— Тихий. — Что? Правда? Тихий? — Правда. — ответил ей Лёшка. — Я тоже — Тихий. — Ой, не могу… — Я сказал что-то смешное? — мне было немного обидно за свою фамилию. За эту неделю я к ней уже привык и она мне нравилась. — Нет. Просто интересно… А если я выйду за тебя замуж, то тоже стану Тихая? Она снова звонко смеётся. А я сижу и думаю. Вот девчонка девчонкой, от горшка два вершка, а всё туда же… Замуж… Уж замуж невтерпёж… — Ты решила выйти за меня замуж? — Да! Женись нам мне! — Прямо сейчас? — Не-еет. Потом. Когда вырастем… — А это обязательно? — Обязательно. — Почему? — Потому что ты мне нравишься! — Вот как? — А я? — влез в наше сватовство Лёха. — Что ты? — спросила Аня. — А почему не за меня замуж? — Прости, Лёша! Ты тоже очень хороший. Но, увы… Я люблю Сашу! — Анечка! — влезаю я в общение моей «будущей невесты» и моего брата. — Мы с тобой знакомы чуть больше суток. И почему же ты решила, что выйдешь замуж только за меня? — Потому что ты — надёжный. — И как ты это поняла за такое короткое время? — Ты не сможешь меня понять, Саша. А женщина сразу понимает, что перед ней именно её мужчина. — Лёха! Пойдём отсюда! Эта «женщина» над нами издевается. — Саша! Не уходи! Я не шучу! Я… Имитируя кавказский акцент, свои слова сопровождаю характерными жестами рук: — Эй! Слюшай! Молчи, жэнщин! Нэ видишь? Джигиты разговаривают… Она снова смеётся. Похоже, что я, сам того не подозревая, занял место дежурного клоуна. — Ты дурак! — Вот видишь? И ты хотела за такого дурака выйти замуж? Может, передумаешь? — Даже не подумаю. Вот завтра мама придёт, я её и обрадую. — С ума сошла? — Ага… — и подражая фрекен Бок из мультика про Карлсона, пропела дурашливым голосом. — Тра-ля-ля ля-ля-ля. А я сошла с ума. Какая досада… Теперь уже мы с Лёхой ржали как полковые лошади. И, конечно же, мы доигрались. На шум, создаваемый нами, явилась строгая медсестра и разогнала нас по разным отделениям. Вечер. 9 июня. 1974 год. Москва. Детская больница. — Ты думаешь, что у неё серьёзно? — донимал меня вопросами Лёшка, когда мы вечером, после ужина, уже валялись в кроватях, готовясь ко сну. — Конечно! Это у них такая любимая игра. Называется «Дочки-матери». А к замужеству все девочки готовятся с самого раннего детства. И поверь мне. Лёха… У них это серьёзно! На этот раз мне точно не удастся отвертеться. Прощай, брат! Вспоминай обо мне! Расскажи людям, как погиб от чар красавицы ещё один холостой витязь! Как взяли его в плен и опутали путами брака… Я всё это декламировал таким пафосным голосом, что к концу моего спича Лёшка уже содрогался в конвульсиях от хохота, держась обеими руками за живот. — Не бойся, брат! Твои швы не разойдутся уже. А завтра их вообще снимут. — Ты… Злой… Саня… Зачем ты так про бедную девочку? — Лёха! Не воспринимай всё это серьёзно! Ей всего-то одиннадцать лет. Ну, пожалел я её, когда увидел, что она сидит там ночью одна, чуть не плача. А она бог весть что нафантазировала. Придумала себе, знаешь-понимаешь, какую-то любовь-морковь. В куклы ещё не наигралась, а всё туда же… Замуж. — Ты не прав, Сашка! — В чём же, если не секрет? — Она тебе не нравится? — Ну, почему же? Нравится. Даже очень нравится. Симпатичная. Не глупая. Эрудированная. И с юмором у неё тоже всё в порядке… — Тогда в чём причина твоего такого отторжения? Ты не веришь в её чувства? — Почему же… Очень даже верю. Но это всё пройдёт. Детская любовь, конечно, искренняя. Но наивная и очень короткая. Вот уедем мы с тобой учиться в суворовское училище… — Суворовское и в Москве есть. Зачем уезжать-то? — Ты говорил, что этот капитан будет помогать. А вдруг у него не получится в Москве, а получится, например, в Ленинграде или где-нибудь в Омске. — В Ленинграде, там вроде бы не Суворовское, а Нахимовское училище? Тебе нравится морская тематика? «По морям, по волнам… Нынче здесь, завтра там…» — Нет. На флот чего-то неохота. Не моё это… Вот заныкаться в «зелёнке» и ждать нужного момента, чтобы… — Ясно всё с тобой, кровожадный ты наш… — Ты на себя-то погляди! Тоже мне, ангел во плоти… — А я что, хоть когда-то говорил, что я прямо таки ангел? — Ты никогда прямо не говоришь… Я понял. Ты — иезуит! — Чего? Ты где таких слов-то понахватался? — А ты думал, что ты один только книжки читаешь? А другие только и умеют, что топором бриться, да лаптем щи хлебать… — Ну, почему же… Некоторые, особо одарённые личности, типа тебя, Лёха, умеют ещё и метко стрелять и строить из себя дурака. Увернуться от прилетевшей подушки лёжа на кровати было сложно. Так что она влетела мне прямо в лицо. Я не расстроился. Положил себе под голову вторую подушку. Стало даже как-то мягче. — Эй! Подушку верни! — А вот хрен Вам, товарищ снайпер, по вашей наглой морде! — Ах, так! Кажется, что Лёшка стал нащупывать тапок… — Стоп! — обозначил я окончание детских игр. — Завязывай!