Мыл руки хозяин дома так долго, что я успела окончательно успокоиться, пристроить пирог в духовку, разогреть ужин и начать беспокоиться о том, куда мужчина пропал. Но, когда вернулся, все вопросы снялись сами собой: некромант банально не ограничился умыванием, и взъерошенные мокрые волосы придавали ему еще более помятый вид, да и щетина к вечеру отросла. Босиком и в домашнем Блак выглядел странно, но при этом — парадоксально — еще больше походил на медведя. Наверное, благодаря более расслабленному, чем в форме, виду и сильнее заметной лохматости. Светло-серые свободные штаны выглядели обычно, но рубашка в стиле венгов — без рукавов, со шнуровкой на вороте, разве что не приталенная, как носили стихийные создания, а прямая, — открывала заросшие черной шерстью смуглые предплечья. То есть, конечно, волосами, и не настолько уж густыми, но их все равно было много, особенно в сравнении с более гладкими плечами. Очень впечатляющими, надо сказать, плечами и даже немного пугающими. Творец, да у него бицепс чуть ли не с мое бедро, а я женщина нехуденькая! Страшно представить, сколько в этих руках силищи. Ну точно медведь… Накрывать на стол самостоятельно я не стала, мало ли где и как хозяин привык есть. Вдруг прямо из сковородки? Некромант оказался непритязательным, но не настолько. Поблагодарил, уточнил, не желаю ли я присоединиться. Получив отказ, наложил себе полную тарелку овощного рагу с мясом и устроился у кухонного стола. Я пару секунд постояла в растерянности, борясь со смущением, но в конце концов победила и устроилась напротив, грея в руках чашку остывшего уже чая, которым планировала запить печенье, но о котором благополучно забыла. — Значит, вы любите выпечку? — завел Блак светский разговор, утолив первый голод, и я окончательно успокоилась. Не ругается, не ворчит, потраченными продуктами не интересуется… похоже, первое впечатление о нем оказалось очень обманчивым. — Ну да, — отозвалась, пожав плечами. — Конечно, больше всего я люблю есть то, что испекла, но при моей работе на это, к счастью, почти не остается времени. — «К счастью»? — Некромант выразительно приподнял густые брови. — Вечная борьба с лишними килограммами, в которой я неизменно проигрываю, — улыбнулась я. К собственной фигуре я всегда относилась философски, осознавая, что тонкой и звонкой не быть никогда, но… это ведь не повод совсем себя распускать! Пару секунд шериф помолчал, разглядывая меня с непонятным выражением лица, потом как-то невнятно хмыкнул и качнул головой. — По-моему, у вас очень красивая фигура, — заявил Адриан убежденно. — Спасибо, — отозвалась я неуверенно. Ничего себе, он еще и комплименты делает… — А вы сами готовите? — А я, наоборот, с выпечкой не рискую связываться, — поделился некромант. — Простую еду-то легко готовить, если не каждый день по пять блюд. Кастрюля супа, мясо вот, овощи — два раза в декаду можно и потратить время. Ну или даже раз, если случается по несколько дней вне дома проводить. — Он задумчиво, с подозрением заглянул в свою тарелку. — Хорошо, что хранильник есть, без него было бы сложнее. — Пожалуй. Но все равно не представляю… — Я осеклась, пытаясь сформулировать мысль и не обидеть собеседника. — Чего? — не выдержал Блак. — Не могу представить мужчину вроде вас за регулярной готовкой, максимум — с чем-то мясным на открытом огне. — Вроде меня? — Некромант удивленно приподнял брови. — Ну, такого… — Я опять запнулась, пытаясь подобрать слово, неопределенно повела рукой в воздухе. Потом все-таки нашлась: — Грозного и сурового. Адриан озадаченно хмыкнул и улыбнулся — широко, искренне. И мне сразу стало неловко за «сурового», потому что улыбка у медведя оказалась замечательной и невероятно теплой, с ямочками на щеках и лучиками мимических морщин в уголках смеющихся глаз, зазолотившихся искорками. Я замерла в растерянности и попыталась сморгнуть наваждение, но нет — ни некромант, ни его улыбка, словно доставшаяся от совсем другого человека, не исчезли и не изменились. — Тогда мы в расчете, — весело продолжил Блак. — Я тоже до сих пор не мог представить женщину вроде вас у плиты. — Вроде меня? — настала моя очередь удивляться, а хозяина дома — пытаться подобрать слова. — Роскошную, эффектную. — Вы мне льстите, — пробормотала я, досадливо поморщившись. — Не имею такой привычки, — возразил некромант, окинув меня непонятным, многозначительным взглядом. Разговор на этом прервался, но чувство неловкости возникнуть не успело: шериф закончил с ужином и пошел колдовать над чаем. Пока кипятился чайник, хозяин помыл за собой посуду и за мной частично тоже, чем опять поверг в легкое смущение. Но заострять на этом внимание я не стала, вместо этого заговорила о более важном: — Как продвигается расследование? — Продвигается. — Блак неопределенно пожал могучими плечами. — Завтра будут результаты вскрытия и экспертизы, уже можно будет о чем-то говорить, а пока — голые теории. Вы не вспомнили ничего об этом типе? — Нет. То есть лицо его я, кажется, где-то видела раньше, но всерьез прежде не сталкивалась. Когда случилось… все это, я старалась вообще не общаться с посторонними журналистами и не делать им никаких заявлений. А до этого… Нет, не припомню. Обычно с расспросами пристают к адвокатам, прокурорам, к судьям не лезут, тут нам повезло. — Посторонними журналистами? — уцепился шериф за оговорку. — Моя подруга работает в крупной газете, все заявления я тогда делала только через нее. — Наверное, здорово помогли этим ее карьере? — понимающе хмыкнул некромант. — Зря иронизируете, — обиделась я. — Может, и так, только она мне помогла еще больше, и творец знает, смогла бы я отмыться от всей грязи одним только ментальным сканированием без той шумихи, которую подняла Лика. Я почти уверена, что нет. — Извините, я не хотел вас задеть, — примирительно проговорил мужчина. — Просто не люблю журналистов. — Стереотипы? — Опыт общения в прошлом, — возразил он. — Было пару раз во время службы, сталкивался. Их туда как магнитом тянет, причем ладно бы о Разломе писали, так нет же, им бы какой-нибудь скандал про некромантов раскопать… Но я верю, что они не все такие, просто туда добирался только вот такой тип. — Мне казалось, обычно про Разлом пишут те, кто там не бывал, — поделилась я. — Потому что некроманты не любят распространяться, а все остальные вряд ли могут сказать что-то по делу. — Ну, чаще всего так, — согласился он. — Впрочем, и те, кто бывает, обычно сильно приукрашивают действительность. — То есть там на самом деле еще страшнее? — Наоборот. — Блак качнул головой. — Там до смерти уныло и скучно, и Разлом с первого взгляда разочаровывает. Это просто ущелье, постоянно заполненное туманом, и голосов там никаких зловещих нет, и вообще чего-то такого. Страхи вылезают изнутри, от вот этой тоски, уныния и однообразного пейзажа. Да еще туман очень часто переливается через край, и впечатлительный человек может поселить туда таких монстров, каких никакой Разлом не выплюнет. Монолог этот не мешал ему священнодействовать у плиты. Откуда-то появился пузатый чайник, банка с чаем, только процедура заваривания оказалась куда сложнее, чем обычное мое «кинуть в кружку пол-ложки и залить кипятком». Одной воды налить, слить, залить чай, опять слить… — Да вы философ, — хмыкнула я. С чайными сложностями это утверждение тоже отлично сочеталось. — Просто приезжал к нам один художник, порисовать с натуры. Надолго его не хватило, но прославиться все равно помогло. Я потом как-то видел его работы: ничего общего, но очень страшно, пробирает. — А у Разлома разве не страшно? — Да говорю же, от характера зависит, — отмахнулся он, выставляя на стол чайник и пару изящных низких чашек. — У меня с фантазией не очень, так что было уныло. Но настолько, что хоть вой, и все это в сочетании с постоянной бессонницей. Но такое тоже довольно часто, не реже, чем страх. Вы настолько не интересовались Разломом? Неужели ни одного знакомого некроманта? — Ну как-то… случая не было. — Я неловко пожала плечами. — Со знакомыми, я только по делу беседовала, неудобно было в душу лезть, а сами они не заговаривали. — Ясно. И историей вы, наверное, не интересуетесь? — Увы. — Я развела руками. Молча проследила за чашкой, которую шериф аккуратно переставил ко мне поближе, и предупредила неуверенно: — Только я чай не очень люблю… — Вы, наверное, заваривать сто не умеете. Или выбирать. — Или пить, — насмешливо добавила я, принюхиваясь. Пахло, впрочем, приятно, какими-то цветами. — Или пить, — согласился он и стянул с блюда печенье. Надкусил, задумчиво пожевал — и аккуратно подвинул блюдо поближе. — Очень вкусно. Здорово, что вы решили так себя развлечь. А Гитон Марг что? — Что? — не успела я за собеседником. — А, Гитон… Мы с ним прежде пересекались только по службе, редко. Для меня стало большой неожиданностью, что он решил принять участие в моей судьбе. Впрочем, я сейчас понимаю, что судьба моя волновала его в последнюю очередь, у него явно какой-то свой интерес в этом деле. Наверное, если бы я лучше соображала тогда, я бы из него все вытрясла, но… Увы, остается сознавать постфактум. — «Тогда» — это после сканирования? Вы смелая женщина, сложно решиться на такое, — заметил Блак. Спокойно, веско, без намека на иронию или второе дно этого заявления, и я неожиданно для себя самой согласилась развить тему: — Ничего подобного. Я просто упрямая как баран, назло и не такое могу натворить. А тут как раз было дело принципа. — Понимаю, — задумчиво кивнул Блак. — Когда обвиняют в том, чего ты не делал, — горы свернешь, чтобы доказать. — Да не в невиновности дело, — поморщилась я. — Можно было уйти, смириться, начать жизнь заново. Это же не преступление, мне даже штраф не грозил, только лишение статуса. Я бы, наверное, только ради этого и дергаться не стала, не стоило оно того. Просто… вся эта грязь грозила пересмотром дел, да и затевалась, думаю, именно ради этого. А некоторые обвинительные приговоры стоили мне слишком много нервов, чтобы позволить пустить все это прахом! Что?.. — осеклась я. — Вы так смотрите на меня, как будто вспоминаете адрес психиатра… У меня, если что, есть заключение от менталиста, что я здорова, — попыталась пошутить, но, кажется, неудачно, потому что Блак не улыбнулся даже из вежливости. — Я что-то не так сказала? — Наоборот. Просто вы сейчас очень не похожи на себя утром, неожиданно. — Утром… Я просто вчера забыла про таблетки, — призналась со вздохом. — Мне их выписали как раз для этого, чтобы сохранять спокойствие. — А, так вот что это был за рецепт. Опять повисла тишина, в которой хозяин дома потянулся за новым печеньем, а я наконец попробовала чай. Ну… Наверное, я и правда не умею его пить, потому что не прониклась даже теперь. Конечно, у некроманта напиток получился более ароматным и не так походил на вареную траву, как у меня, но все равно хотелось всыпать гуда две-три ложки сахара для вкуса. Впрочем, обижать хозяина я не стала — напиток был не настолько уж противным, а печенье неплохо отбивало все лишнее. — А вы увлекаетесь историей? — нашла я новую тему для разговора. — Почему? — Ну, вы у меня что-то такое спрашивали, и про Разлом… — В некоторой степени, но сейчас просто к слову пришлось. Убитый вот, похоже, интересовался. — Историей Клари? — предположила я с сомнением. — Историей Разлома, одержимых и генерала Этеона Отока. — Это того самого, из-за которого и возник Разлом? — Его. Журналист ничего не успел об этом сказать? — Нет, увы. Я же говорила, мы перекинулись всего несколькими фразами, и мне этого больше чем хватило. Интересно, он успел кому-нибудь сообщить, что видел меня в Фонте? И надо ли предупреждать об этом вашего друга?.. — Какого? — не понял Блак. — Гитона Марга.