Этот выбор слов «лишен невинности» смехотворен. Это означает, что Рэн когда-то был невинен, прежде чем её вырвали и запятнали чьи-то руки. Рэн никогда не был невинен. Он вышел из утробы испорченным и развращенным, я в этом уверена. — И нет. Я уже вижу это по твоему лицу. Ты знаешь правду. Я самая далекая от добра вещь, которую ты найдешь здесь. Если хочешь знать, то я проиграл, не согласившись на пари Дэшила и Пакса. — Мне на самом деле все равно. Все это так предсказуемо. Скучающие богатые мальчики делают ставки, чтобы отогнать скуку, не заботясь о том, как их глупое дерьмо влияет на окружающих их людей. Неужели тебя здесь больше никто не волнует? Ты не чувствуешь себя плохо, причиняя людям боль? Рэн быстро взвешивает свой ответ. Ему вообще почти не нужно думать об ответе. — Меня волнует Пакс. И Дэшил. Но не традиционным способом, которым большинство парней в средней школе заботятся друг о друге. Они не мои братаны, они не мои кореша. Они кислород. Дневной свет. Тепло. Близость. Приют. Дом. Безопасность. Другие люди, бродящие по коридорам этой богом забытой дыры? Забочусь ли я о них? Нет, Стиллуотер. Мне наплевать на каждого из них, и я не боюсь в этом признаться. Мне холодно, несмотря на огонь в камине. Как будто у меня в животе лежит глыба льда, и никак не растает. Я устала до мозга костей. Мне не следовало покидать свою спальню. Я просто дура, что проделала весь этот путь сюда под пронизывающим ветром и дождем, чтобы сидеть здесь и слушать все это. Он разгромил мою комнату и нисколько не стыдится того, кто он есть. Наверное, с дуру я надеялась, что найду несколько спасительных качеств, которые Рэн скрывал от всего мира, но здесь уже ничего не исправишь. Рэн — бесплотная пустошь, и я не собираюсь бродить по этой пустоши, зная, что не найду там ничего, что могло бы меня прокормить. Будет реально отстойно — идти обратно в такую бурю. Я поднимаюсь на ноги, уже дрожа от перспективы ледяного дождя, хлещущего меня по лицу. — Я возвращаюсь в свою комнату. Это пустая трата времени. Я… — Но по какой-то причине мне небезразлична ты, — говорит он, стискивая зубы. Сейчас он не смотрит на меня, его взгляд прикован к ковру перед камином. По выражению его лица я вижу, что это признание ему не легко далось. Ему не нравится то, что он сейчас чувствует. — Я проклят этим ошеломляющим очарованием тобой, и оно действительно становится... неудобным, Стиллуотер. 87 Я закатываю глаза, подавляя драматический вздох. — Что это? Какой в этом смысл? Это ваше очередное пари, да? Ты хочешь искупления после последнего позорного провала и решил, что я стану интересной новой мишенью в одной из твоих ставок. Я не твоя игрушка, Рэн Джейкоби. Я на этой земле не для твоего развлечения. Я скорее умру, чем позволю тебе использовать мое сердце как боксерскую грушу. Так что ты можешь просто забыть об этом. Забыть обо мне. Паника шипит под моей кожей, когда Рэн медленно встает с дивана. Его глаза полны электричества, а нижняя губа снова зажата между зубами. Моя большая речь не произвела желаемого эффекта по всем статьям. Рэн крадется вперед, его мускулы красиво двигаются под кожей, и я чуть не спотыкаюсь о собственные чертовы ноги, торопясь отойти от него. Он выглядит так, будто собирается меня съесть. — Боюсь, что мой мозг работает совсем не так. Я не забываю. Если я чего-то хочу, я не могу просто двигаться дальше и притвориться, что этого не существует. Я отодвигаюсь от него на дюйм, и моя грудь сжимается, когда тыльная сторона моих ног касается кресла, на котором я сидела минуту назад. Мне придется перелезть через гребаную мебель, если я хочу уйти от него, что не будет выглядеть изящно или достойно. Но я охотно сделаю это, если это означает, что я сбегу от него. У Рэна другие идеи. Он делает последний шаг, теперь уже находясь так близко ко мне, что я чувствую его теплое дыхание, скользящее по моей щеке, вижу янтарные и золотые искорки, окружающие черный колодец его расширенного зрачка. Я не могу пошевелиться. Не могу дышать. Если я хотя бы моргну, то подозреваю, что он набросится и разорвет меня на части. Он берет прядь моих влажных спутанных волос и задумчиво наматывает ее на пальцы. — Элоди, это не пари. Мне пришлось торговаться с ними за тебя. Мне пришлось нарушить свои собственные правила, чтобы претендовать на тебя, и это дорого мне обошлось. Поверх моей парализующей паники начинает подниматься горячий, яростный гнев. Да кем он себя возомнил, черт возьми? Такой наглый. Такой чертовски высокомерный. — Ты не можешь торговаться из-за человека. Я не принадлежу никому из вас. Я не хочу, чтобы мной торговали, как куском мяса. — Мой пульс колотится в тридцати различных точках по всему телу: в висках, в ушах, в кончиках пальцев. В