Гнев сначала рассмотрел меня, его внимание привлекла моя шея. Выражение его лица стало грозным. Я представила образовавшийся красный след. Сам фундамент замка задрожал. – Ты хочешь пойти со мной? Я взглянула на свои руки, на кинжал, залитый кровью, который все еще держала. Возможно, это сделало меня слабой, но я не могла заставить себя стать свидетелем того, что должно было произойти. Я покачала головой, не смотря Гневу в глаза. Если бы существовал Дом Трусости, я, вероятно, стала бы его королевой. – Требуется огромная сила, чтобы признать свои пределы, Эмилия. – Его рука скользнула от моего виска к подбородку, затем осторожно подняла его, и я посмотрела на него. – Настоящий лидер делегирует. Никогда не сомневайся в своей смелости. Так, как сейчас. Я, разумеется, никогда не сомневаюсь. Убрав руку с моего лица, Гнев наконец взглянул на кровь. Он подкрался к ней, всемогущий хищник на охоте, и не проронил ни слова, пока не исчез, словно воплощение ужаса, сжимая в руке кинжал Дома. И что касается того, кто только что напал на меня в его Доме, он был именно тем, кем был. Пусть богини даруют нападавшему быструю смерть – но, конечно, не Гнев. Двадцать два Я взяла буханку хлеба с подноса со свежей выпечкой, и поднесла к огромной деревянной разделочной доске. Две головки чеснока, щедрая порция базилика, сыр пекорино, пиньоли[6] и оливковое масло появились на столе. Повар как раз заканчивал, когда я пришла, и сообщил, что Гнев принес мне ингредиенты из мира смертных. Очевидно, он также купил семена и посадил их в оранжерее замка, чтобы в моем распоряжении были все знакомые мне травы и овощи. По словам повара, им помогало прикосновение магии, и всякий раз, когда я прогуливалась по зимнему саду, меня ждала настоящая щедрость. Я порылась в холодильнике и вытащила кусок чего-то, по вкусу напоминающего козий сыр, а затем надела фартук, который нашла на вешалке с целой горой чистых полотенец. Приготовление пищи меня расслабляло. Когда я была на кухне, мои проблемы исчезали. Были только я и блюдо, запахи, звуки и удовлетворение от создания чего-то восхитительного, превосходящее все остальное. Никаких убийств. Никаких потерянных близких. Никаких лжецов или хранителей тайн. Я ничего не хотела знать о покушениях или брачных узах, заключенных неправильным заклинанием. Я чувствовала радость, покой. И безмятежность была тем, в чем я отчаянно нуждалась в данный момент. Я срезала верхушку одной головки чеснока, обнажив все зубчики, сбрызнула их оливковым маслом, накрыла консервной банкой и поместила в духовку для запекания. Затем взяла базилик, кедровые орешки, чеснок и оливковое масло. Измельчая, перемешивая, вливая всю свою любовь и энергию в соус, стирая остаток ночи из мыслей. Это не было отрицанием, я искала лишь кратковременной передышки. Я только закончила готовить песто, когда почувствовала его присутствие. Я продолжала работать, ожидая, пока он заговорит. Не знаю, жаждала ли я, чтобы он нашел нападавшего, или мне вдруг просто захотелось притвориться, что этой ночи вообще не было. Когда прошло несколько мгновений, я наконец взглянула на него. – Тебе нужно что-то мне сказать? Гнев оперся о конец стола, за которым я работала, скрестив руки и ноги. Изображая обычное спокойствие. Я заметила, что он переоделся в новую рубашку, а его волосы были слегка влажными. – Не особенно нужно. Но очень хочется. – Я не вернусь в ту комнату сегодня ночью. – Я не просил тебя об этом. – Он выпрямился и подошел ко мне, кивая на буханку хлеба. – Могу я помочь? Я посмотрела на него краем глаза. – Помогать особо нечем, но можешь налить нам вина. Красное бы подошло. – Красное – самое то. Он ушел и через мгновение вернулся с бутылкой и бокалами в руке. Он порылся в холодильнике и принес контейнер с черными ягодами. Откупорив бутылку, он добавил несколько ягод в каждый бокал, а затем поставил мой рядом с тем местом, где я нарезала хлеб. Я положила ломтики хлеба на противень, сбрызнула сверху оливковым маслом и поставила в духовку, не забыв установить маленький таймер, прежде чем сделать глоток вина. Гнев чокнулся своим бокалом о мой, его взгляд был довольным. – Давай всегда пировать после того, как прольем кровь наших врагов. Я улыбнулась ему поверх стакана. – Ты просто варвар. – Ты защищалась. Если гордость делает меня варваром, так тому и быть. – Как ты думаешь, я его убила? Он взболтал жидкость в стакане, внимательно наблюдая за ней. – Имело бы значение, если бы ты это сделала? – Конечно, имело бы. Я не хочу быть убийцей. – Защищаться – это не то же самое, что атаковать без причины или повода. – Что, судя по твоему отказу отвечать, как я предполагаю, означает, что я это сделала. – Не на тебе бремя смерти этого демона, Эмилия. – Гнев поставил бокал и посмотрел на меня с суровым выражением лица. – А на мне. – Улыбка, приподнявшая его губы, не была теплой или дружелюбной. Она была холодной и расчетливой. Созданная, чтобы пугать, вызывать страх и соблазнять его. – Вот я, самая суть зла и греха. Я тот монстр, которого ты боялась? Я посмотрела на него – действительно, искренне посмотрела. На его лице не было ничего явно выражающего эмоции, но что-то в том, как он задал вопрос, заставило меня тщательно сформулировать свой ответ. Он не хотел, чтобы я считала его чудовищем. И, прокляни меня Богиня, я его таким не считала. Я смотрела прямо в его глаза. – Он мучился? – Недостаточно. – Удалось ли тебе что-то узнать у него? Гнев покачал головой: – Его язык недавно был отрезан. Похоже, он сам это сделал, вероятно, на тот случай, если его поймают. Не знаю, какое безумие на меня нашло, но я поставила свое вино и направилась туда, где неподвижно стоял Гнев, ожидая моего ответа. Медленно, словно приближаясь к животному, готовому сбежать, я обвила руками его талию и положила голову ему на грудь. Несколько долгих мгновений он почти не дышал. Затем он обнял меня и положил подбородок на мою голову. Мы оставались так, держась друг за друга, пока не зазвонили маленькие заводные часы. Даже тогда я не сразу его отпустила. Этот демон, это живое воплощение греха, был намного больше, чем монстр, которым он должен был быть. Я медленно отошла, и, встав на цыпочки, прижалась губами к его щеке в целомудренном поцелуе. – Спасибо. Не дав ему возможности ответить, я поспешила к духовке и вынула тосты и запеченный чеснок, положила их на разделочную доску, затем добавила кусок козьего сыра и миску с песто. Я взяла две маленькие тарелки и воткнула нож для масла возле каждого предмета на доске. И улыбнулась своей работе, безмерно довольная результатом. – Придется обслуживать себя самой, но мне не трудно. – Я взяла кусок тоста и намазала его несколькими жареными зубчиками чеснока, как вареньем. – Затем кладем на чеснок немного козьего сыра. И наконец, – я добавила щедрую ложку песто, – сверху мажем песто. Гнев наблюдал за мной, затем взял кусок тоста и приготовил свой. Он откусил, и его внимание переключилось на меня. – Думаю, мне это нравится чуть ли не больше, чем сладости, которые ты делаешь. – Достойная похвала от короля канноли. – Я улыбнулась. – Иногда я добавляю яйцо-пашот, если у меня есть остатки завтрака или обеда. Виттория любит… Я внезапно замолчала и отложила закуску. Гнев слегка коснулся моего локтя, вернув меня в настоящее. – Что? – Я скучаю по ней. – По сестре-близнецу? – Да, невозможно. Иногда на секунду я забываю, что ее больше нет. Потом все возвращается. Часть меня не хочет, чтобы я ее забывала. А другая часть хочет сорваться. В последнее время мне кажется, что я веду войну с самой собой и не могу решить, какая часть победит. – У меня нет личного опыта в смерти, но я слышал, что для некоторых смертных это нормально. – Интересно. – Я посмотрела ему в глаза. – После ее убийства меня охватили ярость и гнев. Сила этих эмоций меня не пугает, я боюсь себя. Я никогда такой не была. Сегодня вечером… сегодня вечером, когда этот демон пытался меня убить, я не испугалась. Я была в ярости. Я хотела причинить боль. Одним из моих первых чувств после был не ужас, а гнев из-за того, что меня не научили темной магии. – Твоя смертная семья должна была научить тебя защищаться. Я глубоко вдохнула. С таким же успехом, я могла бы изложить все свои страхи. После вечерних событий мне необходимо очистить себя от темных чувств. – Иногда я волнуюсь, что это не дьявол проклят. А я. Гнев утих. – Почему ты так считаешь? – Моя сестра убита. На бабушку напали. Родители были заложниками Зависти. А что же случилось со мной? Я имею в виду, не считая сегодняшнего покушения. – Я искала ответ на его лице. – Возможно, я проклята, и все, кого я люблю, в опасности. Что, если я зло? Настолько жестокая и ужасная, что была наказана забвением? Что если убитые ведьмы будут помнить? Может я монстр, и даже не догадываюсь об этом. Гнев странно долго сохранял молчание. Я уже начала было чувствовать себя глупо из-за того, что поделилась с ним всеми своими страхами, когда он мягко сказал: – Или, возможно, все они баловались тем, чем не следовало. А ты просто собираешь осколки их ошибок.