Пока Бакстер разгуливал по конюшне, Джо заменил грязное сено свежим и насыпал в корыто овса. Почуяв ужин, конь добровольно вернулся в стойло. Джо пожелал ему спокойной ночи, взял фонарь и отправился на чердак, предназначенный для хранения сена. Чердак не имел никаких удобств. Дощатый пол и крыша с крутыми скатами. Но построен он был добротно. Погрузочная дверь с фасадной стороны закрывалась плотно, не пропуская ветер и дождь. Снятый пиджак Джо аккуратно положил на тюк сена, служивший ему гардеробом. Потом достал из заднего кармана фляжку и перелил ее содержимое – густое молоко – в щербатую миску возле лестницы. Кот был полуночником. Джо ни разу не видел, как тот появлялся, однако утром кот всегда лежал рядом – в ногах или под коленом. Джо взял за правило регулярно приносить молоко, и кот, благодарный за лакомство, не подпускал мышей к конюшне. Поев, Джо разделся до нижнего белья, расправил сено под конской попоной, после чего улегся читать газету. Закончив чтение, Джо затушил фонарь, накрылся одеялом и замер. Засыпал он теперь не сразу. Поблизости был паб, и оттуда доносились приглушенные всплески смеха и пение. Джо стало невероятно одиноко, а мысль о том, чтобы туда пойти и оказаться среди посетителей, искренне веселящихся после трудовой недели, только усилила чувство одиночества. Он перестал смеяться и даже не улыбался. Его преследовало чувство вины за содеянное. Раскаяние и сожаление ломали ему душу. Джо вспомнился случай из детства. Ему тогда было лет десять. В субботу он, как всегда, гонял с мальчишками в футбол. Наступил ранний вечер. Обычно играли дотемна, но двое его приятелей вдруг прекратили игру, сказав, что им надо на исповедь. На вопрос Джо, в чем она заключается, мальчишки объяснили: надо признаться священнику в своих грехах, сказать, что они раскаиваются. Тогда священник отпустит им грехи и они попадут на небо. Джо тоже хотел попасть на небо. Мальчишки замотали головами, заявив, что его на небо не возьмут. Туда попадают только католики, а он принадлежит к Методистской церкви. Домой Джо вернулся в подавленном состоянии. Бабушка Уилтон, присматривавшая за ним, братом и сестрой, поскольку у родителей вечер субботы был самым напряженным временем, сразу это увидела и спросила, в чем дело. – Я за свои грехи отправлюсь в ад, поскольку не могу покаяться в них Богу, – шмыгая носом, ответил Джо. – И кто тебе такое сказал? – Терри Фаллон и Микки Гроган. – Не обращай внимания на их болтовню, – посоветовала бабушка. – Повторяют как попугаи, что от взрослых слышали. Эти католики готовы бормотать молитвы с утра до вечера. А толку никакого. Запомни, парень: нас не наказывают за грехи. Грехи и есть наше наказание. Джо сразу полегчало, главным образом потому, что бабушка обняла его и дала печенюшку. Тогда он был еще довольно мал, чтобы понять ее слова, зато прекрасно понимал их смысл сейчас. Было время, когда они с Фионой обнимались, целовались и строили планы. Тогда ему казалось, рай не на небесах, а здесь, на земле. Сейчас его земная жизнь напоминала ад. Права была бабушка. Богу незачем его наказывать: он сам для себя устроил ад. Сам. Вздохнув, Джо перевернулся на спину и заложил руки за голову. В чердачном окне темнело небо, усыпанное звездами. Одна звезда мигала ярче остальных. Джо вспомнил, как смотрел на эту звезду… казалось, это было миллион лет назад… смотрел и говорил ей, что любит свою Фиону и они скоро будут вместе… Где-то сейчас Фиона, в какую часть огромного мира ее унесло? Частный детектив, нанятый им, не сумел ее найти и больше не искал, так как Джо стало нечем платить. Да и Родди не преуспел в поисках, хотя и предупредил Шихана, чтобы тот держался от нее подальше. Где бы она сейчас ни находилась, пусть ей не грозит никакая опасность. Это было вроде молитвы, которую Джо твердил постоянно. Иногда он задавал себе вопрос: вспоминает ли Фиона о нем, скучает ли? И тут же язвительно высмеивал себя за подобные надежды? Думать о нем? После того как он с ней поступил, Фиона, конечно же, ненавидела его, как ненавидели Милли и Томми. Как он сам себя ненавидел. Джо закрыл глаза, переполненный горем и одиночеством. Скорее бы провалиться в бездну сна, где никаких мыслей. Поворочавшись еще около часа, он уснул. Сон был неглубоким, полным демонов и страхов, отчего он метался и вскрикивал. После одного такого крика он проснулся и вскоре услышал мягкие шаги поднимавшегося по лестнице кота. Добравшись до миски, кот жадно вылакал ее до дна, затем обошел вокруг лежащего Джо. В одном месте котяра остановился, оскалил зубы на что-то видимое только ему, потом устроился на сене. Появление кота не потревожило Джо. Наоборот, успокоило. Дыхание выровнялось, и Джо погрузился в настоящий сон. Кот остался бодрствовать. Всю ночь желтые кошачьи глаза светились в темноте. Кот нес вахту. Глава 33 – Фи, ты должна это увидеть! Место просто идеальное! Вся передняя стена – сплошное окно. Пространство буквально наполнено светом. И помещение большое. Я тебе говорил? Я смогу без труда развесить тридцать полотен и еще десять разместить на мольбертах в центре. Надо лишь заново отлакировать пол, затем перекрасить стены, и тогда… От возбуждения Нику не стоялось на месте. Он расхаживал перед прилавком. Сегодня он снял помещение бывшего магазина в доме возле Грамерси-парка, где собирался открыть галерею, а этажом выше – квартиру для себя. Он нашел чудесный четырехэтажный дом. Квартиру на третьем этаже снимал другой человек. На верхнем жила хозяйка с двумя сыновьями. Он уплатил ей залог и арендную плату за первый месяц, после чего помчался на Восьмую авеню – поделиться радостью с Фионой. Когда он влетел в магазин, она начищала прилавок. Фиону встревожил вид Ника: он похудел и стал еще бледнее. Ей было не вклиниться и не спросить его о самочувствии – он говорил без умолку. – …а какой там потолок! Фиона, это надо видеть! Пятнадцать футов! У меня будет самая удивительная галерея в Нью-Йорке. – Он перегнулся через прилавок и вдруг поцеловал ее в губы. – Осторожнее! – со смехом предостерегла его Фиона. – Не то весь пиджак уделаешь мастикой. – Фи, ты ведь поедешь со мной? Это надо видеть! – Естественно, поеду. Когда позовешь. Ник, а ты как себя… – Этим же вечером? – перебил ее Ник и взмахнул руками, словно полицейский-регулировщик. – Нет, не сегодня! Рано! Дождись, когда я закончу необходимый ремонт, развешу картины и… – Он закашлялся, прикрывая рот. – Я их развешу. И это будет… Он снова закашлялся, уже сильнее. Вытащил платок, отвернулся и так стоял, пока кашель не утих. Когда Ник снова повернулся, у него от кашля слезились глаза. Фиона больше не улыбалась. – Ты ведь не был у врача. Обещал, но не пошел. Почему? – Я ходил. – Да? И что тебе сказал врач? – Он сказал… это… в общем… некоторая заложенность в груди. – Заложенность в груди? Никакой доктор таких слов не скажет. Ты просто маленький врун! – Фиона, я был у врача. Честное слово. У доктора Вернера Экхарта на Парк-авеню. Он дал мне лекарство собственного изготовления. Я регулярно принимаю его зелье и чувствую себя гораздо лучше. Клянусь! Тон Фионы стал помягче. – А выглядишь ты хуже, чем в прошлый раз, – сказала она, обеспокоенно морща лоб. – Ты слишком бледен. Отощал. Круги под глазами. Такое ощущение, словно ты вообще забываешь про еду или ешь что придется. – Она сунул палец под воротник его рубашки. – Взмок так, будто плавал в одежде. Теперь еще и кашель появился. Я за тебя волнуюсь. Ник досадливо застонал: – Слушай, старая землеройка, не будь такой докучливой. Я прекрасно себя чувствую. Конечно, устал немного, но причина только в галерее. Я с ног сбился, пока искал подходящее место. Смотрел по десять-двенадцать помещений в день. Но главное – я нашел! Я рассказывал, какие там чудные окрестности? А про глицинию над окном? Вьется, как плющ. И окно. Представляешь, какое оно огромное! – Ты уже трижды рассказывал мне про окно. По-моему, ты пытаешься сменить тему. – Я? Быть того не может! – Ник, обещай мне, что будешь есть как следует. Шампанское и эти жуткие рыбьи яйца – не еда. – Ну хорошо, обещаю. А теперь, Фи, расскажи про свои новости. Я тут соловьем заливался и даже не спросил, как ты. Особых новостей у Фионы не было. Неделя в магазине выдалась хлопотной. Майкл по-прежнему не наведывался к Уэлану, и у них с Мэри появилась робкая надежда, что запои остались позади. Он помогал в магазине и говорил о ремонте на кухне Мэри. Шейми пришлось покупать новую одежду, поскольку он опять вырос. У Нелл начали резаться зубы. – Так-так, – нетерпеливо подытожил Ник, выслушав рассказ. – А что еще? – А что может быть еще? – удивилась Фиона. Ник понимающе улыбнулся: – Уильям Макклейн заглядывал? – Разумеется, нет, – ответила Фиона и покраснела. – До сих пор не верится. Всего несколько месяцев в Нью-Йорке – и уже подцепила миллионера. – Ты перестанешь? Мы с ним немного прогулялись, и только. Думаю, я больше его не увижу. Даже уверена. – Ты же знаешь, он чертовски богат. Помню, отец упоминал о нем. Кажется, они вместе обедали один или два раза. Я же видел, как Макклейн смотрел на тебя. Понравилась ты ему. – Не говори глупостей. Я ему в дочки гожусь. У меня нет миллионов и совсем не то происхождение. – Фиона, ты красивая, пленительная молодая женщина. Какой мужчина не согласится ухаживать за тобой? Признайся… он ведь тебе понравился? Мне ты можешь сказать. – Возможно… чуть-чуть, – сказала она, искоса глядя на Ника. – Удивительный человек. Добрый, обаятельный. Невероятно умный. Он столько знает. Настоящий джентльмен, но… – Но – что? Зачем вообще это «но» в конце? – (Фиона пожала плечами.) – Фи! Фиона принялась начищать часть прилавка, показавшуюся ей недостаточно сверкающей. – Кажется, я знаю, в чем дело. В том лондонском парне, о котором ты мне рассказывала. Его Джо зовут? – (Она еще интенсивнее задвигала тряпкой по прилавку.) – До сих пор? – До сих пор. – Фиона бросила тряпку. – Понимаю, это глупо. Пытаюсь его забыть и не могу. – Она подняла глаза на Ника. – Я тут вспомнила историю. Отец мне рассказывал, а ему рассказал один грузчик, потерявший руку. Руки больше не было, а этот человек по-прежнему ее чувствовал. Во влажную погоду у него ломило суставы, а от жары кожу кололо как иголками. Вот и с Джо у меня так. Вроде бы исчез из моей жизни, а получается, что нет. Он до сих пор внутри меня. Я вижу его. Слышу. По-прежнему могу мысленно разговаривать с ним. Ник, когда все это закончится? – Когда ты снова полюбишь. – А если не полюблю? – Обязательно полюбишь. У тебя просто еще не все перегорело к этому Джо. Мой совет: проводи больше времени с Макклейном. Кто-нибудь из семьи Астор и Вандербильт тоже подойдет для твоего окружения. Это все, что тебе нужно, Фи. Обаятельный нью-йоркский миллионер. И тогда ты забудешь лондонского парня с тележкой. Кстати, о чем вы с Макклейном говорили во время прогулки? Ты так и не рассказала. – О магазине. Потом о подземных железных дорогах. – Как романтично! – скорчил гримасу Ник. – Ник, он пытался мне помочь. Я сказала, что хочу стать миллионершей, и спросила, на чем смогу разбогатеть. – И что он ответил? Раскрыл тебе секрет появления своих миллионов? – В чем-то да. Он посоветовал быть терпеливой, наблюдать и учиться. Подмечать, что́ продается лучше, и искать способы наращивать продажи. Если я буду так поступать, то наберусь знаний и опыта. Начинать с малого и расширяться постепенно. Возможно, торговать готовыми блюдами. Или – открыть второй магазин. Он очень забавно все это выразил. Сказал: «Развивайтесь на том, что вам хорошо известно». – И это сработало? Ты уже сколотила состояние? – Нет, – нахмурившись, ответила Фиона. – Правда, наша прибыль выше, чем мы думали. Выпечку Мэри расхватывают мгновенно. Теперь хотим предложить готовые салаты. Придется покупать дополнительный холодильник. Но миллионершей я не стала. И даже не приблизилась. – Не переживай, Фи! – Ник похлопал ее по руке. – Я расскажу тебе, как стать миллионершей. – И как же? – Выйти замуж за миллионера. Фиона бросила в него тряпку, но Ник успел пригнуться. – Я вообще ни за кого не выйду. Никогда. От мужчин бед не оберешься. – Только не от меня.