– Двойной скотч. И моему юному другу тоже. Джо стало не по себе. Он и так уже порядком захмелел. Надо будет незаметно выплеснуть, а то он рухнет прямо на балконе. Официант быстро вернулся, принеся два стакана. Джо взял свой, сделал глоток и поморщился. Его словно лягнули в поясницу. – У меня есть новости, – сказал Петерсон, слизывая виски с губ. – Под конец дня, когда я уже собирался уходить, поступил запрос из Букингемского дворца. Представляешь, Джо? Я и надеяться не смел. – Он хлопнул ладонью по перилам; его глаза возбужденно сверкали. – Если им понравятся наши овощи и фрукты, если мы получим признание, на вывеске Петерсона может появиться знак поставщика ее королевского величества. Такое мне не снилось даже в самых диковинных снах. Ну разве это не событие? – Еще какое, – ответил Джо. Он не меньше хозяина был возбужден открывающейся перспективой. Если все пройдет гладко, Петерсон получит официальное право изображать королевский герб на вывесках и документах, возвещая миру, что ее величество королева покупает у него. Разум мигом подсказал Джо, как убедить королевский дворец. – Можно отправить во дворец лучшие образцы наших овощей и фруктов. Выбрать фургон поприличнее. Хотя бы тот, что недавно покрасили. Нарядить Билли Невикса в ливрею. Парень он симпатичный, опрятный. И надо это сделать раньше, чем дворец сам запросит образцы. Избавить их от лишних хлопот. Зачем их людям ехать к нам, когда мы сами привезем? – Хорошая мысль… – махнув официанту, сказал Петерсон; он успел проглотить первую порцию и не желал тянуть со второй, а Джо к этому времени успел одолеть лишь половину. – Ты готов? Джо не оставалось иного, как залпом влить в себя остатки виски и сказать «да». – И надо установить для них до смешного низкую цену. Ниже, чем мы продаем остальным… – продолжал Джо, которому официант принес вторую порцию. – Это не важно, надо пробиться в тот круг. Даже если и деньги потеряем, не беда. Став королевскими поставщиками, мы расширим круг остальных поставок и восполним все, что можем потерять на поставках дворцу… – Джо заметил, что Петерсон хмурится, и подумал, не зашел ли он слишком далеко, ведь речь о снижении хозяйской прибыли. – Если вы согласитесь на это, сэр, – поспешил добавить Джо. – Разумеется, соглашусь, – сказал Томми. – Удивляюсь, почему никто из моих старших закупщиков ни разу не обратился ко мне с подобными идеями. Они умеют лишь повышать цены. А молодой предприимчивый парень сразу увидел: надо немного потерять в прибыли, чтобы затем ее умножить. Давай-ка мы твои идеи обмозгуем завтра с утра. А тебя я разыскивал по другой причине. – Петерсон достал из смокинга конверт и протянул Джо. – Вот эта причина. Я хочу первым поздравить моего нового старшего закупщика. Джо оторопел. Он надеялся на повышение, думал о своих шансах, но не ожидал, что старшим закупщиком сделают именно его. И вот свершилось. Теперь он – старший закупщик в компании Петерсона. Джо расплылся в улыбке: – Благодарю вас, мистер Петерсон, сэр. Я… даже не знаю, что́ сказать. – А тебе не надо ничего говорить, парень. Ты это заслужил. – Петерсон поднял стакан. – За твое будущее в компании Петерсона! У тебя светлая голова, Джо. Ты всегда думаешь о пользе дела, и я это ценю. Джо чокнулся с Томми и хлебнул виски. Томми, который от выпивки стал несколько сентиментальным, обнял его за плечи и начал рассказывать, с чего начинал свое дело. Джо улыбался и кивал, показывая свою увлеченность рассказом хозяина, хотя в действительности едва слушал. Ему не верилось в собственную удачу. Еще полгода назад он безуспешно убеждал отца обзавестись второй тележкой и продавать овощи и фрукты раздельно. Теперь он стал старшим закупщиком у одного из крупнейших лондонских оптовых торговцев овощами и фруктами. В этот мир его привели талант и целеустремленность. Он доказал, на что способен. Он стал начальником. Еще не хозяином, не надо забегать вперед… но и не последним человеком в мире торговли. А ему всего-навсего девятнадцать. Новая должность означала ощутимое повышение жалованья. В заднем кармане у него лежит конверт с премией за добросовестную работу. Джо снова глотнул виски, удивляясь, насколько легче огненная жидкость вливается в его горло. Он чувствовал себя на миллион фунтов. Все было просто потрясающим: праздник, угощение, виски. Все было до чертиков потрясающим! – Отец, ты еще не вогнал бедного Джо в зевоту своими старыми историями? На балконе появилась Милли. Другой рукой Петерсон обнял дочь за плечи. – Ничуть, – ответил он, слегка покачиваясь. – Джо любит слушать о… предпринимательстве. – В устах опьяневшего Петерсона это слово звучало как «передперенимательство». – Правда, парень? – Очень люблю, сэр! – с горячностью подтвердил Джо; после виски он говорил «шэр». Милли посмотрела на отца, потом на Джо и захихикала. «Наверное, вид у нас пьяный», – подумал Джо. Ощущения безошибочно подсказывали ему, что он пьян. – А вот я не люблю таких разговоров, – качнув головой, заявила Милли. – Сколько можно говорить о делах? Поговорим лучше о кострах. И о чучелах Гая Фокса. Глянь, папочка, какого Гая твои преданные работники таскают сейчас вокруг костра. Он чертовски похож на тебя. Она снова засмеялась. «Милли-глупышка», – подумал Джо. Всегда смеется. Глаза сверкают, а большие круглые сиськи того и гляди вывалятся из выреза. Красивая, веселая девчонка. – Так-так, надо в этом разобраться, – сказал Томми, делая вид, будто оскорблен; он поставил недопитый стакан на перила и поправил галстук. – Сейчас разгоним эту шайку дерзких насмешников. А ты, молодой человек… – он указал пальцем на Джо, – чтобы больше никаких разговоров о фруктах и овощах. Милли права. На праздниках молодежь должна развлекаться, а не болтать о продажах. – Томми замахал руками, прогоняя дочь и Джо с балкона. – Милли, покажи Джо наш дом. Может, он проголодался. Принеси ему чего-нибудь… прохладительного. – Да, папа, – ответила Милли; когда Петерсон начал спускаться по ступенькам с балкона второго этажа во двор, она повернулась к Джо и сказала: – Надеюсь, папочка не сломает себе шею. Набрался так, что еле на ногах держится. Она взяла Джо под руку и повела в гостиную. Джо позволил себя увести. В его состоянии это было самым простым. Он и сам набрался так, что ноги подкашивались. Надо сделать над собой усилие. Похоже, Милли не замечала, в каком он состоянии. Не хотелось, чтобы она пожаловалась отцу, что Бристоу не знает меры. Они переходили из комнаты в комнату, и везде им улыбались. Джо тоже улыбался. Он наслаждался вниманием к своей персоне. «Наверное, они уже знают, что я стал старшим закупщиком», – тщеславно думал он. Женщины перешептывались и одобрительно кивали. В углу он заметил Гарри. Тот приветственно ему помахал. Все гости Петерсона были такими приятными людьми. Приятным был и сам дом, и Милли. Споткнувшись на ковре, Джо едва не упал, отчего Милли снова захихикала. Но почему ноги его не слушаются? В руках у Милли откуда-то появился стакан с виски, который она протянула Джо. Он из вежливости сделал маленький глоток. Милли показала ему гостиную, которую собиралась переделать в японском стиле. Джо не понимал, что́ это значит, но спрашивать не стал. Потом она провела его в отцовский кабинет с массивным письменным столом красного дерева, богатыми коврами и тяжелыми шторами. Они побывали даже на кухне, где трудилась целая армия поваров и куда беспрестанно заглядывали официанты. А затем Милли потащила его вверх по лестнице. Где-то на полпути Джо понял, что пропал. У него закружилась голова. Милли заметила его состояние, но, к счастью, не рассердилась. – Бедный утеночек, – сказала она, – не волнуйся. Мы найдем тебе место, где ты отдохнешь, пока хмель не выветрится. Они поднялись и вышли в коридор, по обеим сторонам которого были двери. Однако Милли больше не стала показывать ему никаких комнат, а повела в самый конец коридора. Джо чувствовал себя прескверно. Его качало из стороны в сторону, словно моряка, отвыкшего от хождения по суше. Открыв дверь последней комнаты, Милли ввела его туда. Там стояла мягкая кровать. Джо захотелось поскорее на ней растянуться. Он думал, что Милли уйдет, оставив его наедине со своей гудящей, кружащейся головой. Но Милли никуда не ушла. Сев рядом, она начала снимать с него пиджак. Джо пытался возражать, говоря, что с ним все в порядке и ему просто нужно немножко полежать. Милли прикрыла ему рот ладошкой, сказав, что без пиджака гораздо удобнее. Она забрала пиджак, развязала галстук, затем толкнула на кровать, велев закрыть глаза и лежать спокойно. Джо подчинился ее нежному, сладостному голосу. Он глубоко дышал, приказывая мозгам перестать кувыркаться. Мало-помалу головокружение прекратилось. Он по-прежнему ощущал себя изрядно пьяным. Ему даже казалось, что он находится вне тела. Хотя бы голова не кружилась, и на том спасибо. Кажется, Милли ходила по комнате. Он слышал шелест ее платья. Потом он открыл глаза. Вокруг было темно. Должно быть, Милли погасила лампу. Джо посмотрел на гору подушек слева с кружевными и вышитыми наволочками. От них пахло сиренью. Милли всегда пахла сиренью. Он снова закрыл глаза. «Наверное, это ее спальня», – с тревогой подумал Джо. Ему нельзя здесь находиться. Но лежать на кровати было так легко и приятно, а подняться… хуже пытки. – Милли? – Да. – Спущусь-ка я лучше вниз. Твоему отцу это не понравится. – А как он узнает? – Ее голос звучал совсем рядом. – Я ему не скажу. Она села на кровать рядом с Джо. Аромат сирени усилился. Джо почувствовал, как что-то коснулось его губ, и резко открыл глаза. Это Милли его поцеловала. Она подняла голову, улыбнулась. Джо обнаружил, что на ней больше нет платья. Только камисоль и нижняя юбка. Пока он смотрел на нее, Милли принялась расстегивать камисоль, все больше и больше показывая Джо себя. Ему было не отвести глаз. Перед ним покачивались ее красивые, роскошные груди с маленькими розовыми сосками, отвердевшими от прохладного воздуха. И вдруг Джо почувствовал резкую боль между ног, отчего застонал. Милли сбросила камисоль через голову, взяла его руку и приложила к груди. Наклонившись к нему, она снова его поцеловала, водя языком по губам. «Не делай этого, – мысленно твердил себе Джо. – Не делай». Он оттолкнул Милли и, шатаясь, встал на подкашивающихся ногах. Милли улыбалась. Ее глаза светились, как у кошки, которая знала, что все равно съест пойманную мышь, но решила позабавиться, дав той в последний раз побегать. – Я – твоя, Джо, – прошептала она. – Я хочу тебя. Я знаю, что и ты хочешь меня. Я это вижу и видела в твоих глазах с самого начала. Так бери меня. Делай со мной что пожелаешь… Остатки здравого смысла требовали, чтобы он уходил. Немедленно, не задерживаясь. Но он хотел Милли. Он так отчаянно хотел войти в нее, что едва дышал. Джо было гораздо легче подчиниться зову плоти. И намного легче сделать это здесь, на Изи-стрит[4]. В другом месте это было бы сопряжено с неимоверными трудностями. А здесь, в доме Петерсона, служанки и официанты принесут тебе разнообразных закусок и бессчетное число порций виски. Это было так легко сделать на большой кровати Милли, касаясь ее нежных губ и больших потрясающих сисек. Милли права. Он может взять ее и сделать все, что пожелает. Так ведь она сказала? Милли встала, расстегнула нижнюю юбку и сбросила на пол. Она была совершенно голая. Даже в темноте Джо видел линию ее тонкой талии, бедра, островок светлых волос между ними. Милли прижалась к нему и снова поцеловала. Одна ее рука скользнула вниз и расстегивала ему брюки. Руки Джо потянулись к ее грудям. Он должен овладеть ею. Сейчас. Джо толкнул Милли на кровать, раздвинул ей ноги и грубо вошел. Он совершал толчок за толчком, проникая в глубокий нежный бархат ее лона. Милли – его. Работа закупщика – тоже его. И Петерсон – его. Ему принадлежит все. Мощный оргазм не заставил себя ждать. Джо вздрагивал, кусая Милли за плечо. Когда все кончилось, он затих, тяжело дыша. Виски снова устраивал ему фокусы. Джо пытался сообразить, где находится. Ну конечно, он с Фионой. Где же ему еще быть? В их большом доме. На их большой кровати. У них есть свой магазин. Нет, целая сеть магазинов. Они богаты, и все у них идет замечательно. Он утыкается в нежную шею Фионы, и ему так хорошо, так спокойно. Однако что-то не вписывалось в его идиллию. Почему-то кружилась голова, его подташнивало. Опять этот запах: пряный, удушающий. Сирень. Подняв голову, Джо мутными глазами взглянул над женщину под собой. «Это же не Фиона! – завопил его разум. – Боже, что я наделал?!» Джо торопливо слез с Милли, а потом и с кровати. Он чувствовал: его вот-вот вытошнит. Придерживая брюки одной рукой, Джо повернул ключ, открыл дверь и выбежал из комнаты. Оставшись одна, Милли растирала укушенное плечо. От того, что между ними произошло, у нее было мокро между ног. Хорошо, что она догадалась застелить кровать старыми простынями. Милли подняла колени, уперлась ступнями в матрас, затем приподняла бедра. Это она вычитала в книжке, которую ей дала ее замужняя подруга Сара. Милли закрыла глаза и улыбнулась, смакуя вкус Джо. Глава 16 – Угощайся, Фи. Такие вкусные, солененькие, – сказал Чарли, протягивая сестре бумажный кулек с чипсами. – Попробуй, ты же любишь такие… – Спасибо, не хочу. С ней что-то было не так. Фиона ничего не рассказывала, но он это видел по ее лицу. Что-то ее печалило. Чарли надеялся, что воскресная прогулка на реку поднимет ей настроение. Увы! Ни обрывки матросской песни, принесенной ветром с баржи, ни галдеж чаек, ссорящихся из-за крошек, не вызывали у нее прежней улыбки. Пожалуй, ее настроение стало еще хуже, чем когда они покидали Адамс-Корт. Чарли посмотрел туда, где блуждал взгляд сестры. Посередине реки плыли две баржи. «Плавают в дерьме», – подумал он. Чарли никак не мог взять в толк, чем Фиону притягивала эта вшивая река. Он доел чипсы, затем поискал глазами Шейми. Младший брат бегал за чайками напротив склада Оливера. – Эй, приятель! Ты близко к воде не подходи! – крикнул Чарли. Шейми и ухом не повел. Малыш бежал за птицей, шлепая по воде. Его башмаки были мокрехоньки, но он смеялся. Чарли выругался. Даже четырехлетний сопляк не слушается главы семьи. Нелегко быть главой семьи. Чарли целыми днями корячился на пивоварне, бился как тигр в «Тадж-Махале», но заработанных денег по-прежнему не хватало. И хотя он был рад каждому лишнему пенсу, работа вынуждала его бывать дома только урывками. Сегодня за обедом он впервые за много дней поговорил с матерью. Кейт налила ему чая. Он всмотрелся в материнское лицо и с ужасом увидел, насколько оно бледно. Потом он посмотрел на сестру. Казалось, та изо всех сил сражается с подступающими слезами. От постоянного нахождения в тесной комнате младший брат стал угрюмым и хнычущим. Даже малышка Айлин хворала. Как это получалось у па? – удивлялся Чарли. Как отцу удавалось делать так, что все в семье были сыты и одеты? И все чувствовали себя защищенными. А ведь жалованье грузчика не ахти какое. Но у отца получалось. Чарли обещал отцу заботиться о семье. Он и пытался, прилагая все силы, однако его старания ничего не давали. Эх, если бы скопить несколько фунтов! Тогда бы он перевез семью из Адамс-Корта в приличную комнату или даже снял бы целый этаж в доме получше. Недавно Денни Куинн предложил ему возможность заработать несколько дополнительных шиллингов. Один человек задолжал Куинну внушительную сумму денег. Чарли и Сиду Мэлоуну предлагалось явиться к этому человеку домой и выбить долг. Чарли наотрез отказался. Ему не улыбалось вламываться среди ночи в чужой дом и избивать кого-то до полусмерти за невыплаченный карточный долг. Но сегодня, посмотрев на бледную мать и больную младшую сестренку, Чарли подумал, не свалял ли он дурака, отказавшись от предложения Куинна. Фиона вздохнула. Чарли забыл о Куинне. Глядя на сестру, он решил зайти с другого бока. Если попытаться ее разговорить, может, в конце концов сама расскажет, что́ ее терзает. – Как твоя работа в «Быке»? – спросил он. – Нормально. – Тяжело приходится? – Угу. И снова они надолго замолчали. Чарли попробовал новую тему: – Вчера видел дядю Родди. – Как он? – Я даже спросить не успел. Он стал говорить о новых убийствах. Последнее… это когда на Дорсет-стрит убили женщину по фамилии Келли… Родди сказал, таких ужасов он еще не видел. Тело изуродовано до крайности. С трудом вообще поняли, что это женщина. – Серьезно? – Ну да. А полиция ничуть не приблизилась к поимке этого типа. – М-да… Вот и поговорили. Нет, хождение кругами не поможет. Надо идти напрямик. Слов побольше, участливости. Девчонки умеют так говорить. Он подобных разговоров терпеть не мог.