— Просто ещё не рассвело. — Да как же не рассвело? Без пятнадцати двенадцать! Полдень! Вдовец снисходительно улыбнулся и пояснил: — Вы забыли о часовых поясах, молодой человек. Разница между столицей и Новинском — пять часов. Альберт Павлович кивнул. — В семь вылетели, двадцать девять часов летели, прилетели снова в семь. Время подведи. Я так и поступил, не слишком-то и смущённый тем, что попал впросак. Не подумал просто, бывает. Пусть уже и путешествовал раз через всю страну, но путешествовал-то без часов, а на вокзалах время всегда местное. Дальше меня отправили на розыски багажа, и я едва приволок четыре не таких уж и лёгких чемодана к дожидавшимся меня в буфете спутникам. Сверхспособности задействовать не решился из-за крутившихся тут и там подозрительных личностей со столь цепкими взглядами, что те ощущались едва ли не полноценным воздействием. Ладно хоть и дальше переть на себе поклажу старших товарищей не пришлось: Альберт Павлович не стал мелочиться и привлёк к этому делу носильщика, споро погрузившего на свою тележку все наши чемоданы. — Такси будем ловить или возьмём извозчика? — спросил я, когда мы вышли в зал прилёта. — Ни то, ни другое, — ответил куратор, оглядываясь. — Нас должны встретить. И точно — моложавый господин в пальто с меховым воротником и каракулевой шапке, который до того переходил от одной группы пассажиров к другой с какой-то табличкой в руках, наконец-то почтил своим вниманием и нас. — Господин Вдовец? — обратился он после недолгих колебаний именно к Филиппу Гавриловичу, дождался утвердительного кивка и продолжил: — Меня прислали за вами из министерства. Альберт Павлович поглядел на табличку, на которой значилась фамилия заведующего первой лабораторией, хмыкнул и сварливо произнёс: — А что же Ваня Богомол нас встретить не приехал? Господин с аккуратными светлыми усами озадаченно глянул в ответ и пояснил: — В восемь у министра совещание, Иван Михайлович в числе докладчиков. — Ну если так… Если у самого министра… — поджал губы куратор и обратился к заведующему лабораторией: — Командуйте, Филипп Гаврилович! Это ведь вас тут встречают. — Да бросьте, Альберт Павлович! Ну что вы в самом деле? — примирительно улыбнулся Вдовец и попросил окончательно сбитого с толку господина из министерства: — Ведите, уважаемый. Мы двинулись к выходу, только я слегка отстал и пропустил вперёд толкавшего тележку с нашим багажом носильщика. Пока шёл к дверям, вновь утеплился, но мог бы и не утруждаться: только вышли на улицу и к нам тут же подрулил сверкавший хромом вертикальных прутьев решётки радиатора четырёхдверный «Адмирал» с правительственными номерами. Вот это я понимаю! Вот это сервис! Шофёр в тужурке и форменной фуражке немедленно выбрался из-за руля и открыл багажник, оказавшийся достаточно объёмным, чтобы уместить в себе весь наш багаж. Альберт Павлович задержался расплатиться с носильщиком, а усатый господин предупредительно распахнул перед Вдовцом переднюю дверцу со стороны пассажирского сиденья и предупредил: — Я на своей! — После чего поспешил к стоявшему чуть поодаль автомобилю, далеко не столь представительному на вид. Я вслед за куратором забрался на задний диванчик, и машина без промедления тронулась с места. — И сколько тут ехать? — спросил Вдовец, устроив на коленях кейс. — За полчаса обернёмся, — сипло сообщил нам шофёр, выруливая за ворота, и простужено шмыгнул носом, потом несколько раз глухо кашлянул. — Вам бы подлечиться, уважаемый, — участливо посоветовал Альберт Павлович. — Чаю горячего с малиновым вареньем попить, отдохнуть. — На том свете отдохнём, — не слишком приветливо бухнул в ответ дядька и поспешил добавить: — Нешто я не отдохнул бы, выдайся такая возможность? Людей нет… — Дефицит кадров — воистину бич нашего времени, — согласился с шофёром мой куратор и больше уже того от дороги не отвлекал. Поначалу катили вдоль заснеженных полей с редкими рощицами и отдельными строениями, ничего интересного на глаза не попадалось. Да и южные предместья столицы отличались от окраин Новинска исключительно наличием сугробов. Снега намело изрядно, проезжую часть почистить никто не удосужился и преимущественно машины катили по двум глубоким колеям. Я как-то нисколько не удивился даже, когда ехавший перед нами автомобиль сопровождающего из министерства вдруг занесло и развернуло, да так что он полностью перегородил проезжую часть и встал намертво, забуксовав. Задние колёса впустую крутились и разбрасывали снег, не в силах сдвинуть машину с места, чиновник оставил попытки исправить ситуацию, выбрался наружу и махнул рукой. — Давайте в объезд! Увидимся в министерстве! Для меня поднять машину и вернуть её в колею не составляло никакого труда, но я прекрасно отдавал себе отчёт, что мы сейчас не в Новинске и прилюдное оперирование сверхсилой способно обернуться совершенно ненужными осложнениями, поэтому сам инициативу проявлять не стал, а куратор ни о чём таком не попросил, вообще никак на инцидент не отреагировал. Шофёр тоже отнёсся к случившемуся с воистину философским спокойствием. — В объезд, так в объезд, — проворчал он и чуть сдал назад, а потом выкрутил руль, направив автомобиль в проезд между двумя глухими стенами каких-то кирпичных строений. За проездом обнаружился небольшой дворик, и дядька уже начал притормаживать, когда Альберт Павлович резко подался вперёд и отправил его в нокаут, рубанув ребром ладони по шее. Шофёр навалился грудью на баранку, машину повело в сторону, а только она уткнулась бампером в высоченную кучу снега, как боковую дверцу со стороны куратора сорвало с петель и зашвырнуло в ринувшегося к автомобилю с револьвером в руке человека. Тот рухнул на землю с раскроенной головой, и тотчас где-то справа от нас и одновременно в моей голове расцвела всеми оттенками оранжевого энергетическая аномалия. Сами собой проявились наработанные на бессчётных тренировках рефлексы: резкий перепад давления вынес заднее окошко «Адмирала», а следом я кинетическим импульсом выкинул себя через него из салона. Вылетел наружу весь в облаке сверкающего крошева, и — полыхнуло! Из распахнутых ворот ближайшего склада вырвался плазменный выброс, длинный оранжевый язык вмиг прожёг заднюю дверцу, воспламенил обивку диванчика и ударил в спину уже выскочившего из салона Альберта Павловича. Проявилась, мигнула и сразу погасла защитная конструкция, куратор не удержался на ногах и полетел лицом в снег. Дерьмо! Я крутанул себя в воздухе и приземлился на ноги, чтобы миг спустя без какой-либо подготовки врезать по возникшему в дверях склада мужику элементарным силовым выбросом. Должен был переломать ему все кости, а вместо этого моё воздействие рассыпалось, налетев на зону энергетической турбулентности. Чёртов оператор! Из глубины склада ударил росчерк электрического разряда, но мне удалось перекинуть молнию на железный провод громоотвода, а следом я выплеснул из себя часть потенциала и волевым усилием замедлил рассеивание сверхэнергии, окутался её облаком и обрёл столь необходимый сейчас эрзац ясновидения. Хлоп! Хлоп! Хлоп! Мужик открыл огонь из револьвера, но мне теперь ничего не стоило лишить кинетической энергии все пули до единой. Те начали падать в снег, а я сотворил шаровую молнию и кинул её мимо стрелка в тёмное нутро склада, намереваясь поразить укрывшегося там оператора. Собирался дополнительно перекинуть по энергетическому жгуту пару сотен килоджоулей, но вместо этого едва успел отгородиться линзой ионизированного и уплотнённого воздуха от проезда, когда оттуда вдруг ударила волна теплового излучения. Проклятье! Ещё один оператор! Экран лишил чужое воздействие убойной силы и то не прожарило меня и даже не воспламенило одежду, лишь обдало волной горячего воздуха. Увы, не удалось достать свою цель и мне. Шаровая молния взорвалась ворохом искр прямо на линии ворот, ладно хоть ещё оператор не развеял управляющий силовой жгут, и я отдёрнул его подобно незримому хлысту, одновременно преобразовав в острейшее лезвие давления. Мужика с револьвером развалило надвое, по нему будто лопнувшая из-за перегруза стропа рубанула. Кровью так и плеснуло, а в следующий миг меня подхватил и швырнул к ближайшему цеху натуральный снежный шквал. В самый последний момент я сумел погасить скорость, выкрутил вектор силы тяжести и приземлился на стену, чтобы тут же припустить по ней прочь, а позади тяжко ухнуло и разлетелись во все стороны обломки выбитых из кладки кирпичей. Прыжком я ушёл от убийственной силовой плоскости, прямо в полёте погасил едва не взорвавший лёгкие перепад давления, а уже за миг до приземления пропустил новый удар. Кинетический импульс зацепил лишь руку, и даже этого хватило, чтобы меня крутануло и бросило в сугроб. Пространство вокруг тотчас искривилось, силясь перемолоть своими невидимыми жерновами в фарш, но эту смертоносную конструкцию удалось разрушить точечной нейтрализацией ключевого энергетического узла. При этом я замешкался, и лишь ясновидение помогло увести голову от силового выпада, едва не снёсшего её с плеч. Я вскочил на ноги, и тут же полетел обратно в снег, когда новый взбрык искажённого чужой волей пространства заставил поменяться местами небо и землю. Дерьмо! Взявшие меня в оборот операторы действовали на редкость слаженно, они точно работали в паре не первый день и беспрестанно атаковали, не повторяясь и не позволяя перевести дух. Стоило только прикрыться силовым экраном, как тот лопнул, а в следующий миг громыхнул выстрел-другой, и покинувший темень склада оператор рухнул с простреленной головой! И снова выстрел и сразу — ещё один! Альберт Павлович на волю случая полагаться не пожелал и влепил из трофейного револьвера в поверженного противника вторую пару пуль, и последний из нападавших к такому развитию событий оказался не готов, поэтому, наверное, и не бросился наутёк, а вошёл в резонанс. Слишком поздно! Получай! Краткое мгновение передышки позволило мне во всех подробностях восстановить в памяти порядок создания многослойной атакующей структуры; я разом влил в схему почти весь свой потенциал, а остаток сжёг, чтобы с предельным ускорением выстрелить сгустком шаровой молнии во врага. Тот оказался неплохо выучен и успел не только отмахнуться выбросом сверхсилы, но и сотворить силовой экран. Встречное воздействие снесло внешнюю оболочку из перегретой плазмы, а дальше мой энергетический заряд угодил в полыхнувшую северным сиянием плоскость, лопнул и рассыпался убойными искажениями, рванул! Оказавшийся в зоне поражения оператор не позволил раздавить себя гравитационной аномалии, а вот взрыв снёс все его барьеры и разметал человека на куски окровавленной плоти. Всё кругом так и забрызгало красным! — Выкуси! — гаркнул я и усилием воли загнал себя в резонанс, приготовился сотворить ещё одну шаровую молнию, но никто больше с улицы в проезд не заскочил. Враги кончились. — Альберт Палыч! — позвал я куратора, продолжая контролировать выезд со двора. — Вы как?! Нужна помощь? — Я в порядке! — отозвался тот. — Не суетись! Стоим, ждём! Уже потушивший пальто Альберт Павлович подошёл и встал рядом с револьвером в руке, огляделся и покачал головой. — Не в моих принципах критиковать методы коллег, но неаккуратно работаешь, Петенька. Грязно. Всё кругом было заляпано красным, я обернулся и окинул взглядом рассечённое надвое тело мужика с револьвером. Снег вокруг того сделался ярко-алым от крови и курился паром. На миг сделалось нехорошо. — Не спи! Охраняй! — рявкнул Альберт Павлович и с револьвером в руке двинулся к покорёженному автомобилю. Вдовец к этому времени уже выбрался из машины, прижимал к груди свой кейс, будто бы щитом от всего дурного отгородиться им желал, и ошалело взирал на последствия учинённого нами побоища. — Что… — сдавленно выдохнул он, откашлялся и уже в голос крикнул: — Что происходит?! — Кто б мне сказал! — выдал в ответ Альберт Павлович и усилием воли погасил обивку заднего диванчика, после чего вытянул из-за баранки так и не очнувшегося шофёра. — Впрочем, вот этот нехороший человек и скажет. Как думаешь, Петя: скажет ведь? — Всенепременно, — отозвался я, продолжая контролировать входящий энергетический поток и обрабатывать набираемый потенциал. Расскажет — это сто процентов. Вопрос лишь в том, хватит ли нам времени его расспросить или этим займётся уже кто-то другой.