— Посмотри, что изменилось! Что изменилось?! Да тут неизменными остались разве что стены и потолок! В остальном же — будто ураган пронёсся: шкафы распахнуты, книги свалены на пол, папки с рабочей документацией выпотрошены. Сейф нараспашку. В сейфе — пустота. Я заглянул в основное помещение и обнаружил, что все баки опустошены и, судя по запаху хлора, ещё и продезинфицированы, а на полу в центре помещения высится куча бумажного пепла. Леопольда — нет, Леопольда не увидел. Его в лаборатории не было. Дальше начальник оперчасти задал с десяток дежурных вопросов, а вот мне проявлять излишнее любопытство показалось не с руки, поэтому вышел в коридор в состоянии крайней озадаченности. — Ну что? — тут же спросил директор Бюро оперативного реагирования. — Подвижек нет, — сообщил ему Вихрь. — А Линь? Начальник оперчасти вопросительно поглядел на Городца, и тот объявил: — А с Линем мы ещё поработаем. — Георгий Иванович, у меня дежурство через полчаса начнётся, — предупредил я. — Успеем уложиться? — Подменит кто-нибудь! — отрезал Городец и взглянул на директора Бюро: — Так ведь, Роберт Маркович? — А какие могу быть варианты? — развёл тот руками. — Работайте, раз надо. Дело-то прескверное… Работать со мной взялись в кабинете Альберта Павловича. Заявились мы туда вчетвером: я, он и оба представителя контрольно-ревизионного дивизиона, да ещё следом с заварочным чайником и накрытой полотенцем тарелкой прошла тётенька средних лет, работавшая на кафедре кем-то вроде делопроизводителя. Вот как только она вышла, я и заявил: — Там на авторучке мои отпечатки остаться могли. — О, как! — даже присвистнул Эдуард Лаврентьевич от изумления. — Так это ты его укокошил, получается? — Нет, я этой ручкой бумаги подписывал. — А ручку тебе Медунец дал? — прищурился специальный агент. — Он, — подтвердил я. Эдуард Лаврентьевич покачал головой. — Вот же ушлый тип! Дал ручку, потом её телекинезом в голову ассистенту загнал, и на орудие убийства чужие пальчики заполучил! Ловко! Альберт, вы как такого прыткого проглядели? Мой куратор ответил немигающим взглядом, затем без всякого выражения произнёс: — Не он первый, не он последний. За всеми не уследишь. Да и не так уж умно он всё обстряпал, если разобраться. — Возможно, но как вы теперь невиновность своего кадра доказывать собираетесь? — Уж как-нибудь докажем, — столь же спокойно заявил Альберт Павлович. — Поговорю с криминалистами, чтобы заключение подкорректировали, — сказал Георгий Иванович, который взял на себя обязанности хозяина и начал разливать по гранёным стаканам чай, затем потребовал: — Пётр, излагай в подробностях о субботнем визите в лабораторию. Что видел, что слышал. Всё! В лаборатории я не пробыл и пяти минут, поэтому рассказ много времени не занял, но дальше кураторы потребовали поведать обо всём моём предыдущем общении с Леопольдом, и вот тут уж несколькими лаконичными фразами ограничиться не получилось, даже горло пересохло, пока обо всех наших встречах в последнее время поведал. Чай пришёлся как нельзя более кстати. — Ну что могу сказать, — поднялся на ноги Эдуард Лаврентьевич, когда было покончено с наводящими вопросами, — господин Медунец рехнулся на почве собственной гениальности и в силу неприязненных отношений с заведующим лабораторией убил своего ассистента, уничтожил записи и материалы исследований, после чего скрылся в неизвестном направлении. Не наш профиль, господа! Предлагаю передать дело следственному дивизиону и пусть уже они объявляют беглеца в республиканский розыск и оповещают пограничный корпус. — Пограничный корпус уже оповещён, — ворчливо произнёс Георгий Иванович. — Скажи лучше, зачем понадобилось убивать ассистента? Тоже на почве неприязненных личных отношений? Эдуард Лаврентьевич покачал головой. — Нет, на почве чувства собственного величия. Ваш Медунец так верит в значимость своего исследования, что устранил единственного человека, который мог воспроизвести его результаты. О конкретном мотиве судить не возьмусь. Во-первых, возможна банальная научная ревность. Во-вторых, попытка увеличить ценность собственных выкладок. Городец кивнул и спросил: — Выкладок касательно чего? Что говорят наши секретчики? Его коллега по контрольно-ревизионному дивизиону лишь презрительно фыркнул. — Какие-то кишечные сверхбактерии — очередной фантастический прожект! Ума не приложу, как выделяют финансирование на всю эту ерунду. Альберт Павлович, надо бы потрясти ваших растратчиков! Тот предложенного тона не принял и мрачно изрёк: — Получить грант на собственное исследование не так уж и просто. Опять же абы кого на базу первой лаборатории не пустят. И посему вопрос: а кто этому поспособствовал? Эдуард Лаврентьевич озадаченно хмыкнул, вытащил из портфеля кипу документов, принялся перебирать их, потом постучал пальцем по одному из листов. — Реализация проекта началась по ходатайству Вдовца, — заявил он, потом ещё пошелестел бумагами и добавил: — И выделение фондов тоже шло через него. — Он в соавторы набивался, — подсказал я. — Мне Леопольд жаловался. — Вдовец заведомую ахинею продвигать бы не стал, — хмыкнул Альберт Павлович. — Нет, тут определённо что-то есть! Какое-то рациональное зерно, какие-то перспективы! Георгий Иванович помассировал виски пальцами и предложил: — Нужно посмотреть, что у них там с целевым использованием средств. Могли растратить, а как пришёл срок по результатам отчитываться, так Медунец и запаниковал. — Маловероятно, — не счёл эту версию правдоподобной Альберт Павлович и вдруг спросил: — Петя, а всё же что было в сейфе? Городец кивнул. — Да, Петя, что? Я подобному повороту не удивился, а вот Эдуард Лаврентьевич не удержался и присвистнул. — Даже так? — Там стабильные образцы в запаянных флаконах стояли, — сообщил я присутствующим. — Леопольд показал как-то раз. На той неделе дело было. Расспросов на сей счёт не последовало. Нет, Городец собирался что-то сказать, только в этот момент по энергетическому фону будто рябь пробежала, меня даже передёрнуло. Георгий Иванович на миг замер с уже открытым ртом, а потом коротко матернулся и наперегонки с коллегой по контрольно-ревизионному дивизиону рванул к входной двери, а секунду спустя по студгородку разнеслось завывание сирены. Тревога! Я вскочил было, остановиться заставил резкий окрик Альберта Павловича: — Стоять! — Мне в дежурную часть! Тревога же! — Ты не на службе! Остаёшься в моём распоряжении! — отрезал куратор и принялся расстёгивать пиджак. — Халат в шкафу возьми! И противогаз! Спорить было некогда, я шустро избавился от пиджака и натянул взамен него синий рабочий халат, в такой же облачился и Альберт Павлович. Мы покинули кабинет и наряду с другими сотрудниками кафедры начали спускаться на первый этаж. Суеты и какой-либо чрезвычайной спешки не было, научные работники даже шутки шутили об очередной учебной тревоге, но при этом у всех до единого на боку болтались увесистые сумки с противогазами. — Объявили повышенную готовность, в городе какое-то серьёзное ЧП, — пояснил Альберт Павлович, когда мы пристроились в хвост короткой очереди, выстроившейся к перегороженной прилавком двери. Люди отходили оттуда с винтовками и подсумками, а вот мой куратор попросил: — А дайте-ка нам, друг мой любезный, пулемёт! — А пулемёт я вам, Альберт Павлович, не дам! — отрезал кладовщик. — Вы с ним обращаться не обучены! — Петя! Я предъявил удостоверение, где в перечне воинских специальностей фигурировал и «пулемётчик», получил под роспись РПД и боекомплект к нему, побежал за куратором, тащившим ранец с запасными дисками, куда-то вверх по лестнице. Как оказалось — на чердак. После приснопамятного нападения на институт прошлым летом учебные тревоги устраивались с завидной регулярностью, и особой суеты и беготни на территории студгородка я с высоты пятиэтажного здания не заметил. — Гляди! — указал куратор на ограду, отрезавшую учебные корпуса от городских кварталов. — Это наша зона ответственности. В случае вторжения извне будешь подавлять огневые точки нарушителей. Участок забора из чердачного окна просматривался преизрядный, но едва ли на этот сектор отрядили меня одного, поэтому я кивнул и на всякий случай чуть отодвинулся от слухового окошка, скрылся в тени. — Есть подробности? — спросил, присаживаясь на какой-то деревянный ящик. — Неизвестные захватили оружейный склад полицейского управления, — сообщил в ответ Альберт Павлович, — после чего рассредоточились и отдельными группами выдвинулись к центральным кварталам. Личный состав комендатуры поднят по тревоге, в город вызваны моторизированные части корпуса. Я привычно позавидовал способностям большинства операторов к ментальному общению на расстоянии и спросил: — А чего мы тогда на верхотуру забрались? — По инструкции! — отрезал куратор и тоже отступил от чердачного окошка. — В мире было бы куда меньше проблем, если бы все следовали инструкциям, знаешь ли.