знаю, чертовски глупы, и ничего не могу с этим поделать! Это полный идиотизм! Если бы я вернулась в Тель-Авив, это не было бы проблемой. Ничего из этого. Зловещее присутствие полковника Стиллуотера пресекло бы это дерьмо в зародыше в тот же день, когда я прибыла сюда. Я не была бы настолько слаба, чтобы позволить своим мыслям роиться у меня в голове, а Рэн... ну, скажем прямо, Рэн, вероятно, уже был бы мертв. Мой отец сделал бы все возможное чтобы парень таинственным образом оказался разорванным на куски, разбросанным по насыпи гребаного шоссе в черных мусорных мешках. Он барабанит пальцами по боку бутылки с вином, перемещаясь так, что теперь он лежит на куче одеял. Его рубашка задралась, обнажив несколько дюймов голого живота, и моя грудь сильно сжимается. Я самый худший вид наркомана. Я точно знаю, насколько он плох для меня, и все же не могу удержаться, желая 141 большего. Впервые почувствовала его вкус в беседке во время грозы, воспоминание о его обнаженном торсе с тех пор сводит меня с ума, и теперь я хочу, чтобы эта рубашка исчезла. Я хочу, чтобы она исчезла, черт возьми, и ненавижу себя за это. Где же все то самообладание, которому научил меня отец? А здравый смысл? Как сытая кошка, греющаяся на солнышке, Рэн закрывает глаза, положив одну руку на солнечное сплетение. — Неужели это было так больно? — бормочет он. — Садись, Эль, у тебя есть ко мне вопросы. — Нет... я… — черт возьми. Почему так трудно быть с ним откровенной? У меня есть миллион вопросов, и я умираю от желания узнать ответы на все из них, но садясь на это одеяло, я приглашаю в свою жизнь неприятности, которые мне не нужны. — Какие бы вопросы у меня ни были, они неуместны. Ответы ни них ничего не изменят, — говорю я ему. Теперь я начинаю чувствовать себя немного безнадежно. Я бы отдала все, чтобы выбраться из этой ситуации, но горькая ирония заключается в том, что я также сделала бы все, чтобы заполучить его. Он плохой парень. Чудовище, которое выползает из тени, чтобы ранить и калечить тех, кто его окружает. Ничего хорошего из него не выйдет. Но бороться с этим влечением, которое я испытываю к нему, кажется настолько бесполезным и бессмысленным, что моя воля больше не ощущается как моя собственная. Я его пленница, а Рэн Джейкоби — вовсе не великодушный тюремщик. Он будет держать меня под замком, пока ему не надоест, и у меня складывается впечатление, что его навязчивые идеи на всю жизнь. — Какой от этого может быть вред? — бормочет он. — Ты говоришь. Я отвечаю. Это просто разговор, Элоди. Это тебя не убьет. Мое сердце — камень с острыми краями. Оно отказывается биться, когда я ступаю на одеяло, толстый тканый материал мягко ложится на подошвы моих ног, и я опускаюсь в сидячее положение. Рэн улыбается сам себе, и мой темперамент резко обостряется. — Не знаю, почему ты улыбаешься. Ты ничего не выиграл. Не стоит пока делать никаких отметок, Джейкоби. Вместо того, чтобы подавить улыбку, мое раздражение только поощряет ее расти в размерах. — Я не веду никакой учет. Единственное, что меня интересует, это... — Боже, даже не говори этого, — вмешиваюсь я. — Не надо. Это только заставит меня ненавидеть тебя еще больше. Он открывает глаза, искоса наблюдая за мной, его губы слегка приоткрыты. Обе его брови взлетают вверх, и я знаю, что он собирается закончить свою нелепую фразу. — ...это твое доверие. — Когда мне было шесть лет, я не спала каждую ночь, ожидая, что Питер Пэн влетит в мое окно. Каждую ночь я ждала, что он придет и заберет меня. Мне нужны 142 были крылья феи, красивое платье, и я хотела сбежать с ним в Неверленд. И знаешь, что? Этого не случилось. Я выросла и поняла, что глупо желать того, что невозможно. Тебе, наверное, стоит сделать то же самое. — Мой тон настолько насыщен сарказмом, что он кажется маслянистым и неудобным, выходя из моего рта. Я никогда раньше ни с кем так не разговаривала. Честно говоря, мне не нравится, как это заставляет меня чувствовать себя. Рэн перекатывается на бок, сдвинув брови, подпирает голову рукой. — А ты не задумывалась над тем, почему ты питаешь ко мне такую неприязнь, Стиллуотер? Я имею в виду, действительно спроси себя, почему? — Я знаю почему. Ты наглый, высокомерный мальчишка без совести, который терроризирует людей этой академии без всякой задней мысли. — И у тебя есть доказательства этого? — ровным голосом спрашивает он. — Ты видела это своими собственными глазами? — Ты это серьезно? Он кивает головой. — Хорошо. Давай посмотрим. Ты вывалил мне в стол кучу гнилого мяса. Во всяком случае, пахло тухлым мясом. И ты угрожал Тому, когда он не хотел манипулировать мной, чтобы я отдала ему свой телефон. И ты ворвался в мою комнату…