Глава 14 Скудный завтрак Фионы состоял из поджаренного хлеба и чая, но ее лицо сияло от счастья. Она в пятый раз перечитывала письмо Джо. Дорогая Фиона! В письме ты найдешь два шиллинга. Приезжай воскресным утром на Ковент-Гарден. В омнибус садись на Коммершел-стрит, где мы с тобой садились, когда я возил тебя показывать город. Сойдешь на Рассел-стрит. Там я буду тебя ждать. Свободны у меня только полдня – в час мы с Томми едем в Джерси. Но если сумеешь подъехать к девяти, все утро будет нашим. Прости меня за разговор на реке и за то, что так получилось с Ночью Гая Фокса. Знаю, тебе сейчас тяжело. Скучаю по тебе и надеюсь, что все наладится. С любовью, Джо. Письмо она получила вчера. Даже не письмо, а маленькую посылку. В коробочке, обернутой в коричневую бумагу, был листок и два шиллинга. Каждую монету Джо завернул в тонкую бумажку, чтобы они не гремели и не искушали почтальона. Фиона была на седьмом небе. Целых шесть дней, с самого момента их отвратительной ссоры, она не видела Джо и не получала его писем. Ей начало мерещиться самое худшее. Джо ее разлюбил. Ему не нужен их магазин. Он закрутил с Милли. Эти мысли терзали Фиону на протяжении дня и не давали уснуть ночью. Она лежала, глядя в потолок, одинокая, несчастная, с разбитым сердцем. Быть может, своим поведением она навсегда оттолкнула Джо. Он с трудом выкроил недолгие часы, чтобы провести с ней. Ну почему ее угораздило поссориться с ним? Вина за случившееся целиком лежала на ней. Он ведь ничем ее не обидел. Рассказывал о своей работе, и что тут плохого? А она вновь поддалась ревности. Фиона не находила себе места. Ей хотелось помириться с Джо, но поехать к нему она не могла. Она не могла даже написать ему. У нее вечно не оказывалось денег на бумагу. Но теперь Джо сам ей написал. Полная надежд, Фиона пребывала в радостном волнении. Они увидятся, поговорят, и снова все у них будет как прежде. Фиона отчаянно нуждалась в нем, в его любви, дававшей ей защиту. Джо был прав: для нее наступили тяжелые времена. По сути, ужасные. Каждый день приносил новые беды. Шейми требовались рукавицы и свитер, а Чарли – куртка. Наступившие холода увеличивали расход угля. Фабричонка, снабжавшая мать надомной работой, обанкротилась. Фиона искала приработок повсюду: в пабах, магазинах, закусочных, но ее нигде не брали. В довершение ко всем бедам Айлин заразилась от матери кашлем. Минувшим вечером малышка кашляла особенно натужно – едва дышать могла, – выплевывая окровавленную слизь. Айлин спешно понесли к врачу. Тот сказал, что пока не знает, чем болен ребенок. Выписал лекарство и велел наблюдать, поможет или нет. Фиона с надеждой ухватилась за слова врача, однако мать поразила ее каким-то странным спокойствием. Когда вернулись домой, Кейт села у очага и заплакала. Фиона, которую материнские слезы напугали сильнее, чем кашель сестренки, спросила, в чем дело. – Это я виновата. Айлин подцепила кашель от меня, а теперь он перешел в чахотку, – сказала мать. – Доктор не скажет, но я-то знаю. – Ничего ты не знаешь, ма, – упрямо возразила Фиона, будто ее слова могли развеять опасность заражения страшной болезнью. – Врач говорил, что у Айлин горло воспалено или туда занесена какая-то зараза. Ты же сама слышала, как он говорил: понаблюдать неделю, а потом прийти снова. Уж он всяко больше знает о таких вещах, чем ты. Мать вытерла глаза и кивнула, но слова дочери ее не убедили. С тех пор Кейт беспокойно наблюдала за Айлин. Спала она урывками, все больше погружаясь в уныние и отчаяние. Мать заметно похудела. Все они похудели. Денег на еду почти не было. День за днем перебивались с хлеба на чай, пока в один из вечеров Чарли не вернулся домой с пятью фунтами в кармане и раной под глазом. Сказал, что подзаработал на перевозке вещей. После уплаты врачу и аптекарю, погашения трехнедельного долга за жилье и покупки еды от денег, свалившихся на Чарли, почти ничего не осталось. Но среди мрачных туч появился просвет: Джо прислал письмо. Скоро они увидятся. Фиона знала: она выдержит любые трудности, пока с ней любовь Джо и пока они оба верны своим мечтам. Фиона укутывалась в шаль, пытаясь вспомнить, долго ли идет омнибус четвертого маршрута до Ковент-Гардена. В этот момент в окне появилось лицо незнакомого мальчишки. – Здесь Финнеганы живут? – крикнул он. – Да. А ты кто? – Меня мистер Джексон из «Быка» прислал. Велел передать Фионе Финнеган, что ждет ее насчет работы. И еще сказал: если хочет получить работу, пусть поторопится. – Что… прямо сейчас? – Так он сказал. Мальчишка смотрел не на Фиону. Он пожирал глазами хлеб на столе. Она отрезала кусок, намазала маргарином и, приоткрыв окно, подала мальчишке. Посыльный жадно проглотил угощение и помчался искать новое грошовое поручение. – Привет, ма, – сказала Фиона, склоняясь к кровати, чтобы поцеловать лежащую мать. Кейт не спала, а просто лежала с закрытыми глазами на боку. – Привет, дорогая. Фиона вздохнула. Прежде мать забросала бы ее вопросами о новой работе – особенно о работе в пабе. Могла бы и за порог не выпустить. Сейчас Кейт была слишком измождена, чтобы вдаваться в подробности. Она не спрашивала про рану под глазом у Чарли и не замечала, что Шейми постоянно сыплет словечками вроде «проклятый» и «ублюдок». «Нам надо выбираться из этой дыры», – подумала Фиона. Жизнь в Адамс-Корте была жестокой, тянущей вниз. Живя здесь, они исподволь менялись, превращаясь в оборванцев не только внешне. Закрыв дверь, Фиона отправилась в «Бык», скрещивая пальцы и надеясь на благоприятный результат. Если поторопиться, быть может, она сумеет заскочить в паб, переговорить с мистером Джексоном и еще до девяти часов попасть в Ковент-Гарден. Несколько дней назад владелец паба сказал, что работы для нее нет. Значит, кто-то ушел. И угораздило же его выбрать время! Не иначе как сегодня! Но переговорить с ним надо. Если она немного опоздает, Джо поймет. А если она получит эту работу, в кармане появится несколько дополнительных шиллингов. Можно будет купить мясо к их скудному столу и настойку от кашля для матери. Главное – получить работу. Ну почему в ее жизни не может произойти два хороших события подряд? Судьба и так давно не улыбалась ей. Подойдя к пабу, Фиона постучала в дверь, которая почти сразу же открылась. На пороге стоял плотный краснолицый мужчина с большими, как у моржа, усами. Он молча посторонился, пропуская ее внутрь. – Скоренько ты, – сказал Ральф Джексон. – Только что посылал мальца за тобой. – Да, сэр, – улыбнулась Фиона, стараясь произвести хорошее впечатление. – Не хотелось утомлять вас ожиданием. По правде говоря, она не хотела утомлять ожиданием Джо, но мистеру Джексону знать об этом незачем. Пусть думает, что она торопилась на его вызов. – Приятно слышать. Мне это нравится в работниках. Значит, думаешь, что справишься? – спросил он. – Работа нелегкая и не из приятных. Чтобы отмыть и отчистить пивнушку, надо семь потов пролить. – Не беспокойтесь, мистер Джексон. Я справлюсь. Вы останетесь довольны. «Окна отмою так, что они сверкать будут, – думала она. – И пол отскребу до блеска. Перемою тебе все кружки, начищу стойку и поцелую твою большую волосатую задницу. Только дай мне эту проклятую работу!» – Работать надо три вечера в неделю, а также в субботу – во второй половине дня – и в воскресенье с утра. Платить буду два с половиной пенса в час и сверх того – еда и пинта любого пива, когда закончишь. – Да, сэр. Мистер Джексон пожевал губу, оглядел Фиону так, словно она была тягловой лошадью, после чего кивнул: – Значит, договорились. Щетку и ведро найдешь за дверью. Стойку тоже надо начистить, но вначале уберешь оттуда грязные кружки. – То есть начинать… прямо сейчас? – оторопело заморгала Фиона. – Само собой. А что тебя удивляет? Я понятно объяснил: воскресное утро входит в твое рабочее время. Сегодня, если не забыла, воскресенье. Она не увидится с Джо. Он напрасно будет ее ждать. Он специально послал ей деньги на омнибус. Она так рассчитывала, что они поговорят, Джо обнимет ее и их отношения снова наладятся. Фиона представила, как он стоит на остановке. Туда подкатывают омнибусы. Выходят пассажиры. Джо ищет среди них ее, не находит и через какое-то время, поняв, что она не приедет, поворачивается и идет домой. – Понимаете… я собиралась… Я не думала, что работа начнется сегодня же… – сказала Фиона. – Что ты думала, девочка, меня не касается. От меня ушла уборщица, – сообщил мистер Джексон, теряя терпение. – Беременная она была. Ранний выкидыш случился. Мне нужно, чтобы в заведении было чисто, и меня не волнует, кто возьмется за работу. Не хочешь работать – так и скажи. Я быстро найду других желающих. – Нет, что вы. Я очень хочу работать, – торопливо возразила Фиона, заставив себя улыбнуться. – Спасибо, что вспомнили обо мне. Я сейчас же начну убирать. Едва хозяин отошел, натянутая улыбка Фионы исчезла. По щекам покатились горькие слезы. А она так хотела увидеться с Джо и восстановить их отношения. Теперь вот оказалась в безнадежном положении. Ну почему этот мистер Джексон позвал ее не иначе как сегодня? Она никак не могла сообщить Джо о внезапной перемене. И он будет стоять и напрасно ждать, а она не приедет. Но выбора у нее не было. Она не одну неделю обивала пороги, ища приработок. Если отказаться, еще неизвестно, когда ей снова что-то подвернется. Да, ей очень нужен Джо, а ее семье нужны деньги. Не надо отчаиваться. Она напишет ему и подробно объяснит, как все получилось. Два его шиллинга потратит не на омнибус, а на бумагу и марку. Напишет, что тоже раскаивается в своем тогдашнем поведении, что любит его и хочет увидеться с ним при первой же возможности. Оставалось надеяться на понимание Джо. Фиона наполнила водой деревянное ведро, добавила мыла, взбила пену, радуясь, что она в пабе одна. Мистер Джексон ушел в свою контору заниматься другими делами. Фиона засучила рукава, подоткнула юбку и встала на четвереньки. Погрузив щетку в воду, она принялась отскребать половицы грязного, залитого пивом пола, и ее слезы лились на пол вместе с мыльной водой. Глава 15 – Стакан пунша, сэр? – Нет, благодарю вас, – поспешил отказаться Джо; ему и так казалось, что его голова покачивается на веревочке. – Я лучше лимонада выпью. – Отлично, сэр, – ответил официант и скрипнул каблуками, отправившись за лимонадом. Хватит с него пунша. Джо не привык к крепким напиткам и после двух стаканов ощутимо захмелел. А ему сейчас особенно нужна ясная голова. Томми весь вечер таскал его за собой, знакомя с разными важными шишками. Джо познакомился с главными закупщиками «Фортнума» и «Хэрродса», с шеф-поварами и метрдотелями больших отелей, с рестораторами, а также с нескончаемым количеством их жен, сыновей и дочерей. Пришлось поднапрячь разум, чтобы запомнить столько имен. Вопреки его ожиданиям праздник оказался веселым и даже озорным. Никакого намека на чопорность и церемонность. Настроение у всех было приподнятое. Гости искренне веселились. Да и могло ли быть иначе? Все было на высшем уровне: умопомрачительное количество закусок, разнообразие напитков, музыка, дом, украшенный цветами, двор, освещенный факелами и свечами. Зрелище было ошеломляющее. Джо искренне жалел, что Фиона не может разделить с ним это торжество. При мысли о ней у него больно сжималось сердце. Ну почему их отношения так чертовски осложнились? Он получил хорошую работу в надежде открыть собственный магазин раньше, чем они планировали. Он старался, чтобы они поскорее снова оказались вместе. А теперь… такое ощущение, что они отдаляются друг от друга. Дней десять назад он послал Фионе деньги, чтобы она приехала к нему в Ковент-Гарден. Но она не приехала. Почему – Джо не знал. Могла хотя бы написать и назвать причину. Должно быть, до сих пор сердится. Возможно даже, что Фиона его возненавидела и больше не хочет видеть. А вдруг она нашла себе другого парня? Когда они виделись в последний раз, а это было в день их ссоры, Фиона сидела с отсутствующим видом, целиком погруженная в себя и свои мысли. Он не знал, как к ней подступиться. И вдруг у него вырвалось, что она пробуждает в нем чувство вины. Он не имел права говорить ей такие слова. Гордости в характере Фионы хоть отбавляй. Эти слова подрезали ее. Но, по правде говоря, Джо и в самом деле чувствовал себя виноватым. Зачем, спрашивается, он тогда сказал о ее огрубелых руках? Конечно, это задело ее самолюбие. Но то была мелкая, поверхностная вина. А существовала другая – крупнее и глубже. Вот с ней-то Джо постоянно сражался внутри. В первые дни после смерти отца Фионы, когда она отчаянно нуждалась в его поддержке, он не смог бросить все и находиться рядом с ней. Не мог позаботиться о ней. И за это Джо себя винил. Он хотел спасти Фиону, но как? Она не могла оставить своих, о чем ему и сказала. А он не мог взвалить на свои плечи заботу о пятерых. Отважься он на такое, прости-прощай их магазин. Можно ли назвать эгоизмом его нежелание брать на себя этот груз? Джо сознавал, что пока не готов тянуть лямку семейного человека, но, по сути, именно этим он и занимался. Каждую минуту он беспокоился о Фионе. Не поздно ли она возвращается домой? Достаточно ли у нее еды? Хватает ли им денег? Приехав тогда, он привез им овощей и фруктов, а когда никто не видел, бросил в банку, где у них хранились деньги, четыре шиллинга. Конечно, этого недостаточно, но он не знал, чем еще помочь. Он был молод. У него имелись устремления. Хозяину он нравился. Томми даже уважал его. Джо не хотел погружаться в чужие заботы. Он хотел какое-то время насладиться свободой, которая есть у других молодых людей. Это ж так здорово, когда ты работаешь, учишься секретам профессии и превосходишь других! Приятно услышать от человека уровня Томми, что ты смышлен и талантлив, и погреться в лучах этой похвалы. Совсем недолго. Но даже такие желания вызывали у него чувство вины. Боже, ну почему на него должно наваливаться столько всего?! Почему он должен сгибаться под громадной ношей и думать только о том, как ее облегчить?! Сколько бы он ни думал, решение все равно не находилось. Официант принес лимонад. Взяв стакан, Джо вышел из гостиной на балкон – подышать воздухом и освежить голову. Ноябрьский вечер был прохладным и ясным. Джо полюбовался костром, полыхающим на громадном заднем дворе дома Томми. Его внимание привлек девичий смех. Так могла смеяться только Милли. Вот девчонка, в жизни которой никогда не было и не будет тягот. Всегда весела, всегда смеется. Джо поискал ее глазами в толпе, окружившей костер, и быстро нашел. Трудно было не заметить ее сногсшибательное платье. Джо плохо разбирался в женских нарядах, но, едва увидев это платье, сразу понял, каких деньжищ оно стоит. Сшитое из темно-синего шелка, платье имело глубокий вырез и облегало фигуру Милли, подчеркивая все ее округлости. Но самым впечатляющим в этом платье была картина фейерверка, вышитая бисером. Тысячи тысяч крошечных искрящихся бисеринок, пришитых к подолу, изображали большой залп салюта в окружении нескольких залпов поменьше. Все это было очень похоже на настоящий фейерверк, расцветший в темно-синем вечернем небе. Естественно, Милли оказалась в центре внимания гостей, а ее платьем восхищались не только женщины. Милли стояла с отцом и парнем, который работал у него на Спитафилдсе. Судя по всему, парень их чем-то веселил: Милли и Томми громко смеялись. Глядя на них, Джо вдруг почувствовал укол ревности. Но кого он ревновал? Томми? Милли? Томми положил руку на спину парня. У Джо это вызвало неприязнь. «Неужто этот малый равен мне? – подумал он. – А может, лучше меня?» Глядя на Милли, стоявшую рядом с отцом, Джо понимал: тот, кто станет ее мужем, унаследует семейное дело. Официально считалось, что компания перейдет к Гарри, но Джо знал: этому не бывать. Гарри уже купил билет в Индию и в декабре покинет Лондон. Если парень из Спитафилдса завоюет сердце Милли и женится на ней, то станет Петерсону как сын. «Ну и что?» – мысленно спросил себя Джо, глядя, как Петерсон вышел из толпы гостей и направился в дом. Какое дело ему, Джо Бристоу, до всего этого? Он работает у Петерсона до тех пор, пока не скопит денег и не откроет свое дело. Мимо проходил официант с подносом. Джо взял у него сэндвич с копченой устрицей. – Вот ты где, Бристоу! А я повсюду тебя искал! Это был Томми. Подойдя к Джо, он уперся ладонями в балконные перила и довольно улыбнулся. – По-моему, чудесный праздник получился, – сказал он, оглядывая гостей. К хозяину неслышно подошел официант и спросил, не желает ли он чего.