, резким движением схватила чашку и вылила остатки молока в раковину. — Нам нужно задать тебе парочку вопросов, — злорадно посмеиваясь, объяснила ясновидящая Тетя Юстасия. — Почему вы не можете спросить меня обо всем прямо здесь? Ответ на его вопрос был очевиден: предусмотрительные дамы не хотели, чтобы их прервало неуместное появление Мэйзи или Дяди Патона. Из чего следовало, что они собирались устроить Чарли настоящий допрос с пристрастием. Мальчик знал, что сопротивление бесполезно. Он мог брыкаться и кричать сколько душе угодно, но, в конце концов, они все равно добьются своего и притащут его в Мрачный Тупик, а он лишь напрасно потратит свои силы. А они ему еще очень понадобятся, чтобы сопротивляться ясновидению Тети Юстасии. Он уже представлял себе, как посрамит самоуверенную тетку и с честью выйдет из этого испытания. Четыре дамы схватили Чарли за руки и за ноги, как беспомощного лягушонка, вынесли его из дома и дружно проволокли по крыльцу; он пересчитал при этом каждую ступеньку. А потом запихнули на заднее сиденье машины Юстасии, где мальчик скорчился в неудобной позе, зажатый между Лукрецией и Венецией. Их острые локти уперлись ему в ребра с двух сторон, не давая нормально дышать. Юстасия очень любила ездить с запредельной скоростью, хотя прав у нее, скорее всего, не было никогда. Не проходило ни одной поездки, чтобы ее машина не налетела на бордюр тротуара, к тому же автомобиль без конца сильно заносило на поворотах то вправо то влево. Вот и теперь, не обращая внимания на зазевавшихся прохожих, она ехала с большим превышением скорости. Сбив по пути пару вазонов с цветами, Юстасия лихо промчалась по улицам, свернула в узкий переулок и резко затормозила во дворе, вымощенном булыжником. — Вот мы и дома, девочки. Прокатились с ветерком, — тетя чрезвычайно гордилась своим «мастерством» вождения транспортного средства. Мрачный Тупик был не тем местом, куда люди стремились попасть по доброй воле. В дальнем конце двора особняком от других построек стояли три высоких дома вплотную примыкавшие друг к другу. Их фасады украшали остроконечные готические башенки и балконы с коваными решетками. Дополняли картину узкие арочные окна и балюстрады, на которых сидели вырезанные из камня существа: гномы, горгульи, гоблины и другие мифические чудовища. Причем у всех трех домов был один и тот же номер «Тринадцать». Маленькие строения по обе стороны двора казались заброшенными: бросались в глаза закрытые ставни окон, заколоченные двери, и ступеньки, покрытые мхом. Видно, какая-то мрачная сила выгнала отсюда всех жильцов, причем эта сила, очевидно, была недостаточно сильна, чтобы выгнать сестер Юбим, если только причина исхода не крылась в них самих. Дом Венеции располагался третьим справа и выгодно отличался от домов ее сестер. После пожара, случившегося год назад по вине Дяди Патона, его отремонтировали, заменив шифер на крутой покатой крыше, отштукатурив стены и заново покрасив входную дверь в черный цвет. На вершине лестницы из тринадцати ступенек в углу под навесом крыльца стоял приземистый каменный тролль и с лютой ненавистью таращился на людей. Чарли не сводил с него глаз, когда проходил мимо. Эрику нравилось оживлять этого тролля, и Чарли не хотел, чтобы его сбили с ног перед началом заседания тетушек. Венеция открыла дверь и провела его в темный холл. Здесь стоял резкий и горький запах ядовитых трав. Огромное напольное зеркало в декоративной золотой оправе, отражало длинную гардеробную вешалку-стойку. На ней ровными рядами аккуратно висела одежда всех видов и размеров, и Чарли не нужно было напоминать, что Венеция умела заколдовывать своих жертв с помощью модных платьев и костюмов. Воротнички и манжеты, пуговицы и пояса этих экзотических нарядов были, по всей вероятности, пропитаны сильнейшим ядом. Чарли содрогнулся, стараясь держаться от них как можно дальше. Мальчик шел под конвоем тетушек по длинному коридору мимо лестницы. Впереди чеканила шаг Венеция, за ней нехотя тащился Чарли. Стоило ему споткнуться или замешкаться, как в спину тут же впивались длинные костлявые пальцы Бабушки Бон, заставляя его двигаться дальше. Чарли никогда не был внутри трех домов под номером тринадцать. Под давлением обстоятельств, ему приходилось заглядывать в их окна и тайком пробираться в сады, расположенные за основными постройками, но ни одна из его тетушек ни разу не позвала его к себе в гости. Хотя он никогда бы и не принял такого приглашения. — Вот мы и пришли! — Венеция распахнула дверь слева от прихожей, и Бабушка Бон втолкнула Чарли в большую мрачную комнату. В центре стоял овальный стол, напротив двери, занимая всю стену, возвышались огромные шкафы со стеклянными дверцами. Пленник невольно вздрогнул, увидев знакомую фигуру, стоящую возле окна. Манфред Блур обрадовался, заметив, как испугался мальчик, ему вообще нравилось держать в страхе учеников академии. — Похоже, ты не ожидал меня здесь увидеть? — его губы зазмеились в подобии улыбки. — Так вот зачем они привезли меня сюда, — подумал Чарли, — им нужна была помощь Манфреда. Похоже, он здесь частый гость, ведет себя, как будто он у себя дома. Бабушка Бон снова пихнула его в спину, на сей раз кулаком. — Хорошо еще, что тетушки не пинали Чарли ногами, как футбольный мяч, — несмотря на опасное положение, он не смог сдержать улыбки. — Чему ты улыбаешься? — с подозрением спросил Манфред. — Это нервное, — пожал плечами пленник. Подтолкнув внука к ближайшему стулу, Бабушка Бон и ее сестры начали дружно спорить о том, где кому сесть. В конце концов, Чарли оказался напротив Манфреда и рядом с Юстасией, сидевшей во главе стола спиной к окну. Бабушка Бон расположилась по другую сторону от Чарли, а Венеция — прямо напротив. Лукреция же вообще никуда не села, потому что не получила то место, которое хотела занять и которое ей подобало, как заслуженной надзирательнице Академии Блура. Она стояла у стеклянного шкафа, обиженно рассматривая многочисленные бутылки с этикетками, и разговаривала сама с собой двумя разными голосами о том, как несправедливо с ней поступили. Один голос жаловался и обвинял, а другой жалел и успокаивал. — А где Эрик? — поинтересовался Чарли, рассчитывая затянуть процесс дознания. Напрасная надежда. — Гуляет в саду, — буркнула Венеция. Чарли неуклюже повернулся к окну, с грохотом уронив при этом свой стул, поднял его и посмотрел вниз, на сад, залитый светом висячих фонариков. То, что он там увидел, повергло его в шок. В промежутках между кустами с яркими зимними ягодами возвышались громоздкие каменные фигуры, похожие на привидения: отвратительные существа с дубинами, рыцари в доспехах, лошади, гоблины, тролли и огромные собаки, причем все они двигались медленными продуманными шагами, одновременно поднимая и опуская лапы и ноги. А на уродливой голове самого высокого тролля сидел Эрик, маленький, худенький мальчик с болезненным цветом лица. Его голова поворачивалась то в одну, то в другую сторону, как у заводной куклы, а правая рука раскачивалась взад и вперед, подобно палочке дирижера, управляющего оркестром, или жезлу полководца, руководящего армией. — Сядь! — приказала Юстасия. Ее каркающий голос так резко нарушил тишину, что и без того перепуганный Чарли отпрыгнул от окна, чуть не опрокинув стул в другую сторону. — Впечатляет, да? — улыбнулся одними зубами Манфред, — наш маленький Эрик делает успехи. Чарли промолчал. В черных глазах Манфреда появился знакомый гипнотический блеск, и его подопытный понял, что вся сила воли, которая у него еще осталась, должна быть использована в ближайшие несколько минут для сопротивления. Он перевел взгляд на верхнюю полку шкафа и начал считать бутылки. — Посссмотри на меня, — прошипел Манфред свистящим шепотом. Чарли не сводил глаз с ряда темных бутылочек: зеленых, красных, коричневых и синих. Сколько смертельных зелий хранила Венеция? Одно, два, три... — Посссмотри на меня, — голос Манфреда завибрировал, посылая импульсы. Как Чарли ни старался, он не смог удержаться и посмотрел на своего мучителя. И тут к нему пришло воспоминание о том, как тот впервые попытался его загипнотизировать. Чарли тогда с ним боролся. Он смотрел в предательские черные глаза, а затем в разум, скрывающийся за ними. Вот и сейчас Чарли встретил взгляд Манфреда и как будто поменялся с ним местами. Он смотрел на него, не отрываясь, и пытался прочесть его мысли. — Прекрати! — не выдержал Манфред. — Что-то не так? — мальчик разыграл наивное удивление. — Не пытайся меня заблокировать. На этот раз ты не ускользнешь. Не сопротивляйся! Повинуйся моей воле! Манфред медленно наклонился к нему через стол. Его лицо приближалось все ближе и ближе. Так близко, что Чарли смог разглядеть неумолимый блеск в центре черных зрачков. Ему казалось, что он в них погружается, как в глубокий омут и тонет. Все, чего он хотел, — это исчезнуть, закрыть глаза, уснуть. Напрасно он пытался изгнать образы, теснящиеся в голове: — Я не должен, не должен, не должен. Бесполезно. Он отчетливо видел лодку с надписью «Серокрылая», бушующие волны и ночное небо, усеянное звездами. — Что он видит? — донесся издалека голос Бабушки Бон. Ответ Юстасии был еле слышен: — Лодку по имени «Серокрылая»... восход солнца... песни китов... ночное небо, но... ага... созвездия перевернуты. Голос жужжал назойливо и монотонно, как осенняя муха, пронзая болью его сознание, но Чарли был бессилен. Он не мог ни пошевелиться, ни открыть глаза, во рту появился металлический привкус, мысли путались. Теперь ему задавали другой вопрос. Вопрос, на который он не знал ответа. — Кто такой Алый рыцарь? — Не знаю. — Мы думаем, что ты знаешь.