Я хихикаю прямо в рюмку. – Ты потратила столько времени и денег, пережила столько боли, чтобы устроиться в рум-салон, а теперь говоришь мне оставить «десятку»? И что мне потом делать? Чистить туалеты? – шутливо спрашиваю я. Этот вопрос я никогда даже не рассматривала всерьез. Куда ни посмотри – всюду рабочие места, которые я никогда не получу. Это я знаю наверняка – как ни пытаюсь избегать новостей, заголовки о безработице на каждом шагу. Только вчера, застряв в пробке, я вынуждена была смотреть на огромный экран на перекрестке станции «Синса». Там выступал диктор, а внизу бежали гигантские субтитры, сообщающие о каком-то десятилетнем максимуме и о том, что люди начинают убивать друг друга из-за обычной скуки. А эти показатели безработицы включают владельцев зданий? Ведь им не нужно ходить на работу. У каждого небоскреба и торгового центра есть хозяева, которые живут в хоромах размером с тренажерный зал или универмаг. Они не работали ни дня. Самый обычный маршрут для них – до рум-салона и обратно. – Но непохоже, что Мадам хорошо к тебе относится, – продолжает Суджин. Мой смех становится громче, и она с раздражением качает головой. – Я имею в виду… знаю-знаю, просто в последнее время ты очень напряжена. Сильнее, чем раньше. – Официант приносит еще бутылку, и Суджин наполняет мой стакан. – А что насчет тебя? – говорю я. – Ты передумаешь работать в этой сфере? – Нет, но у меня другая ситуация. Сейчас я слишком занята, наслаждаясь своей красотой. – Она бросает вокруг быстрый взгляд и тут же краснеет, замечая нагло смотрящего на нее мужчину. – К тому же меня эта работа не напрягает. А если и напрягает, я умею быстро избавляться от подобных мыслей. Ара может рассказать тебе. Живя в детдоме, ты быстро этому учишься, иначе просто утонешь. Если я зашла так далеко, значит, я готова. И прямо сейчас моя жизнь круто меняется. – По ее увлажнившимся глазам видно: она говорит искренне. – Не знаю даже, – быстро отвечаю я. – По Михо не скажешь, что она так же успешно справляется со стрессом. – Михо? – повторяет Суджин, отвлекшись от темы. – С ней все будет в порядке, не беспокойся. Она просто лелеет планы мести. Мы все очень упорны в достижении своих целей. Я с изумлением смотрю на Суджин и переспрашиваю: – Какая еще месть? Неужели Михо поделилась с ней новостями? Да и вообще, Суджин сегодня довольно занимательная собеседница, очень глубокомысленно рассуждает. Хотя… нынешняя моя жизнь не такая уж и стрессовая. С работой в Миари не сравнить. – Она выяснила, что он неверен ей. – Суджин тянется за поджаренным кусочком свинины. – Но ей надо было думать, прежде чем ожидать чего-то другого. Едва узнав, что они вместе, я сказала ей, что рано или поздно он пойдет налево. – Вы знакомы? – Я поднимаю брови. – Нет, но мне и не надо. Привлекательный, хороший и богатый одновременно? Так не бывает. – Думаю, нет, – со вздохом киваю я, внезапно почувствовав себя очень уставшей. Параллельно я думаю о Нами. Мы не общались с того самого дня, когда она пришла в гости. Она несколько раз писала мне сообщения, но я так и не ответила, и Нами пропала с горизонта. Но при мыслях о ней на душе неизменно становилось светлее. – Я помогаю Михо с идеями, – деловито говорит Суджин. – Для начала мне нужно проверить, какие репортеры, например, поверят моим словам, какие могут за них даже заплатить, а кто принимает анонимные материалы. Михо нужно набраться терпения, потому что ее судьба – мировая известность. Все в детском доме так говорили. Мы снова чокаемся и выпиваем. Я замечаю у Суджин на подбородке соус. Она вытирает капли, а затем, взяв телефон, начинает листать фотографии. – Каждая из нас попросила у нее картину на память: мы знали, что рано или поздно она прославится. Смотри, это она рисовала в старшей школе. – Суджин передает мне телефон. На экране детальный рисунок карандашом: семья идет по цветочному полю. Процессию возглавляет отец, за ним – мать, следом – старшая дочь, прижавшая к груди несколько книг. В самом конце плетется невысокая фигура, одетая в женский ханбок. Вместо человеческой головы у нее жабья. Глаза навыкате, язык свисает изо рта. – Хм, мне бы не хотелось иметь такой шедевр дома! – Я возвращаю телефон ей. – Ты попросила у нее это? Какой ужас. – Там целая серия, – отвечает Суджин. – Она нарисовала много людей-жаб в колодцах, но эта работа с цветочками очень даже веселенькая. И ни одного мертвеца! Суджин улыбается, глядя на фото. Я всегда знала, что они обе – чокнутые. – Мне казалось, поездка в Нью-Йорк пойдет ей на пользу, потому-то я и подняла такую шумиху в «Лоринг-центре». Но там она и встретила Ханбина, а теперь страдает… – Суджин умолкает. Я спрашиваю, что она имеет в виду. – Приехав в Сеул, я сначала работала ассистенткой в салоне красоты. И случайно услышала, как одна клиентка хвалилась стилисту, что ее дочь подает документы на стипендию в Нью-Йорк. Я не упустила ни слова, а затем, поискав информацию, позвонила в «Лоринг-центр», чтобы они начали готовить документы для Михо. – Суджин качает головой. – Взрослые никогда не думают о нашем будущем. Честно говоря, большую часть времени они разгребают проблемы, которые устраивают им такие девочки, как я. Но наши выпускники постоянно ищут информацию для младших. Так я сама получила работу в салоне красоты – мне позвонила унни из центра. Хоть работа и была отвратительной, но все же. И Суджин улыбается мне так, словно завершила рассказ неожиданным поворотом. * * * – Утром я была в клинике «Золушка» на проверке и узнала, что менеджер Ку больше там не работает, – сообщает Суджин по дороге домой. – Что? – удивляюсь я. Менеджер Ку работала с доктором Шимом с самого открытия клиники. Не могу даже представить себе, что он будет без нее делать, ведь именно она находила ему новых клиентов и убеждала старых сделать еще одну операцию. Ее коронный прием – показать пальцем на собственные лицо и тело и прошептать: «Я переделала себе все-все, потому можете спросить меня о чем угодно, и я честно вам отвечу». Мягко выражаясь, она была неотразима. – Да, я слышала, что она ушла в NVme – ту огромную клинику у станции «Синса», – продолжает Суджин. – Персонал «Золушки», кажется, в шоке, все на ушах стоят! Думаю, она не нашла себе замены и не стала обучать новых сотрудников. Я своими глазами видела, как новичок давал консультации! Довольно логично, что менеджер Ку перешла в NVme. Это новое место, и оно сейчас у всех на слуху из-за недавней рекламной кампании. Я где-то читала, что это крупнейшая клиника пластической хирургии в мире. На фотографиях – двадцатиэтажное облицованное мрамором здание. В подвальном помещении – спа; на верхних этажах – номера люкс для пациентов-иностранцев. – А еще я сказала доктору Шиму, что ты прекрасно подошла бы на должность менеджера! И он, кажется, согласился… – бросает Суджин. Я останавливаюсь и смотрю на нее в упор. – Что ты сделала? – По крайней мере, я думаю, что он согласился. – Секунду она выглядит озадаченной, но затем снова начинает сиять. В моем полупьяном затуманенном разуме всплывает образ сдержанного, умного доктора Шима. Я уже почти в ужасе. – Объясни, что именно ты ему наговорила и как он отреагировал! Суджин! Ты с ума сошла? Я же больше на глаза ему показаться не смогу! Мы уже в офистеле, и я тащу Суджин в свою квартиру. Михо нет: она снова засиживается в студии по ночам. Я попросила ее об одном – не приносить свои полотна домой. Мне не хочется видеть насаженную на палку голову Нами или любую другую жуткую живопись, над которой Михо работает с таким огнем в глазах. – Иди давай, – рявкаю я Суджин. Она следует прямиком на кухню и наливает себе стакан воды. – Ладно-ладно, прости, что я сунулась к доктору Шиму с советом! Но я сделала это, думая о тебе, о том, как хорошо бы тебе подошла эта работа, и о твоей мерзкой Мадам. Знаешь, это был бы новый поворот в твоей жизни. Худшее, что может случиться, – отказ, – говорит она. – Я сказала только, что ты думаешь о смене работы и что, наверное, ты бы стала отличным менеджером клиники, вот и все. Например, ты привела туда меня и нескольких других девушек, разве нет? Доктор Шим в ответ лишь кивнул, вот так. – Она здорово изображает интеллигентное, бесстрастное выражение его лица и кивает. Я размышляю над словами Суджин – и у меня горят щеки. Пробую представить: я в розовом пиджаке, на отвороте которого – металлический бейджик с моим именем, улыбаюсь обеспокоенным женщинам, нуждающимся в теплом взгляде. Я же… я не умею обращаться с женщинами! Но опять-таки, как обращаться с мужчинами, я тоже не знаю. А еще из головы не выходят мысли о моих долгах. – Просто встреться с доктором Шимом и послушай, что он скажет, – советует Суджин, зевает и встает, явно собравшись уходить. – Я уверена, что они получают тысячи резюме, – тускло возражаю я. – Может, и десятки тысяч. А у меня даже нет резюме. – Да, но ты ходячая реклама их клиники! Сколько операций и процедур ты там сделала? Сколько их пациентов заинтересовались этой должностью? Думаю, ты единственная. Подумай об этом. Суджин уже разворачивается к двери, когда раздаются гудки – это Михо вводит код на входе в квартиру. – Привет, – вскоре говорит она, удивленно наклонив голову при виде нас. Мы с Суджин одновременно разеваем рты: Михо подстригла свои непослушные волнистые волосы до плеч. Теперь она выглядит совершенно другим человеком. Моложе. Нет, старше. Нет, моложе. Элегантная. Сногсшибательная. Потрясающая. – Знаю-знаю, до каких клише я могу опуститься! – Видя наши лица, Михо смеется. – Я плакала, когда Ара их отреза́ла, и сама она чуть не разревелась. Пришлось минут двадцать убеждать ее в том, что я действительно хочу от них избавиться. И это после всех ее прежних намеков, что мне не помешает стрижка! Михо взмахивает выпрямленными волосами. Сейчас она похожа на модель с огромного плаката в люксовом торговом центре. – Глава департамента может меня прикончить… ну что ж. – Ты выглядишь потрясающе! – Суджин подходит ближе и касается прядей Михо. – Чувствуешь легкость? Михо кивает, но ее губы дрожат. – Час или два я сожалела, а потом нырнула в работу, забыла все на свете и не вспоминала, пока не увидела себя в зеркале. Тут я снова заплакала. Но, кажется, теперь я в порядке. К тому же Ара сдала мои волосы на благотворительность. Поэтому я чувствую себя немного лучше. – Ара очень талантлива, – говорю я. – От одного твоего вида у меня становится легче на душе. – На следующей неделе у меня фотосессия для статьи о подающих надежды художниках. – Михо застенчиво касается пальцами кончиков своих волос. – Я сказала Аре, что завтра крашусь в синий. Электрический синий. Я всегда хотела попробовать цвет «Пауэрэйд». – О-го-го. Сбавь-ка обороты! – советую я. – Подумай хотя бы неделю о своем решении. Я бы не рекомендовала тебе столько кардинальных изменений разом, ты можешь пожалеть о них. Суджин тыкает меня в спину: – Вот видишь? Тебе очень подойдет работа в клинике! Примерно это мне и сказала менеджер Ку на первой консультации. Но затем, правда, украдкой порекомендовала еще десяток процедур. Несколько лет назад, еще только решаясь на операцию, я обратилась к известной гадалке. Сначала она сказала, что коррекция челюсти заберет у меня всю удачу, на которую я могла бы рассчитывать в более зрелом возрасте. Затем она записала мое имя, дату и время рождения, сделала расчеты саджу[45] и изменилась в лице. Гадалка сообщила, что в будущем меня ждет лишь ужасное невезение и мне нужно сделать все возможное, чтобы изменить судьбу. С жалостливым видом женщина добавила, что из-за формы носа все деньги, приходящие в мою жизнь, будут тут же улетучиваться. И в любви удачи можно не ждать, замуж лучше выйти попозже, а то и вовсе не стоит. Гадалка пояснила, что расчеты моего саджу в точности как у одного известного в истории полководца. Тот, зная свою несчастливую судьбу, отправился на войну. Ему нечего было терять, и погиб он с честью и славой. Легко решиться на подвиги, если нет другого выбора. * * * В субботу утром я сижу в комнате ожидания «Золушки». Я была здесь уже не раз и не два, но впервые так кошмарно нервничаю. Правое колено дрожит. Пытаясь унять эту дрожь, я кладу на него руку, но, по всей видимости, моя нога живет собственной жизнью.