– Мы напишем, что это был призрак Потрошителя! – Родди, я поверить не могу, – тихо сказал Джо. – Значит, Пэдди Финнегана… убили? – Да, парень. Нужно было запугать грузчиков и помешать их вступлению в союз. – Родди, она тогда нуждалась во мне, – помолчав, произнес Джо. – Отчаянно нуждалась. А я ее оставил. Повернулся к ней спиной. Ничем не помог. – Так помоги ей сейчас. В память своей любви к ней сделай то, о чем я прошу. – Обязательно сделаю. И позабочусь, чтобы «Хэрродс», «Сейнсбери» и еще дюжина крупных сетей примкнули ко мне. Ему не вывернуться. Мое «чаепитие» он запомнит. – Спасибо, парень. Я знал, что могу на тебя рассчитывать. Я хочу обеспечить ей посильную поддержку. От тебя и твоих коллег-торговцев. И со стороны руководителей рабочих союзов. Этот разговор происходил в кабинете Джо на Ковент-Гардене. Родди ожидала долгая поездка на другой конец города. – Мне пора. Нужно еще разыскать Пита Миллера, руководителя местного отделения в Уоппинге. – Родди, погоди. Скажи, где она остановилась? Родди покачал головой: – Этого я сказать не могу. – Родди, пожалуйста. – Сомневаюсь, парень, что она захочет тебя видеть. – Так пусть скажет мне это в лицо. Сама. И я больше никогда ее не потревожу. – Джо, ты не можешь взять и явиться к ней! – сердито бросил ему Родди. – Неужели ты думаешь, что у нее сегодня мало забот, чтобы еще переживать встречу с тобой? – Я не пойду к ней сегодня. Только завтра, когда все закончится. Не стану тебе врать: мне хочется броситься к ней сию же минуту. Но я этого не сделаю. Я держу слово. Родди пристально посмотрел на Джо и все-таки сказал: – В «Савое». Он хотел еще раз напомнить о данном обещании, но Джо вскочил с места. – Труди! – крикнул он, устремляясь в приемную, где сидела секретарша. – Соедините меня с «Хэрродс». Срочно! По лондонскому небу, опускаясь все ниже, неслись темные, зловещего вида дождевые тучи. Свирепый ветер гнал их со стороны Темзы, унося все дальше от реки и прибрежных трущоб на запад – в сторону Сити с его бесчисленными конторами, и еще дальше, к Вестминстеру и Сент-Джеймсу – этим роскошным островкам власти и привилегий. «С востока надвигается буря», – подумала Фиона. Ветер пах рекой. Не тот же ветер, что ударял ей в лицо, дул сейчас вдоль унылых, безрадостных улиц Уайтчепела? Не он ли насквозь продувал тонкие стены обветшалых домов и лохмотья живущих там людей? Может, у нее разыгралось воображение или ветер действительно нес отвратительное зловоние бедности? Мимо нее торопливо прошли двое хорошо одетых, упитанных мужчин. Они скрылись в дверях «Уайтса», мужского аристократического клуба, возле которого она стояла. Там сейчас находился и ее свекор лорд Элджин, герцог Винчестерский. Он каждый вечер обедал в клубе. Фиона знала об этом, поскольку Ник рассказывал, что его отец гораздо больше времени проводит в клубе, чем дома. Если все пройдет гладко, через несколько минут она встретится с ним лицом к лицу. Дальнейшее будет зависеть от нее, от ее способности действовать, держаться смело и даже вызывающе, разыгрывать уверенность относительно денег, рынков и привычек английских вкладчиков. Словом, пытаться обмануть человека, возглавляющего один из самых могущественных банков; человека, который до тонкостей знает финансовую систему и обладает многолетним опытом. Бесполезно надеяться, что она когда-нибудь приобретет хотя бы часть его знаний и опыта. И как вообще она собирается выйти победительницей из разговора с Элджином? Фиона страшилась провала. Слишком высоки были ставки. Порыв ветра подхватил ее юбки. Фиона их расправила. На пальце сверкнул бриллиант кольца, подаренного Ником. Как же ей не хватало Ника! Особенно сейчас. В спину снова ударил ветер. Казалось, это рука толкает ее, заставляя идти вперед. Фионе вспомнился день, когда Тедди зачитывал ей завещание Ника. Тогда у нее возникло ощущение, будто Ник рядом с ней. Сейчас она снова почувствовала: он здесь. Его душа примчалась из Парижа или иного места, чтобы поддержать и подбодрить ее. Фиона слышала его насмешливый голос: «Давай, старая туфля, выбей всю спесь из моего папочки!» Это придало ей мужества подняться по ступеням крыльца и толкнуть дверь. Управляющий не пустил ее дальше холла. – Я чрезвычайно сожалею, мадам, но это закрытый клуб. И только для джентльменов, – резким тоном заявил он. Фиона посмотрела на него как на докучливое насекомое. – Я – виконтесса Элджин, – высокомерно произнесла она, не запнувшись на титуле, словно называла его ежедневно. – Герцог Винчестерский – мой свекор. Я должна немедленно видеть его по делу, не терпящему отлагательств. Дело это имеет сугубо семейный характер. – Одну минуту, мадам, – сразу изменив выражение лица и тон, кивнул управляющий. – Будьте любезны обождать здесь. Он взбежал по устланной коврами лестнице, мимо стен, обшитых деревянными панелями и увешанных английскими пейзжами. Фиона глубоко вдохнула. До сих пор все шло нормально. Первую роль она сыграла неплохо, однако следующая будет куда труднее. Пока она ждала, в ушах зазвучали прощальные слова Родди: «Будь осторожна, девочка. Предельно осторожна. Я видел людей, убитых за жалкий фунт. А за сотни тысяч… они не остановятся ни перед чем». Она пообещала, что будет вести себя осмотрительно. Родди ей очень крупно помог. Без него она бы сейчас не стояла здесь, в нескольких дюймах от успешного завершения его шаткого плана. Родди тоже хотел, чтобы у нее все получилось. Она не должна проиграть. – Герцог готов вас принять, – объявил вернувшийся управляющий. – Прошу следовать за мной. Они поднялись на второй этаж, прошли по длинному коридору. Управляющий подвел ее к двери, впустил внутрь и закрыл дверь с внешней стороны. Щелкнул замок. Фиона подумала, что в этой комнате больше никого нет, пока не услышала холодный, отрывистый мужской голос: – А у вас изрядный запас наглости, мисс Финнеган. Фиона вперилась в него взглядом. Герцог стоял в дальнем конце комнаты, позади стола: коренастый, плотный, похожий на жабу. На нем был черный смокинг. Лицо совершенно непривлекательное, если не считать глаз. Удивительных бирюзовых глаз. Таких же, как у Ника. – Я – Элджин. Миссис Николас Элджин, – поправила лорда Фиона. – По крайней мере, так записано в моем брачном свидетельстве. Однако я фигурирую под фамилией Сомс. Мой покойный муж предпочитал эту фамилию. – Могу я узнать, почему вы вломились в клуб, заставив меня прервать на редкость прекрасный ужин? Фиона бросила на стол вытащенный из портфеля сигнальный экземпляр «Клариона». – Мне эта публикация незнакома, – сказал герцог, неодобрительно щурясь на Фиону. – Вам, быть может, и незнакома, но редакторы всех крупных лондонских газет успели познакомиться. Думаю, в ваших же интересах прочитать главную статью. Элджин склонился над столом. Фиона видела, как его глаза задержались на крупном заголовке: «Чайный магнат обвиняется в убийстве руководителя рабочего союза». И на том, что ниже: «Уильям Бертон допрошен полицией». Герцог перевернул газету и стал читать статью. Он прекрасно умел владеть лицом. Тревога прорвалась наружу лишь на доли секунды, и лицо снова приняло бесстрастное выражение. Но Фионе это мгновение добавило уверенности. Внутри вспыхнула искорка надежды. – И какое отношение вся эта писанина имеет ко мне? – спросил герцог. – Сэр, Николас называл вас не самыми лестными эпитетами, но я ни разу не слышала, чтобы он назвал вас глупым. Вы не хуже меня знаете, что убийцам не позволено оставаться на свободе. Уильям Бертон будет арестован, судим и отправлен на виселицу. Его чайная империя рухнет. Как я уже говорила, редактор каждой крупной и мелкой лондонской газеты получил по сигнальному выпуску «Клариона». Завтра о закулисной стороне Бертона узнает весь город. Выпуски направлены и другим крупным держателям бертоновских акций. Думаю, их ужаснет идея оставаться акционерами компании, возглавляемой убийцей. К утру они поспешат избавиться от акций. – Возможно, – сказал герцог. – И чего вы хотите от меня? – Акции «Чая Бертона», принадлежавшие Нику. – А если я откажусь? – Тогда я приложу все силы, чтобы уничтожить «Чай Бертона». Я владею двадцатью двумя процентами акций. Это без акций Ника. И я обещаю: вы и глазом моргнуть не успеете, как бертоновской компании придет конец. К завтрашнему полудню биржа будет завалена акциями «Чая Бертона». Их цена окажется ниже стоимости бумаги, на которой они напечатаны. Компания рухнет. А банк «Альбион» потеряет триста тысяч фунтов, вложенных в «Чай Бертона». Из серебряной коробки на столе герцог достал сигарету, постучал по крышке и закурил. – Я так не думаю, – сказал он, выпуская облачко дыма. – Полиция допросит Уильяма. Он, естественно, будет отрицать любую причастность, и через несколько дней эта сенсация лопнет как мыльный пузырь. Никаких разгневанных акционеров, никакой панической продажи. – Ошибаетесь. Я устрою панику. С первой минуты открытия биржи. – С какой целью? Тот факт, что вы владеете двадцатью двумя процентами акций, плюс ваше навязчивое стремление прибрать к рукам акции моего покойного сына приводят меня к единственному выводу: вы хотите завладеть «Чаем Бертона». Как вы этого добьетесь, если спустите все свои активы? – Я не собираюсь завладевать «Чаем Бертона». Но я обанкрочу эту компанию. Я получу удовлетворение хотя бы в этом. Элджин задумался. – Весьма вероятно, но гарантий нет. Кто-нибудь скупит солидную долю ваших акций, стабилизирует их положение на бирже и спасет компанию. На моей памяти такое случалось. Фиона сглотнула. Она теряла преимущество. Придется разыграть козырную карту. – Это банковский чек на триста тысяч фунтов, – сказала она, выкладывая на стол еще одну бумагу. – Точная сумма займа, выданного «Альбионом» компании «Чай Бертона». Как только вы отдадите мне акции Ника, чек ваш. – Вы готовы погасить сумму всего займа? – Всю до последнего пенни. Завтра я приду в «Альбион» к восьми часам утра. Мы сможем осуществить сделку: акции «Чая Бертона» в обмен на мои деньги. Я знаю: на имя Ника приобретались и другие акции. Они стоят немалых денег. Оставьте их себе. Все. Мне они не нужны. Меня интересуют только акции «Чая Бертона». – Она сделала паузу, давая герцогу переварить услышанное. – Что, если вы ошибаетесь, а я права? Вдруг «Чай Бертона» рухнет? Не перевелись ведь еще в этом мире люди, ценящие нравственность и справедливость выше прибылей. – Вы таких знаете? Я не знаю ни одного. Вы произнесли замечательную речь, моя дорогая, но смею вас уверить: держателей акций больше волнуют их кошельки, чем идеалы давно умершего грузчика. – Герцог раздавил окурок в пепельнице. – Наша недолгая беседа позабавила меня. Обычно мои вечера здесь проходят без подобных развлечений. Но мне пора возвращаться к ужину. Мои спутники меня заждались. Фионе показалось, что стены комнаты вот-вот сомкнутся и раздавят ее. Ей вдруг стало тяжело дышать. Герцог подошел к ней. Встал настолько близко, что она чувствовала запах выпитого им вина и съеденной баранины. Несколько секунд он пристально смотрел на Фиону, затем спросил: – Ответьте мне на один вопрос, мисс Финнеган. Вы девственница? Шокированный разум Фионы не сразу отреагировал на вопрос. – Да как вы смеете… – начала она, но Элджин ее перебил: – Мой сын когда-нибудь занимался с вами любовными утехами? Скажите мне правду – и мы покончим с этой ерундой. Он делал это, как и положено мужчине, или же совал свой отросток в вашу кругленькую задницу? Мне говорили, что он предпочитал именно такой способ плотских удовольствий. По крайней мере, это засвидетельствовал его бывший однокашник по Итону. С ним встречался мой адвокат, и не далее как вчера. Увидев побледневшее лицо Фионы, герцог улыбнулся: