— Я полагаю, до Головы Чайки вы не дойдете, — сообщил мужчина, окинув меня выразительным оценивающим взглядом. — И уж точно не в таком виде. — До какой Головы?.. — растерялась я. — Чайка — это утес над морем, одна из вершин окружающего долину хребта, — пояснил Блак. — Не самая высокая гора и не самая крутая, но вряд ли столичная штучка вроде вас туда залезет. В ясную погоду на самой ее вершине, Голове, можно поймать зеркальную линию. — Что, и все? Только там? — пробормотала я, пропустив мимо ушей «столичную штучку». Пренебрежение в словах шерифа, конечно, задело, но… По сути-то он прав, карабкаться в горы — это вообще последнее, что могло прийти мне в голову. Проще уж нанять машину в Фонт! — Только там, — подтвердил мужчина. — Был тут один, высчитывал все, где передатчики можно поставить, так и не высчитал. Если прижмет, туда кого-то из мальчишек посылают, но не в такую погоду, сейчас смысла нет. — И кто знает, что место для связи здесь всего одно и именно там? — Все, кому это интересно, — отозвался Блак. — Вряд ли Марг мог не знать. — Я ему это припомню, — тихо пробормотала я, мысленно выругавшись. Пока еще не знаю как, но бумажками этот человек не отделается! — Погодите, но как тогда собирался связываться со своим редактором этот журналист? А он явно собирался! — Выясним, — расплывчато пообещал шериф. — Значит, вы утверждаете, что планировали сообщить об этом журналисте Маргу, и только? — А что еще я могла сделать? Если вы намекаете на убийство, то напрасно, мне не было смысла его убивать. — С ваших слов, — уточнил мужчина. — Как и то, кто вы такая и зачем вы сюда приехали. — Хотите сказать, письмо от Марга вы не нашли? — Нашел. Но я не помню его почерка, — пожал плечами Блак, не сводя с меня тяжелого взгляда. Несколько секунд висела звенящая, напряженная тишина, а потом я снова вспылила: — Знаете что!.. Если вы планируете голословно обвинять меня и дальше, можете вернуть в камеру. Все равно вам придется отправиться в Фонт и установить мою личность, раз уж у вас на руках два моих паспорта, а уж там мне и доступ к зеркалу предоставят, и внимание судейской коллегии. И вот тогда вы уже точно не сумеете отговориться этим нелепым «у вас на лбу не написано». А даже если попытаетесь задержать меня тут… Раз уж я не вышла на связь и не выйду в ближайшем будущем, через несколько дней здесь будет моя подруга, и будьте уверены, она все это так просто не оставит! Выпалила и запоздало осознала: нет никакой гарантии, что Ангелика действительно поднимет панику сразу. Когда Марг отправлял меня сюда, заведомо зная, что связаться с окружающим миром быстро не получится, он наверняка предусмотрел способ успокоить Лику и не позволить ей ломать планы. А потом стало совсем уж не по себе. Вдруг возникла паническая мысль, что обо всех идеях Гитона Марга я знаю только с его слов и не могу с уверенностью утверждать, говорил он мне правду или нет. То есть не могу точно знать, с какой именно целью он сослал меня в это место, что написал своему сослуживцу и что планировал предпринять в действительности. И вообще-то большой вопрос, насколько я могу ему доверять! Творец! И почему такая светлая мысль возникла в моей голове только теперь?.. — Не волнуйтесь, госпожа Шейс, вас никто всерьез не подозревает в убийстве. Дан? Наверное, какие-то из этих мыслей отразились на моем лице, иначе почему бы заместитель шерифа решил вдруг меня поддержать? — Не подозревает, — после неприятно долгой паузы все же подтвердил Блак. — Но у вас был конфликт с убитым. — У меня был конфликт с половиной столицы! Предлагаете всех убить? — возмутилась я. — Впрочем, простите, я забыла, вы же сомневаетесь в моей личности! Ну так поезжайте в Фонт и проверьте, сколько можно?! — Не орите так, — поморщился шериф. — Вы в суде себя так же ведете, судья Шейс? Я задохнулась от возмущения, открыла рот, чтобы возразить… и медленно выдохнула, прикрыв глаза и спрятавшись за полупустой чашкой. Несколько секунд помолчала, пригубила остывший до самой удобной температуры кофе, пытаясь взять себя в руки. Похоже, вот и она — повышенная эмоциональность, о которой предупреждал менталист. — Нет. Только после… болезни, — пробормотала тихо. — Простите. А у убитого не только со мной был конфликт. Не удивлюсь, если в столице у него обнаружится скандальная репутация любителя чужого грязного белья. И вообще окажется, что он не гнушался шантажа. Да и сюда он ехал по какому-то делу, а меня хотел… разоблачить просто заодно, раз уж попалась под руку. И я постаралась в подробностях припомнить все. И того мужчину, с которым журналист ругался в Фонте, и то, что сам Вист успел сказать в купе. Впрочем, много времени это все не заняло, и я сейчас жалела, что даже не попыталась подробнее расспросить попутчика о цели его поездки. Когда Блак не пытался меня обвинять и не цеплялся попусту к словам, впечатление он производил гораздо более приятное. Во всяком случае, допрос вести явно умел, и под конец этого короткого делового разговора я даже сумела вспомнить, что все-таки слышала имя Виста. От Лики, причем исключительно как ругательство. Что-то она такое говорила про позор профессии, но в подробности я, конечно, не вдавалась. Очень хотелось посоветовать Блаку запросить информацию в столице, но рекомендации свои я оставила при себе: ну не совсем же он идиот, правда? — Вот, прочитайте и распишитесь, если все верно. — Заместитель шерифа принес мне заполненный протокол, который успел незаметно составить, и обменял на опустевшую чашку. Почерк у мужчины оказался идеальным — ровным, разборчивым, аккуратным. У меня так не получается, даже если стараюсь и пишу медленно, а он ведь успевал конспектировать во время разговора! По содержанию вопросов тоже не возникло — ничего лишнего, все на месте. Не знаю уж, как он успел, но явно чувствовался большой опыт. Шериф подмахнул бумагу не глядя. — Я могу теперь забрать свои вещи? — спросила я наконец, так и не дождавшись комментариев по этому поводу, а выпотрошенная сумка продолжала сиротливо лежать на столе. — Забирайте, — кивнул Блак. И под непонятными, но пристальными взглядами мужчин я с облегчением принялась собирать все вываленное обратно. Помощь никто не предложил, и это к лучшему: так помогут, что потом ничего не найдешь. Поначалу даже порадовалась, что теперь у меня хотя бы есть деньги. Точную сумму наличных я, конечно, не помнила, но общий вид кошелька и его содержимого не возбуждал подозрений в краже. Однако по мере возвращения содержимого в бесчисленные кармашки мое самообладание все сильнее трещало по швам, а движения делались нервными, резкими. Это оказалось демонски унизительно — вот так собирать вещи под задумчивыми взглядами мужчин. Личные, интимные даже предметы. Как будто меня саму раздели и пристально осмотрели со всех сторон, а теперь наконец милостиво разрешили одеться. Умом я понимала, что эти двое — взрослые люди, и вряд ли у них, как у младшеклассников, вид женских гигиенических принадлежностей может вызвать бурную реакцию, они не такое видели и не за тем лезли в мою сумку. И, казалось бы, после всех событий последней кварты пора бы уже отрастить толстую шкуру, но… Как же мерзко! — Где вы планируете остановиться? — Голос шерифа заставил меня дернуться от неожиданности. С ответом я так сразу не нашлась — просто не думала раньше над этим вопросом. Я же ехала к надежному человеку и была уверена, что уж с жильем проблем не возникнет. А теперь… — Здесь есть приличные гостиницы? — спросила мрачно. — Есть. Но номер вы заранее не заказывали? Вы всегда так путешествуете — в никуда? — с насмешкой спросил шериф. И я снова не выдержала. — Я ехала по рекомендации человека, которому всецело доверяла, — выцедила зло, вцепившись в висящую на плече сумку так, что пальцы свело. — И этот человек уверял меня, что со всем необходимым поможет его надежный товарищ. Очевидно, верила я ему совершенно напрасно, потому что, как вижу, врал он во всем, начиная с особенностей местного климата и связи и заканчивая надежностью его якобы товарищей. Мне, конечно, раньше следовало сделать выводы о целесообразности доверия людям как такового и уж точно не стоило соглашаться на поездку в эту творцом забытую дыру, гостеприимство которой оставляет желать лучшего. Если для вас назвать адрес — чрезмерное усилие, что ж, прекрасно, я спрошу кого-нибудь еще, надеюсь, где-нибудь в окрестностях найдется человек, способный на элементарную вежливость. Но перед этим я бы хотела получить свои вещи. Или хотя бы официальный документ об их изъятии в качестве улик с подробной описью. В горле стоял колючий, горький комок, и я чувствовала, еще немного — и сорвусь или в крик, или в слезы. Демоны бы побрали этих менталистов с их побочными эффектами… — У вас что-то пропало? — мрачно спросил шериф, кивнув куда-то в сторону. Я не сразу сообразила, о чем он, поэтому замешкалась. — Я имею в виду те вещи, которые остались в вагоне. Я так понимаю, место происшествия вы еще не осматривали? Прекрасно. Значит, я поеду туда с вами. — Вот еще посторонних на месте преступления мне не хватало! — проворчал Блак. — Поскольку это мои вещи, я желаю, чтобы осмотр производился в моем присутствии. Имею право. — Да уж, права вы свои явно знаете назубок. — Мужчина поморщился. — А вы к этому явно не привыкли, да? С деревенскими-то проще, им что сказал — то они и выполняют, независимо от законности. — Нечего вам там делать, вещи потом заберете. Ничего с вами до вечера не случится без них, — возразил он. — Уже случилось. Может, для вас, конечно, нормально — декадами не менять одежду, а я к такому не привыкла и привыкать не намерена. Я уж не говорю о том, что со здешней «курортной» погодой чудо, что я до сих пор не заболела. — Не знаю, какая из вас судья, но уже догадываюсь, за что вас дома хотят убить, — мрачно хмыкнул Блак. — И начинаю жалеть, что у них это не получилось. — Госпожа Шейс, — не дав мне ответить на оскорбительное высказывание, опять вмешался заместитель шерифа, — не могли бы вы подождать снаружи? Только внимательно осмотрите стул, если соберетесь сесть, он может быть в аварийном состоянии. Надо сделать пару звонков, а потом вы проедетесь с группой до станции и заодно взглянете, может, в купе чего-то будет недоставать. — Благодарю, — сумела я все же выцедить и вышла. Даже дверью не хлопнула. — Какого демона ты… — начал Адриан, когда женщина вышла и аккуратно закрыла за собой дверь. — Она действительно имеет право присутствовать при осмотре собственных вещей, — отозвался Кириан, без труда догадавшись, что хотел высказать начальник. — Хочет — пусть едет, в чем проблема-то? — До чего же вредная баба! — поднимаясь с места, проворчал шериф не то в ответ на вопрос, не то просто выражая негодование. — Декада, — лаконично отозвался Клет, аккуратно сворачивая коврик. — Что — декада? — Или меньше, — окинув друга оценивающим взглядом, рассеянно добавил заместитель. — Что — меньше? Кир? — Я говорю, не пройдет декады, и либо вы с этой женщиной окажетесь в одной постели, либо кто-то кого-то посадит. Причем, скорее всего, — она тебя: за превышение полномочий и другие мелочи, на которые ты по привычке не обращаешь внимания. Но я бы все-таки поставил на постель. — Тебя Грута укусила, что ли, что ты решил свахой поработать? — поморщился Адриан, обводя задумчивым взглядом кабинет. Открыл ближайшую дверцу шкафа, закрыл. Аделия Грута была известной городской сплетницей и сводней. Бойкую женщину неопределенного возраста «от сорока до бесконечности» откровенно побаивался весь Клари, потому что ее предсказания относительно личной жизни сбывались вопреки всякой логике и здравому смыслу. — Заметь, про свадьбу я ни слова не говорил, — возразил Кириан. — Но если тебя интересуют вводные, послужившие основой для такого вывода… Ты весь разговор так откровенно пялился на ее грудь, что даже мне было неловко. А поскольку женщины подобное замечают очень быстро, но она не попыталась двинуть тебе по морде или хотя бы призвать к порядку и вообще, кажется, не обратила внимания… — Он выразительно развел руками. — А что ты ищешь? — Уже нашел, — отмахнулся Блак, вытаскивая с одной из полок непонятный темный сверток. — Что это? — Не важно. Группа где?