– Со мной все будет хорошо, милый. Обещаю… И Леви дрожащими пальцами сжал мне руку, так, будто считал источником силы. Когда доктор прочистил горло, Остин поднял голову. – Остин, Леви, сердцебиение вашей мамы замедляется. Пришло время прощаться. Остин поднял на меня взгляд, и, дождавшись, пока я отпущу Леви, встал, взял брата за руку и повел к кровати. Свободную руку Остин протянул ко мне, и Роум подвез меня ближе. Остальные друзья в почтительном молчании встали у дальней стены. – Подождите! – вдруг сказал Остин и полез в карман за айфоном. Я наблюдала за ним, сбитая с толку. Выбрав песню из плейлиста, он нажал на кнопку воспроизведения и положил телефон возле головы мамы. Из динамика донеслись тихие звуки «Аве Марии», и Остин печально взглянул на безмятежное лицо матери. – Она плохо спит без этой песни. А, услышав ее, начинает улыбаться… Ведь песочного человека всегда нужно встречать с улыбкой. Этот поступок пробрал меня до самой глубины души. Я изо всех сил старалась не сломаться. – Лев, малыш, попрощайся с мамой, – хрипло произнес Остин, стараясь быть сильным. Леви придвинулся ближе к маме и нежно поцеловал ее в щеку. – Dio ti benedica, Mamma. Ti voglio bene[48]. Леви отодвинулся, его место занял Остин. Теперь Леви плакал, и я потянулась и взяла его за руку, побуждая встать рядом со мной. – Мама… – выкрикнул Остин, и доктор, шагнув вперед, положил руку ему на спину. – У тебя примерно минута, сынок. Остин кивнул и, придвинув айфон поближе, сказал: – Акса сейчас здесь нет, мама. Но он хотел бы, чтобы я сказал: он любит тебя. И все свои поступки совершал ради нас. Теперь я это понимаю. Хотя порой он чертовски забавно это показывал. Надеюсь, когда-нибудь ты будешь им гордиться. – Он судорожно вздохнул, когда сердечный ритм на мониторе начал замедляться с пугающей скоростью, мучительно отсчитывая удары до конца жизни Кьяры Карилло. – Ты была слишком хороша для этой жизни, мама. Ты всегда принадлежала небесам. Твое место наверху, с ангелами, вдали от этой дерьмовой жизни. Остин болезненно вскрикнул, и я сжала его руку, но, не сдержавшись, начала рыдать вместе с ним. Наклонившись вперед, Остин отвел с лица мамы каштановые волосы. Как раз в этот миг Андреа Бочелли достиг крещендо, а кардиомонитор испустил длинный непрерывный писк, извещая, что Кьяра Карилло скончалась. Когда доктор выключил аппарат и в палате воцарилась тишина, Остин поцеловал маму в лоб и прошептал в последний раз: – Buona notte, e dormi bene, mia cara. Ti voglio bene. «Доброй ночи и сладких снов, моя милая. Я люблю тебя». Глава 29 Остин Мама ушла. Ее больше не стало. Выпрямившись, я оглядел комнату, не имея ни малейшего понятия, что делать дальше. Но как только я посмотрел на эльфенка, в груди стало чуточку легче. Склонившись к креслу, я поцеловал ее в макушку и прошептал: – Ti amo. – Я тоже тебя люблю. – Если вы хотите подождать в гостиной напротив, она в вашем распоряжении, – сообщил доктор Смолл. Беспомощно кивнув, я взялся за ручки кресла Лекси и повез ее из комнаты… прямиком навстречу кошмару. Как только мы вышли в коридор, ко мне направились двое полицейских во главе с деканом. – Вон он, – проговорил декан, указывая в мою сторону. Подойдя ко мне, полицейские достали наручники. – Остин Карилло, вы арестованы за торговлю наркотиками и распространение наркотических веществ класса «А» на территории университета. – Они зачитали мне остальные права и, прижав к стене, защелкнули наручники на запястьях. – Остин! – крикнула Лекси, и я увидел, что она пыталась встать с кресла, но тонкие ручонки просто не могли удержать ее вес. Я встретился взглядом с Роумом. – Присмотри за ней и Леви! Роум кивнул, а Молли бросилась успокаивать Лекси. Когда полицейские повели меня прочь, Роум крикнул: – Я позвоню своему адвокату! Он будет ждать тебя в участке! Пока меня вели по коридору, рядом зашагал декан. – Это был лишь вопрос времени, Карилло. У нас есть первокурсник, утверждающий, что ты продал ему наркотики. Портер только что очнулся, и с минуты на минуту мы ждем его показаний. Поцелуй на прощание свои мечты об НФЛ. Ты подаешь плохой пример маленьким детям. И место твое за решеткой. Он ухмыльнулся, явно гордясь собой. И я просто взбесился. – Ты, гребаный засранец! У меня только что умерла мама, а ты заявился с этим! – прорычал я. Декан повернулся ко мне, казалось, с искренним сочувствием и проговорил: – Мои соболезнования, сынок. Но справедливость должна восторжествовать. Не сомневаюсь, твоей маме хотелось бы, чтобы ты заплатил за свои ошибки. Грешникам следует понести наказание и молиться о прощении. – Я не сделал ничего плохого! Я никому ничего не продавал! Декан быстро направился к двери. – А это будут решать присяжные. Присяжные и Господь. * * * Меня продержали в камере двенадцать часов. Адвокат Роума появился примерно через час после моего приезда, и с тех пор я сидел здесь один. У меня перехватило горло, когда я подумал о маме, об эльфенке, о Леви, держащем ее за руку… Черт, черт, черт, черт! А если мне предъявят обвинение? Что будет с Леви? Вдруг у эльфенка вновь случится рецидив? И что… – Карилло, ты свободен. – К двери камеры подошел полицейский, в замке звякнули ключи. Он распахнул тяжелую стальную решетку и жестом пригласил меня выйти. Поднявшись, я подошел к нему и проговорил: – Не понимаю. Почему меня освободили? Я думал, мне предъявят обвинение. Полицейский пожал плечами. – Как выяснилось, кто-то сделал признание. Взял на себя ответственность за все это. С тебя сняты все обвинения. Я в замешательстве нахмурился и последовал за полицейским в участок, где меня ждали адвокат, Роум, Джей-Ди и Рис. При виде меня все четверо вскочили на ноги и подбежали ближе. Я взглянул прямо на адвоката. – Кто, черт возьми, признался? Человек в костюме уставился в свои бумаги, а потом посмотрел на меня. – Некий мистер Аксель Карилло. Сердце замерло. «Акс? Он вернулся? Как…»