— Ты действительно меня любишь? — Да ни одной минуты. Пожалуйста, вернись в постель. — Она потянулась выключить воду, но он задержал ее руку. Глаза у него уже были чуть замутнены супрастином. Он притянул ее к себе и прошептал на ухо: — Ты знаешь, из меня хотят сделать что-то вроде доктора Камерона. — А кто это такой? — в ужасе спросила Ирина. Она так много видела помешанных и так хорошо знала неожиданность этой беды, что в отчаянии затихла в его руках. — Вспомни. Скандал в Канаде. Процесс. — Да, да… но ведь это было давно, лет десять назад, и я была уверена, что это наши журналисты, ну пропаганда придумала все эти ужасы. Неужели… — Я хочу спать. Потом. Потом… Потом, утром следующего дня, когда думала, что бред прошел, растворился во сне, Леня вдруг сказал: — Поедем куда-нибудь подальше, на свежий воздух, погуляем. — А тебе не надо позвонить домой? Наверное, волнуются… — У меня нет больше дома. Я ушел. — Как это? — глупо спросила Ирина. — Как это ушел? А дети? — Дети? Какие они дети — взрослые мужики, и все, что можно было получить от меня, они получили, на десять лет вперед хватит. — Не понимаю… — Потом, потом. В Саввино-Сторожевском монастыре они долго ходили молча вдоль облезлых древних стен. Ирина ждала. И вот в глухом, замусоренном углу, возле проема, сквозь который открывался запечатленный Тарковским пейзаж поймы, он сказал: — Слушай, не перебивай и думай. — Слушаю. — Ты знаешь, что я занимаюсь изучением полей биоплазмы, то есть крайне слабых электрических полей, окружающих человека, животных, растения. — Впервые слышу. — Неважно. Важно другое. Американская разведка занимается изучением экстрасенсорных восприятий, а проще говоря, чтением и передачей мыслей на расстоянии. — По-моему, бред, реникса. О господи, сколько таких, слышащих голоса, приказывающие им делать ужасные вещи, мучающихся от излучений, посылаемых на них американскими передатчиками, она перевидала в клинике. С какой убедительной шизофренической достоверностью приводили они доказательства интереса к ним ЦРУ, и теперь этот уникальный светлый ум поражен тем же страшным недугом. Она вспомнила замученного человека, мужа безнадежной пациентки, и как он старался найти логику в ее безумии, и как она, Ирина, убеждала его снова и снова, что безумие потому и есть безумие, что логики в нем нет. Похоже, теперь настала ее очередь. Она пропустила какие-то слова Лени. — …Человек делает то, что от него хотят. Психопрограммирование, то есть тайное воздействие на сознание людей, главным образом на эмоциональные и психофизиологические подсознательные факторы. — Зачем? — Чтобы сформулировать определенную систему установок. Кодирование. То есть иметь возможность подсказывать людям их поведение. — Помнится, где-то промелькнуло, что американцы подозревали нас после войны во Вьетнаме, что мы нечто подобное делали с военнопленными. Неужели это возможно? — Еще как! Успокоить, сдержать, сделать неподвижным, вызвать беспокойство, шок, вывести из себя, ошеломить, привести в уныние, временно ослепить, оглушить или просто заставить потерять голову от страха… всякого. Он выглядел ужасно. Только сейчас увидела густую седину, обметанные герпесом губы. Синие глаза будто выцвели, в лице проступил костяк черепа. — Ты сказал «всякого»? И тебя, и меня? — Нет. Тебя, меня сейчас невозможно, потому что сначала надо стереть существующий стереотип человека и запрограммировать новый. Первое, что необходимо стереть, — память. Это главное. Помнишь, мы с тобой читали замечательный роман. Там все время автор говорил, как важна память для личности. Герой — историк. — «Другая жизнь»? — Да. Память — одна из основных составляющих личности. Обрати внимание: всякий антигуманный режим прежде всего стремится уничтожить память нации о прошлом. О, они это понимают своим собачьим нутром! Человек без памяти, без представления о своем времени и месте — робот, зомби. Я перечитал «Другую жизнь», и мне стало жутко, откуда он мог знать? — Что знать? Леня не отвечал, смотрел пустыми глазами на зеленый луг, где в полном соответствии с кадром великого фильма паслась белая лошадь. — Что знать? — повторила она. — Ах, да. Вот что. Цитирую: они хотят докопаться до всего и обнаружить структуру, найти средства связи, передающие ненависть, страх. И любовь. А если средства будут найдены — тогда управлять? Они — это я. Понимаешь. Я заигрался. Я слишком люблю науку и всегда считал, что этики в науке нет, как и в любви. Я полюбил тебя и нашел тысячи оправданий этой любви, своему обману, лжи, и так продолжалось пять лет. Но здесь мне не вывернуться… если… только, но об этом потом… — Я помогу тебе. — Не торопись. Я же сказал: слушай и думай, а я буду рассказывать тебе сказку про Америку… Там есть такая программа: «МК-ультра» — ультрамозговой контроль. При настрое станции на любого определенного человека этот человек становится управляемым роботом. Причем самое интересное в том, что объект считает поданную мыслепосылку своей. Микроволновое излучение. На станции в бокс к оператору сажают идиота. Задача: задавить мышление человека, находящегося под воздействием биополя, тупым идиотизмом, лишить человека возможности мыслить и благодаря этому управлять всеми его действиями. Операторы по большей части — наркоманы. Я знаю одного — он гений или почти гений, но колется каждые три часа. Обреченный человек. — Значит, в Америке? — Не перебивай. Это третье условие. В Америке, — он подчеркнул «в Америке», — есть еще одна программа — «Эдванс рисёрч проджект Эйдженси» — Треугольник Раллей. Самая мощная наука и медицина в мире. Контроль над интеллектом. Можно изменить мировоззрение. Можно стереть личность и перепрограммировать ее. Работы ведутся с 1973 года. — Ну и пускай себе. Идем, ты озяб. — Ага. Уже начинаешь бояться. Это хорошо. Это важно. Это говорит о том, что твоя умненькая головка вспомнила про людей, называемых экстрасенсами. Угадал? — Угадал. Но я не боюсь. — Погоди. — Мне нечего бояться. Я не делала ничего такого, что нужно стереть, как ты говоришь. — Тепло. — Что тепло, ты уже посинел. — Не-ет… Я не хочу синеть. Я хочу вырваться. Я не дамся. — Тебе надо отдохнуть. Давай уедем куда-нибудь? Хочешь — в Прибалтику? У Вии есть хутор, там озеро, будем топить печь, читать книги, я буду чистить рыбу… Через несколько лет она оказалась на этом хуторе с Кольчецом, и это были самые гнусные дни в ее жизни. А теперь молола чепуховину и судорожно прикидывала: «С кем посоветоваться? Кому показать? Ведь он так знаменит, что анонимность исключена… Есть тихая, незаметная Дина, великолепный специалист, и она не подведет, не выдаст». — Давай пригласим сегодня мою очень близкую подругу, я сделаю пиццу, выпьем как следует, лучшая релаксация. — Подруга — психиатр? Из твоего ведомства? — Я боюсь за тебя. — Правильно боишься, потому что есть еще вот такое действенное средство — виброгенератор ультразвуковых колебаний. Хорош для разгона массовых демонстраций, или — мощный импульс поляризованного света, радиоволны, инфразвук, СВЧ, лазерные лучи, компьютерные программы типа «ауток-зет» и «камак». Инфракрасные лучи — для больших масс людей. Испуг, дрожь, обморок и даже эпилепсия. О нейролептиках умолчу, это твоя стихия. Один ЛСД чего стоит. Прапамять, темное звериное… — Хватит! — Да, я тоже так думаю. Но вот что важно: понимаешь ли ты, что мы во власти зомби. Замкнутый круг: нами правят зомби, которые хотят продуцировать других зомби… Вглядись в экран телевизора, вслушайся, оцени походки, жесты, модуляции голоса, разве… — Не надо, пожалуйста, я не хочу. Я… боюсь. — За кого? — За тебя и за себя. — А за кого больше? — По-разному. — Решила, что у меня поехала крыша? — В это невозможно поверить. — А ты не в «это» поверь, а мне поверь. Его резкость, агрессивность, эти неожиданные перепады настроения подтверждали диагноз. Была нужна Дина, во что бы то ни стало показать Дине. — Ну что, поехали? — спросила спокойно.