Он пожал плечами и кивнул в сторону трупа, лежащего на полу в более привычной позе. — Что так? — Такое не прощается, приятель, неужели это надо объяснять? Неважно, что этот мерзавец пытался убить меня и это ему почти удалось. Но он и его сообщник, войдя в сговор с Хозяином, похитили ту, которая мне дороже всех на свете. Хансон мертв? Да я спляшу на его могиле! Хансон, будь проклята его черная душа! Хансон и миссис Дрейк — миссис Дрейк! Он прервал свою тираду и бросился через всю комнату, нырнул за гобелен, скрывающий электрический прибор, и исчез, а старинная ткань, хлопнув вернулась на место. Джон Гордон закричал ему вслед. — Вернитесь, безумец! Там настоящий кроличий садок! Миссис Дрейк вы никогда не найдете, а себя подвергаете смертельной опасности! Но ответом сыщику послужил лишь звук быстро удаляющихся шагов Харпера. С болью взглянув на Костигена, он сказал: — Я желаю ему добра, мой друг. Бедняг а! Его нельзя упрекнуть за те чувства, которые он испытывает, но мне страшно за мальчика! И этот холодный страх сковывает меня. — Пытаться догнать его бесполезно, — ответил Костиген. — Нам повезло, что мы сумели выйти из потайного лабиринта за желтым идолом. А этот лабиринт, похоже, еще сложнее. Наша попытка преодолеть его будет на руку Хозяину. Лицо Гордона выражало твердость в достижении цели, отличавшую его на протяжении всей его долгой карьеры борца с преступностью, странствующего от Бирмы до Берега Слоновой Кости в Африке. Имея тесные связи со Скотленд-Ярдом, сам он никогда не состоял в этой организации. Разъезжая по всему миру, он выполнял поручения самых высших сфер британского правительства и имел для этого неограниченную свободу действий. Резким движением сыщик повернулся к входу в замок. — Быстрее, Костиген! Идем в деревню. Оттуда можно позвонить в Лондон и вызвать группу экспертов. Опытных ученых, которые умеют пользоваться новейшими методами криминалистики. Я убежден, что ключи ко всем исчезновениям находятся в этом старинном здании, и эти ключи откроют нам путь к Хозяину. Я также убежден, что это дело связано с делом о контрабанде опиумом, которое мы расследуем. Поместье Таверела имеет связи с Азией. Вы видели этого желтого идола до того, как он исчез, и слышали, что капитан Хилтон Таверел привез его из Тибета. — Каким-то образом, не знаю, как именно, но, ей-богу, здесь существует какая-то связь. Он направился было к входу, но Стивен Костиген крепко схватил его за локоть. — Я не иду, Гордон, — резко произнес американец. — В этом замке происходит столько таинственных событий, что я не намерен его сегодня покидать. А вы, если хотите, идите и вызовите помощь. Я не стану обвинять вас в трусости, мой друг. Я слишком хорошо знаю вас, чтобы мне могла прийти в голову подобная мысль. Я знаю, что вы уходите для того, чтобы вызвать специалистов, которые смогут проверить отпечатки пальцев, провести химические анализы и тому подобное. Но я останусь! Он пожал ему руку, чтобы подтвердить свою решимость. — Я останусь здесь и разберу этот замок, камень за камнем, пока не найду хоть какой-нибудь ключ к разгадке тайны Хозяина. В последнюю встречу с ним мы с вами едва спаслись — и подумали, что Хозяин разбился вдребезги. На этот раз никакого чудесного спасения не будет. Хозяина бросят обратно в скользкую яму, из которой он выскочил, или я погибну в попытке расправиться с ним! — Хорошо сказано, Костиген, — резко ответил Гордон. — Я бы не покинул вас, если бы мне удалось убедить вас оставить замок, но ваша железная воля мне известна. Я знаю, что, если вы решили остаться, вас ничто не заставит уйти. Но я отправлюсь в деревню, вызову группу экспертов и сразу же вернусь. Он натянул бесформенную шляпу на соломенного цвета волосы, уже слегка седеющие, плотно укутался шерстяным шарфом, чтобы защититься от холода северной ночи, и влез в огромный непромокаемый макинтош, потому что дождь лил как из ведра. Они обменялись коротким рукопожатием, и Костиген проводил британца до двери. Некоторое время он наблюдал, как Гордон решительно продвигается сквозь кромешную тьму и проливной дождь, а его неизменная трубка время от времени попыхивает огнем, когда тот делал очередную затяжку. Снова ослепительно сверкнула молния, и Костиген увидел, как его друг вскинул руки к небу, окруженный каким-то голубовато-желтым сиянием. Силуэт высокого, худощавого британца обозначился на фоне отдаленного черного леса и адской темноты грозового северного неба. В то время как молния плясала на фигуре сыщика, по болоту пронесся какой-то пронзительный звук, а близкий раскат грома заглушил крик британца. Костиген стрелой выбежал из каменной арки, обрамлявшей дверь в замок Таверела. Без шляпы, в легком пиджаке, он бежал по травянистому болоту, не обращая внимания на шквалистый ветер, разлохмативший его волосы беспорядочным нимбом и вырвавший из-под пиджака галстук, перекинувшийся через его плечо. Не обращал он внимания и на проливной дождь, тяжелыми каплями бьющий по его украшенному боевым шрамом лицу и могучим плечам. Костиген бежал со скоростью, невероятной для такого массивного, мускулистого человека, и мощными шагами покрыл огромное расстояние за считанные секунды. Он добежал до Джона Гордона, бросился перед ним на колени, схватил безжизненное тело и перевернул его, подставив лицо под ветер и проливной дождь. Гордон был мертв. Костиген почему-то чувствовал, что Гордон умрет, он знал это с момента роковой вспышки молнии, и это предчувствие буквально разрывало ему сердце. Но то, что губы Джона Гордона вытянулись в отвратительном зловещем оскале, сломило даже железно владеющего собой Стивена Костигена. То же самое ужасное выражение, исказившее все черты, обрело лицо предателя Хансона в тот момент, когда его настигла смерть от электрического тока. Костиген повернул голову навстречу буре. Твердо упершись коленями в холодную британскую землю, сжимая в могучих руках тело своего друга Джона Гордона, подставив лицо под сильные удары массивных капель, Стивен Костиген сквозь пронзительный вой ветра изливал в крике свою черную ненависть и дерзкий вызов. — Будь ты проклят, Хозяин! Чтоб ты провалился ко всем чертям! Я знаю, кто ты такой! Желтолицый, Катулос Египетский, я тебя знаю! Ссохшийся призрак с Атлантиды, я тебя знаю! Если мне придется идти за тобой в самые глубины преисподней, я все равно найду тебя и голыми руками буду сжимать твою цыплячью шею, пока у тебя глаза не вылезут из орбит и не вывалится язык! Я доберусь до тебя, дьявол, которому миллион лет, даже если мне для этого понадобится еще миллион лет! Снова ярко вспыхнула молния, и ее сильный удар расщепил ствол ближайшего дерева, как топор дровосека расщепляет бревно на дрова. Мгновение спустя дерево охватило огромное трескучее пламя, которое плясало и дрожало, отчаянно борясь с воющим потоком ветра. Вдруг в танцующем огне, охватившем дерево, Стивен Костиген увидел огромные, злобные черты ужасающего желтого лица, лица, которое широко улыбалось, ухмылялось и насмехалось, пока американец не зарыдал от стыда за собственное бессилие. Он встал и легко, словно соломенную куклу, понес тело своего друга. Наклонившись, он поднял какой-то предмет, упавший в страшный момент смерти британца. — Не забудьте вашу трубку, Гордон, — тихо, словно разговаривая с живым человеком, пробормотал Стивен Костиген. — Иногда трубка лучший друг человека, а иногда и единственный. Небрежно неся одной рукой сто шестьдесят фунтов тела стройного мускулистого британца, Стивен Костиген рассеянно возвращался по болоту, а дорогу ему освещал только роковой свет пылающего дерева. В другой руке Костиген нес трубку Гордона. — Курительная трубка, да? — спросил Костиген своего мертвого друга. — Неплохая вещица. Приятно в руке подержать. Затягиваться, наверное, тоже приятно, а, Гордон? В такую грозовую ночь ничто не утешит лучше хорошей трубки! Он устало прошел под арку в огромный холл замка Таверела, не обращая внимания на дождевую воду, капающую с носа и подбородка, с одежды и рук, не обращая внимания на отвратительную желтую грязь, отмечающую каждый шаг его добротных, крепких сапог. — Ну вот вы и дома, Гордон, — сказал он, положив тело друга рядом с телом слуги Хансона. — Отдохните хорошенько возле огня, Гордон, — бессвязно бормотал Костиген. Он выпрямился и уставился на высокое окно, ближайшее к роковым доспехам. Внезапно снова охваченный ужасом и гневом, Стивен Костиген оборвал свою фугу. За окном, поддерживаемое, по-видимому, только ветром и туманом, на него смотрело то же самое отвратительное желтое лицо! * * * Из дальнего конца комнаты эхом отдавался чей-то жуткий голос. Стивен Костиген отскочил от своего места у окна. Мгновение спустя он был готов противостоять любой опасности. Он широко расставил ноги, стоя на цыпочках, чтобы в любой момент переменить позицию или прыгнуть в любом направлении. Сжатые мощные кулаки были подняты и готовы встретить любого врага и нанести сокрушительный удар, предотвратив тем самым любое нападение в самом начале. Однажды Костиген это уже проделал, к немалому удивлению хвастуна-техасца, предложившего мешок чистого золота против тощего кошелька Костигена, думая, что, заключив беспроигрышное пари, он вдоволь посмеется. Техасец ожидал, что тот не примет вызов, но Костиген был тверд и нанес противнику такой сильный удар, что бедняга больше часа пролежал без сознания. — Стивен, — донесся из-за гобелена чей-то сверхъестественно-жуткий голос. — Стивен, ты здесь? Ты меня слышишь, дорогой? На этот раз Костиген, ошеломленный, зашатался, как пронзенный шпагой тореадора бык. У него звенело в ушах, и он слышал только биение своего сердца и этот таинственный голос. Будь это холодный, беспощадный голос Катулоса, он бы знал, как поступить, но это была… — Зулейха! — только и сумел промолвить Костиген. — Да, Стивен, это я, Зулейха! Стивен, перестань преследовать Хозяина! Пожалуйста, Стивен, неужели ты не видишь, как он силен, не видишь, на что он способен? Если тебе дорога жизнь, Стивен, остановись. Хозяин уничтожит тебя, как уничтожил Джона Гордона, как уничтожает всех своих врагов! — Он уничтожил Гордона? Разве Катулос распоряжается молниями? — разыгрывал удивление Костиген и медленно, крадучись ступая по холодным камням, приближался к гобелену, из-за которого доносился голос Зулейхи. — Катулос всесилен, Стивен, — голос Зулейхи звучал неестественно. — Невозможно убежать от Хозяина и скрыться от его мести. Хансон восстал против Хозяина — и поплатился за это жизнью. Джон Гордон оказал сопротивление Хозяину — и его постигла та же участь. Даже я однажды пыталась убежать от Хозяина… — Это я прекрасно знаю, — перебил ее Костиген. Теперь он находился на расстоянии нескольких ярдов от гобелена и старался говорить не так громко. — Да, но Хозяин отметил меня, Стивен, как отметил тебя давным-давно в Храме Грез в Лимхаузе. Уходи, оставь свои попытки сопротивляться Хозяину, или расплата будет жестокой. Костиген выставил вперед мощную руку, и его выпуклые мускулы ощутили плотную ткань. Он сорвал гобелен, не задумываясь о том, что может погубить старинную вещь. Сорвав гобелен, он ясно понял: Хансон, вися на алебарде и доспехах, погиб от электрического прибора. Над аппаратом мигал маленький красный огонек, сверлящий американца, как злобный взгляд. Красивый, шелковистый смех Зулейхи прошелестел над ним: — О, Стивен, Стивен, если бы ты только мог видеть меня, как я сейчас вижу тебя! — Как я могу видеть тебя? — не понял Костиген. — Где ты, Зулейха, и как этот злодей Катулос заставил тебя вернуться к нему и его мерзким занятиям? Из-за высокого потолка и каменных стен огромного холла снова прошуршал горький и ироничный смех. — Если ты не оставишь в покое Хозяина и не вернешься восвояси, ты узнаешь, где я. И узнаешь очень скоро, но, полагаю, радости тебе это не принесет. А почему я служу Хозяину? Ах, Стивен, Стивен. Он властелин удовольствия. Он владыка боли. Я больше ничего тебе не скажу. На мгновение, на одно короткое мгновение ему показалось, что шелковистый голосок, ранее поднимавшийся до насмешливых ноток, теперь перешел в рыдание. — Понятно, — проворчал Костиген. — Ты говоришь со мной с помощью радиоприемника. Подозреваю, он связан с адской машиной, убившей Хансона. Но как ты можешь видеть меня, Зулейха? — Стивен, — мурлыкал нежный голос, снова полностью владеющий собой. — В этом приемнике имеется крошечная камера. Остальные установлены по всему замку Таверела. Хозяин поставил их в доспехах, в желтом идоле, везде. От глаз Хозяина не скроешься. Костиген бросился в нишу, из которой доносился голос, желая найти устройство, передающее его изображение Катулосу, но ничего не обнаружил. — Ты ничего не найдешь, Стивен, — журчал голос Зулейхи. — Но, так как я вижу, что ты полон решимости доставить себе неприятности, я избавлю тебя от труда проделать весь путь от поместья Таверела до того места, где сейчас обитает Хозяин. Костиген резко остановился, навострив уши, чтобы слышать каждое слово Зулейхи. Обнаружив месторасположение Катулоса, он сможет найти сэра Холдреда Таверела, Марджори Харпер, ее брата Гарри и его невесту Джоан Ла Тур. И он сможет найти Зулейху! Он сможет найти Зулейху! Как часто ночью ему снилось это бледное усталое лицо, эти странные, затуманенные глаза, длинные, черные, как смоль, волосы Зулейхи! С тех пор как прогремел взрыв, уничтоживший десятую часть крупнейшего города мира, Костиген горевал о Зулейхе. И обнаружить теперь, что черкесская красавица жива, но снова оказалась в отвратительных лапах ненавистного Катулоса, было почти невыносимо для его воспаленного воображения! — Говори же! — кричал Костиген на электрическую машину, доносящую до него голос Зулейхи, а до девушки его голос. — Скажи мне, и я приду к тебе, даже если мне придется проползти сквозь джунгли или переплыть через океаны! Я вырву тебя у него, Зулейха, и клянусь всем, что мне свято, задушу этого злодея собственными руками! Шелковистый голосок сменился сардоническим смехом. — Прекрасно, Стивен! Я буду рада еще раз увидеть твое лицо, прежде чем Хозяин расправится с тобой. Может быть, он тебя пожалеет и приговорит к легкой смерти, как Хансона и Джона Гордона. Или — а он может быть очень жестоким, и тогда тебя ждет нечто похуже, чем просто конец твоего земного существования. Ну ладно! — резко прервала она свои предсказания. — Быстро иди в деревню. Там наймешь машину и направишься прямо в Лондон. Оставь машину и садись на поезд до Дувра. Там садись на завтрашний пароход до Кале. На этот, и никакой другой. Ты должен быть на этом пароходе. Она замолчала, словно для того, чтобы сделать глубокий вздох или выслушать какие-то указания, которых Стивен Костиген не мог слышать. Наконец, до него донесся голос Зулейхи: — Да. Я скажу ему. Да. Потом она обратилась уже к нему: — Стивен! В Кале тебя будет ждать оставленная Хозяином машина. Водитель опознает тебя, а ты его. Вы обменяетесь с ним следующими паролями. Водитель подойдет к тебе первым. Он спросит: