– Малыш, я хочу попробовать тебя. Я слишком долго жаждал коснуться тебя языком. Я лишь нервно сглотнула. Остин наклонил голову, медленно проведя языком по складочкам естества. Я откинула голову назад, и с губ сорвался долгий стон. Остин то касался меня кончиком языка, то чуть посасывал губами. Я инстинктивно подалась бедрами вперед, прижимаясь к его рту. Мне казалось, словно я парила в воздухе, стремясь добраться до вершины, которой прежде никогда не касалась. – Черт, эльфенок, ты такая вкусная. Чертовски аппетитная, – пробормотал Остин, и тело опалило жаром. – Остин! – вскрикнула я, когда парень ввел внутрь палец, коснувшись чувствительного местечка. А потом он еще сильнее заработал языком, и на меня нахлынуло ощущение падения. Я тонула в волнах оргазма, родившегося прямо возле его губ. И Остин, застонав, сжал в кулаке свою восставшую плоть. Подняв голову, он решительно обвел взглядом мое раскрасневшееся, насытившееся обнаженное тело. Но когда устремился к влажному местечку между ног, я замерла. Остин тут же остановился. – Эльфенок? – напряженно спросил он. Я обхватила его лицо ладонями. – Я хочу… – Набираясь решимости, я сделала глубокий вдох. – Я хочу быть… сверху. Сегодня мне самой нужно взять бразды правления… Остин удивленно взглянул на меня, и я увидела, как он сглотнул. – Ты уверена? Кивнув, я приподнялась на кровати, и Остин перекатился на спину, увлекая меня за собой. Я оказалась сверху, тут же оседлав его бедра. – Презерватив? – храбро спросила я, хотя понимала, что лицо мое пылало румянцем. – В верхнем ящике, – ответил он, и, наклонившись, я вытащила пакетик из золотой фольги и разорвала его зубами. Остин взял презерватив из моих рук, и я наблюдала, как парень его надевал. А потом он принялся поглаживать мне икры, постепенно поднимаясь выше, но остановился, когда ладони его добрались до бедер. – Ты готова, эльфенок? – спросил он, и в глазах его вдруг появилось беспокойство. Наклонившись вперед, я коснулась губами губ Остина, ощутила на языке собственный вкус, а потом, подавшись назад, стиснула его плоть рукой и направила внутрь себя. Когда он почти полностью оказался во мне, Остин, судорожно вздохнув, прервал поцелуй, и крепко, почти до синяков, сжал руками мои бедра. Я выпрямилась и застонала, когда Остин еще глубже толкнулся внутрь, порождая во мне ощущение невероятной наполненности. Но этого было недостаточно. Я хотела, чтобы он полностью обладал мной, поглотил меня, и, глядя в его итальянские глаза, чувствовала в нем ту же потребность. Удерживая меня за бедра, Остин поднял голову и принялся успокаивающе поглаживать мне ногу большим пальцем. – Что случилось, малыш? Судорожно вздохнув, я взяла его за руки и подняла их, удерживая перед собой. – Я хочу, чтоб ты коснулся меня. Нахмурившись, Остин спросил. – Где, эльфенок? Где тебя коснуться? Просто скажи… где именно. У меня задрожали руки, и Остин закусил нижнюю губу. Я осторожно завела его ладони себе за спину. Остин замер и попытался отстраниться. – Эльфенок, нет, не надо. Я не стану тебя там трогать. Все хорошо. Я не хочу затронуть спусковой крючок. От его заботливости сердце пропустило удар, и я ответила: – Я хочу, чтоб ты коснулся меня там. Я желаю быть твоей, и чтобы ты стал моим во всех смыслах, без каких-либо преград. – Я смущенно потупилась и замолчала. – Это последняя из моих стен, которую нужно сломать и… и… Остин переплел свои пальцы с моими и спросил: – Что, эльфенок? – Я хочу, чтобы именно ты наконец-то спустил крючок. Все началось, когда парень, который мне нравился, отверг меня… И я хочу, чтобы тот, кого я люблю, меня принял. И тогда это закончится. Раздув ноздри, он кивнул в знак согласия. Не сводя с Остина глаз, я завела его руки себе за спину и, закрыв глаза, прижала их к коже. Сначала его ладони походили на железные клейма, и я не могла дышать… «Я не могу дышать! Это снова происходит! Я… Я… Я…» – Тсс-с, эльфенок. Все в порядке, – успокоил Остин и начал медленно, ритмично скользить ладонями вверх-вниз по моей спине. Я сосредоточилась на движении его рук и через несколько минут задышала ровнее и открыла глаза. Он касался моей спины… «Он касался моей спины». – Остин… – прошептала я, и слезы хлынули из глаз. Остин приподнялся на кровати, и наши тела почти соприкоснулись. Он прижался губами к моим губам, и я начала на нем двигаться. И чем быстрее, тем сильнее нарастал между нами жар. Остин рукой ласкал мне спину, и я чувствовала, что все глубже в него влюблялась, наслаждаясь полным доверием, что росло по мере приближения к кульминации. Я зарылась пальцами в его темные, растрепанные волосы. Остин, оторвавшись от моих губ, издал долгий, протяжный стон. – Эльфенок… Я сейчас кончу. И сильно, малыш. Задыхаясь, я крепче вцепилась в волосы Остина и прижалась лбом к его лбу. – Я тоже… Я вот-вот… Ах… Остин… Я кончаю… Боже… Я… Я закрыла глаза, и за сомкнутыми веками вспыхнул свет. Я ощутила, как застыл Остин, все еще впиваясь ногтями в мою спину, а потом громко застонал и уткнулся мне в шею. Все еще соединенные, наши тела теперь стали скользкими от пота. Мы прижимались друг к другу, вместе скатываясь вниз с пика взаимного наслаждения… переживая миг, изменивший нашу жизнь, обнаживший души… радуясь, что последний крючок уже спущен. Шеи коснулось горячее дыхание Остина, и когда он поднял глаза, в них светилась лишь чистая любовь. – Ti amo, – прошептал он, и длинные, чернильного цвета ресницы стали влажными от переполнявших чувств. – Ti amo, эльфенок. Погладив его по щеке, я ответила: – Ti amo. Ti amo tantissimo[50]. Остин так радостно улыбнулся в ответ, что его улыбка могла бы заслонить солнце. – Puoi parlare Italiano, эльфенок? – спросил Остин, целуя меня в шею. «Ты говоришь по-итальянски?» – Ci sto provando, – ответила я. «Я пытаюсь». Рассмеявшись, Остин коснулся губами моей груди, а потом отстранился и, взяв меня за руку, проговорил: – Поедем со мной в Сан-Франциско. Со мной и Леви. Будь нашей семьей. Приложив свободную руку к груди, я затрясла головой. – Ты не хочешь этого, Остин. Я все еще оправляюсь от болезни. Ты будешь строить свою жизнь, и тебе не нужно отвлечение в виде меня. – Ты мне нужна, – сурово сказал он. – Очень нужна. И я буду там с тобой… чтобы помочь. – А что… Вдруг у меня снова случится рецидив? Это было бы слишком… – Тогда я буду рядом, чтобы помочь его преодолеть. Без тебя мне не нужны ни футбол, ни Калифорния. Я нуждаюсь в тебе… И чертовски сильно. Ты спасла меня от самого себя… И Леви тоже. Я улыбнулась, внезапно кое-что вспомнив. – Что? – спросил Остин, тоже улыбаясь. – В тот вечер в трейлерном парке, когда твоя мама хотела со мной поговорить, она сказала нечто похожее. Тяжело сглотнув при упоминании мамы, Остин прошептал: – Правда? Кивнув, я коснулась рукой его щеки и проговорила: – Она сказала мне, что всегда думала: лишь ты один сможешь спасти семью с помощью футбола. Но, познакомившись со мной, поняла, что именно я спасу тебя. – Остин попытался сморгнуть выступившие слезы, но одна капелька все же скатилась по щеке. – Она сказала, что моя душа подобна твоей.