Это самое приятное, что она мне когда-либо говорила. – Прости, – отвечаю я. Мы запихиваем ее чемодан в багажный отсек, потом встаем вместе рядом с автобусом. – Не дай ему победить, – бросает напоследок Анна. Потом, ни слова не сказав маме и не оборачиваясь, она залезает в автобус. 13:15 Я стою по колено в море. Каждый раз, как в меня ударяет волна, я напрягаю мышцы, поворачиваюсь боком и впиваюсь пальцами в песок. Не хочу, чтобы меня сбило с ног и накрыло с головой. Питер и дети еще плавают на своих досках далеко в море. Я обвожу взглядом воду вокруг них, высматривая плавники. Высматривая тени. Давно минуло то время, когда я купалась здесь безбоязненно. Теперь каждый раз, как мы приходим на пляж, я представляю подплывающую акулу. Я первая ее вижу. Представляю, как кричу им, как они с отчаянным визгом наполовину плывут, наполовину бегут ко мне, к безопасному берегу. Представляю, как зову на помощь, а потом, когда никто не приходит, сама бросаюсь в воду навстречу опасности. Вытаскиваю их из пасти акулы, рискуя жизнью ради детей. И каждый раз у меня в голове возникает вопрос: если бы в воде был только Питер, ринулась бы я его спасать? Питер машет мне. – Обед! – кричу я, жестом показывая, чтобы он привел детей. Оглянувшись через плечо, он видит приближение большой волны и гребет к ней со всей силы. Ловит волну и проносится мимо меня на ее гребне. На его лице чистая радость. Джина разложила еду в тени палатки. Я вижу вмятину, оставшуюся на песке от моего тела, возле одноразовой тарелки с сэндвичами с тунцом. – Джонас пошел в туалет, – сообщает мне Джина, передавая стаканчики с лимонадом. – Смотри, – говорит она. – Какой он милый. Она показывает на рисунок Джонаса на песке. Тот, что мне не видно было из палатки. Это сердце. В нем написано: «Я люблю только тебя». Джина передает детям пакет с мини-морковками. – Можешь себе представить такого романтичного мужа? – говорит она Мэдди. – Тебе очень повезло, Джина, – отвечает Мэдди. – Это правда, – соглашаюсь я. – А я что, вареная печенка? – спрашивает Питер. – Ага, – отвечает Мэдди. – Но милая вареная печенка. – Ненавижу печенку, – морщится Финн. – Никогда не заставляйте меня ее есть. Потому что я ее ненавижу. Я смотрю, как Джонас возвращается из дюн. – Эй, чувак! – окликает его Питер. – Ты пропустил отличные волны. – Я был слишком занят тем, что флиртовал с твоей женой. Джонас ложится на песок рядом со мной, скрестив руки за головой. Я чувствую тепло его кожи рядом с моей кожей. Небольшое расстояние между нами заполнено не воздухом, а водой. От этой недозволенной близости у меня мурашки бегут по коже. – Она твоя за правильную цену, – смеется Питер. – Я как раз ищу покупателя, – говорит он, запихивая в рот последний кусок сэндвича. – Я пришлю своих людей к твоим людям, – отвечает Джонас Питеру, на мгновение прижимаясь рукой к моей. Я позволяю себе вдохнуть его запах, а потом сажусь и отодвигаюсь. – Ха-ха, – говорю я. У Питера на щеке осталось пятно от майонеза. – У тебя что-то на лице. – Я слюнявлю краешек полотенца и вытираю его. – Фу, – морщится Финн. – Это всего лишь слюна, дурачок. И Питер! Никогда больше не говори: «Эй, чувак». Никогда. Джина обкладывает камешками и сухими черными водорослями сердце, которое Джонас нарисовал для меня на песке. Мэдди помогает ей собирать гальку и ракушки. Она подбегает к нам с плоским морским ежом в руке. – Смотрите! – кричит она с таким восторгом, как будто нашла сокровище Сьерра-Мадре. – Идеально, – говорит Джина и кладет ежа в центре слова «люблю». Я не могу смотреть на Джонаса. – Пора идти, – говорю я Питеру. – Я хочу остаться подольше, – ноет Финн. – Не канючь, – шикаю на него я. – Я тоже, – вставляет Мэдди. – Я сейчас сгорю. Питер смотрит на часы. – Детям весело. Можем остаться еще на полчаса. Он прав. Дети хорошо проводят время. Они не виноваты, что я переспала с Джонасом. – Оставьте их с нами, – предлагает Джина. – Мы завезем их домой. – Отличное решение, – отвечает Питер прежде, чем я успеваю отказаться от предложения. – Сможете окунуться в пруду. Смыть с себя соль. – Замечательно, – говорит Джина. Я смотрю на Джонаса, мысленно побуждая его придумать какую-нибудь отговорку. Но он только улыбается, позабавленный происходящим. Питер начинает собирать наши вещи. – Часа в три? – Идет, – кивает Джонас всем, но смотрит исключительно на меня. – Если ты меня дождешься, я переплыву с тобой через пруд, Элла. – А я сделаю всем «Маргариту», – говорит Питер. – Посоли мне бокал, – отвечает Джина. Когда мы оказываемся в машине, Питер кладет руку мне на бедро. – Наконец-то одни, красотка. – Не благодаря тебе. Я пыталась от них избавиться. Теперь они заявятся к нам и проторчат до ужина. – Но теперь у нас есть несколько часов свободного времени. Мы могли бы искупаться в Черном пруду. Он придвигается ко мне, утыкается носом мне в шею. – Голышом, – уточняет он, не скрывая намека. – Из-за этого купальника у меня встает. – У тебя встает от этого старого потрепанного черного купальника? – Вообще-то от моей старой потрепанной белой жены. Я смеюсь. С Питером так всегда. – Давай, будет весело. – Он просовывает руку мне между ног, гладит по бедру под распахнувшимся парео. – Когда ты в последний раз занималась сексом в публичном месте? Моя нога вздрагивает. При воспоминании о руке Джонаса. – Знаешь что? Это отличная идея, – говорю я, пытаясь исправить ситуацию. – Мы сто лет этого не делали. – Прекрасно, – отвечает он, но убирает руку. 10