— Правильно. Альбионца берем? — Ни-ни… — тихонько пропел он, — зачем он нам? В конто веки… Что касается до меня, то разделить с вами ланч почту за великую честь. Глаза у него блестели, лицо разрумянилось. Эти жуткие промозглые ледяные ленинградские зимы, она еще, оказывается, помнила их. Невский, как всегда, многолюден и, как всегда, у Салтыковки умельцы и художники с валютным товаром. И, как всегда, неизжитый комплекс нищей спецпереселенки: пройти поскорее мимо торжища, чтобы мужчина не подумал, что рассчитывает на диковинный подарок. — Ну куда же вы так рванули? — Саша придержал ее за локоть. — Давайте купим что-нибудь на память о нашем приезде в этот отвратительный город. Он ведь отвратительный, разве я не прав? Ну вот, например… Что вам глянулось? Он остановил ее перед самодельным лотком с матрешками. — По-моему, это дичь — рисовать на матрешках богоматерь… — Тогда дальше, дальше… Рука его была необычайно сильной. Нет, он не тащил, но ощущалось, может поднять на ладони, как Гулливер лилипута, и перенести. — Вот то, что надо. Смотрите, она похожа на вас, — он взял куклу нежно, двумя пальцами за талию, — даже взгляд ваш и этот страдальческий склад губ. Кукла поразила. Но не сходством, разве знаешь себя, хотя посиневшая от холода продавщица кивала согласно, а мастерством исполнения. Впрочем, и другие тоже. Фарфоровые лица были полны жизни, но жизни странной — здесь была тайна. Казалось, эти барыни, горничные, горожанки, селянки замкнули уста на полуслове, подчинившись невидимому знаку. — Смотрите, да ведь это чудо! Какое искусство… — Костюмы абсолютно соответствуют эпохе. Конец прошлого — начало этого, — неожиданно хрипло вымолвила продавщица. — А это кто? — Ирина Понятовская, знаменитая прорицательница и гадалка. По-нынешнему, экстрасенс. — Так она еще и Ирина! Берем, берем. — Один. — Кусок? — Угу. Можно зелеными, соответственно, сорок. Она стоит. — Стоит, стоит. — Саша хотел открыть кейс, но передумал, запустил руку во внутренний карман пиджака. Пачка новеньких пятидесятирублевок. Ирина стояла в немом изумлении: это вязаная шапка с помпоном, это потертое ратиновое пальто образца тысяча девятьсот семидесятого и эта пачка, и так отсчитывал небрежно, не боясь пропустить лишнюю. — Вот, — Саша протянул деньги, — коробка, конечно, есть? — Конечно! — Продавщица пересчитала деньги, Ирина заметила: лишняя бумажка. — Извините, но… — Все в порядке, — перебил Саша, — о’кей и гуд бай. Девица, опустив глаза, медленно заворачивала куклу в шелковистую, «не нашу» бумагу, медленно перевязывала коробку бечевкой. — Покрепче, пожалуйста, а то шпагат размокнет. На три узелка. У перехода к Гостиному Саша остановился, протянул коробку. — Я положил себе за правило не касаться определенных тем. И вы меня очень одолжите, если примете это молча. — Саша… — Премного одолжите, потворствуя невинному капризу. — А голос с ломким звоном, и взгляд остановившийся. * * * Она никогда не бывала в таких ресторанах, даже не знала, что они есть. Разглядывая меню, Саша сказал из-за глянцевого, с рисунком в стиле модерн, картона. — Чтобы у вас не было ощущения… странного… я решительно не нанес ущерба своим финансам… я холост, запросы мои весьма умеренны. Тысяча для меня — не деньги. — Для меня это деньги, и большие, и здесь цены в долларах. — Вижу. — Он захлопнул меню. — Доверьтесь в выборе курса еды, как сказал бы мистер Вуд, мне, и во всем остальном тоже. Я жду. Что у вас там стряслось с этим доходягой? — Странная история. Я по порядку, да? Ну, вы знаете, он в четвертом отделении, я его и не видела, да и необходимости нет. Там тяжелая травма, повреждены височные и лобные доли. — Но у него сновидения, раз вы им занимаетесь. — Да. Но дело в том… Дело в том… только не думайте, что я галлюцинирую… — Вот этот салат вас подкрепит, сплошной фосфор, и, пожалуйста, без реверансов, неужели вы думаете, что я ничего не замечаю? — А что вы заметили? — Вы чем-то глубоко потрясены. — Александр Игнатьевич, произошла странная история. Я вижу его сны. — По-моему, это ваша специальность. — Вы меня не поняли, я вижу их, понимаете, вижу на мониторе. — Браво! Он даже не изменился в лице. — Правда, все время какие-то помехи. Похоже, наведенные. — Плохо заэкранировано. — Нет, все нормально, белорус проверял. — И вы каждый раз смотрите это видео? — Каждый раз, причем порно. — Ну, это-то как раз нормально. Дадите посмотреть? — Саша, не шутите. Это правда. — Я верю. — Почему? — Вам верю. Надеюсь, вы никому не рассказали об этом? — Никому. Что это? — Длинный разговор. Но я вас поздравляю. — Что это? — Это… Конечно, вам нужен компьютер другого поколения, он бы создал для вас подходящее пространство и вы смогли бы видеть не только прошлое, но и будущее… — Не поняла. Ведь сновидение — это не есть что-то определенное, это причудливое сочетание прошлого, будущего. Поэтому сказать… — Я говорю совсем о другом… — Он внимательно, словно отыскивая кого-то, оглядел зал. — Милая Ирина Федоровна, вы совсем не понимаете, что произошло с вами? — Я подозреваю, что имею дело с информацией, поступающей не по обычным каналам. Предположить, что стала единой системой с компьютером, не могу. Не тот компьютер, да и не существует такого. Но ведь мозг, по определению, может оперировать информацией, поступающей по невидимым нам каналам, но как? Откуда? — По невидимым каналам и от неведомых систем. Все-таки кое-что, в отличие от наших зашоренных коллег, вы понимаете. Итак, первое, в чем у нас разногласия нет: человек обладает специфическим полем, по которому переносится информация. Обычно это поле сильнее у несчастных людей. Но я уже говорил, что положил себе в отношении вас за правило не касаться некоторых тем… Да… у несчастных и у провидцев. Бывают и случайные совпадения.