* * * Джон Гордон ударил мускулистым кулаком по ладони. — Неважно, что я об этом думаю, Харпер! У вас, конечно, были самые лучшие намерения, но вы не понимаете, какой опасности подвергаете этих двух девушек. Отведем же их наверх, пока еще есть шанс их спасти. Он было повел девушек назад к лестнице, но Харпер его остановил. — А как же человек, в которого я стрелял? По крайней мере я думаю, что это был человек. У нас есть шанс поймать его и найти разгадку к тайне здесь и сейчас. А Джоан и Марджори могут остаться и сами позаботиться о себе, так как мы очень скоро по кровавому следу найдем это существо, похожее на летучую мышь. — Вы не понимаете, с каким опасным врагом мы имеем дело, — возразил Гордон. — Спросите моего юного друга Костигена, если мне не верите. Но не сейчас! Ради Бога, поверьте мне и пойдемте, пока не поздно! Мы находимся в логове гремучей змеи, и на нас в любой момент может обрушиться ее ядовитый удар. Он больше не колебался, а схватил Харпера одной рукой, а Костигена другой, и они рысью помчались по каменному проходу. Когда они приблизились к старинной лестнице, Став Костиген вышел вперед. Гарри Харпер, после мгновенного колебания и бесплодного вглядывания в темноту, в которой исчезла похожая на летучую мышь фигура, неохотно последовал за ним, таща за руку по-прежнему сопротивляющегося Хансона. Дух слуги, казалось, был сломлен, лицо было мертвенно-бледным даже при тусклом свете затхлого коридора. Марджори и Джоан, все еще цепляясь друг за дружку, шли за ним. Добравшись до огромного холла, они вышли из-за пустого пьедестала, на котором еще совсем недавно стоял загадочный идол, привезенный много лет назад из Тибета старым капитаном Хилтоном Таверел ом. Идола в холле не было. Пока они стояли, разинув рты, кто-то дважды вскрикнул у них за спиной. Обернувшись, они обнаружили, что Марджори и Джоан пропали! — Ну вот, все прекрасно! — Стивен Костиген сверкнул глазами, повернувшись к дрожащему Хансону. — Вы единственное звено, которое связывает нас с тем, что здесь происходит. Девушки пропали. Сэр Холдред Таверел пропал. Томас Хаммерби пропал. Даже желтый идол как сквозь землю провалился. Нас окружает какая-то тайна. Нам нужны кое-какие ответы, и вы нам их быстро дадите, или я… — Он поднял мозолистый кулак, не раз укладывавший головорезов и в Сан-Франциско, и в Сохо. Костиген протянул вторую руку и схватил дрожащего англичанина за мятые лацканы его шерстяного пиджака. Глаза Хансона стали большими, как яйца, когда он почувствовал, что его медленно и ровно подняли с каменного пола на целый фут. Хансон замахал обеими руками, словно для того, чтобы защититься от удара, который, он знал, ему не предотвратить. — Я — я ничего не знаю, сэр! Я здесь, в поместье Таверела, один слуга за всех, так сказать, на все руки мастер! Я не имею никакого отношения к этому языческому желтому идолу! Я всегда уговаривал сэра Холдреда вернуть его в Тибет, откуда его в свое время и привезли. Я говорил это еще сэру Руперту, но меня никто и слушать не захотел! Костиген отвел глаза от лица Хансона, держа слугу над головами остальных. У американца, должно быть, невероятно крепкие мускулы; поднять Хансона было трудно. Но удерживать его на весу было несравненно труднее. Костиген посмотрел на Джона Гордона. Британский сыщик кивнул. Костиген перевел взгляд на Гарри Харпера. — Ничего не знает, да, — гневно выпалил Харпер. — А как же это? Как же моя рука? — Он повернулся, чтобы все могли увидеть след от ножа Хансена, пришедшийся в дюйме от того места, где удар мог оказаться очень опасным, может быть, даже смертельным. На мягком твидовом пиджаке Харпера зиял разрез от плеча до локтя. По краям разреза медленно растекалось красное пятно. Джон Гордон приблизился к молодому человеку и внимательно осмотрел рану. — Вам невероятно повезло, Харпер. Еще дюйм или два — и вы остались бы калекой. Полфута — и он бы вам вонзил лезвие как раз между ребер. А так у вас будет просто очень маленький шрам, как напоминание о поместье Таверела. Костиген снова повернулся и пристально посмотрел на Хансона. — Ну что, скользкая крыса, что скажешь? Ничего не знаешь? Ты нападаешь на незнакомцев просто так, для развлечения? Говори, или… Лицо Костигена исказилось каким-то странным оскалом. Слугу Хансона этот оскал почему-то напугал гораздо больше, чем мог бы напугать самый свирепый взгляд. Американец поднял другую руку и теперь держал слугу за оба лацкана. Поношенные ботинки бедняги свисали над полом. Хансон чувствовал, что американец несет его по комнате так же ровно и легко, как если бы Хансон был новорожденным младенцем, а Костиген его заботливым отцом. Испуганный слуга озирался через плечо, силясь увидеть, куда его несет Костиген. На фоне висящего на стене бесценного гобелена были установлены средневековые доспехи, трофей какого-то древнего рыцаря, предка Таверелов. Костиген поднял слугу еще на полфута и наколол воротник его пиджака на остро отточенный конец алебарды. — Ладно, предатель, — прорычал Костиген. — Будешь висеть, как охотничий трофей, пока не расскажешь нам все, что знаешь. А если ты все еще думаешь, что тебе удастся убедить нас, будто ты ничего не знаешь, то ты глубоко ошибаешься. Я заставлю тебя заговорить! Он стоял перед висящим англичанином и, сверкая глазами, примерялся, с какого расстояния лучше всего нанести предателю мощный удар в челюсть. — Бог свидетель, сэр, я ничего не знаю! Я ничего не знаю! — Голос Хансона перешел в крик, когда Костиген отвел кулак, готовясь со всей силы ударить слугу в подбородок. Хансон разрыдался. — Я скажу, я скажу, — перемежал он рыдания тяжелыми вздохами. — Я вспомнил с Божьей помощью. Если я скажу хоть слово, я покойник, но если буду молчать, вы убьете меня здесь же и сейчас. О, Боже мой, Хозяин уничтожит меня, если я проболтаюсь, я же знаю! Костиген и Джон Гордон быстро переглянулись, и в их мимолетном взгляде читалось удивление и узнавание. Хозяин! Кажется так он сказал. Гордон подошел к Костигену и принялся внимательно вглядываться в глаза перепуганного Хансона. — Давай, приятель, говори, — успокаивал его высокий сыщик. — Если ты будешь с нами честен, у тебя есть шанс. Нам с Костигеном известно о твоем Хозяине все. Мы встречались с ним раньше. Но — разве он не погиб во время ужасного взрыва в Сохо в сорок восьмом году? — Хозяин не может умереть, — беспомощно рыдал Хансон. — Ему миллион лет, а может быть, десять миллионов, этого никто не знает! Он даже не человек, он дьявол или бог, или некое морское чудовище. И до меня он доберется, как пить дать доберется! Хансон беспомощно вертел руками, свисая с острого лезвия, венчающего старинную алебарду. Теперь, когда отчаянный страх развязывал ему язык, он лепетал, как дитя, изливая свой страх перед зловещей силой, заставившей его напасть на Гарри Харпера. — Ло Кунг также был его человеком, — лепетал Хансон. — Теперь он мертв, Хозяин покончил с ним с помощью меня и миссис Дрейк. — Миссис Дрейк? — выдохнул Харпер, не поверив своим ушам. — Экономка? — Да, сэр, — рыдал Хансон. — Мы с миссис Дрейк многие годы находимся в его власти. Мы избавились от старого сэра Руперта Таверела, когда нам приказал Хозяин. Мы не хотели — мы же не убийцы. — Боюсь, это решать другим, — перебил его Джон Гордон. — Решение вынесет суд Его Величества и думаю, мой друг, приговор тебя разочарует. У Хансона еще больше расширились глаза. — Но мы ничего не могли поделать! Вы же говорите, что знаете Хозяина, — взмолился он, — тогда вы должны знать, что сопротивляться его воле невозможно. Он обещал, что, когда вернется старая империя, он сделает меня хозяином поместья Таверела. Меня! Старый Хансон, один слуга за всех, — и хозяин поместья Таверела! У меня будут собственные слуги, подумать только! А спать я буду в великолепной большой постели наверху, а не в моем старом коттедже на болоте. Но если я его подведу, если я его подведу — мне конец! С последним стоном слуга сполз вперед, челюсть его ослабла, а голова свисла на грудь. Гарри Харпер подошел к нему, чтобы осмотреть. — Не трогайте его! — резко приказал Джон Гордон. — Но-но, по-моему, он мертв. — Скорее всего так. — Но тогда — он, наверное, умер от сердечной недостаточности, напуганный до смерти одним упоминанием о Хозяине. Из простого приличия мы должны, по крайней мере, вынести его отсюда, и… — И я ничуть не удивлюсь, если мы к тому же умрем, — Джон Гордон схватил Харпера за запястье и отвел его от доспехов. — Не прикасайтесь ни к чему без моего разрешения. Вы рискуете жизнью. Костиген, вам, вероятно, тоже захочется на это взглянуть. — Если хозяин Хансона и есть тот самый Хозяин, которого мы знаем, Гордон, а, судя по всему, так оно и есть, тогда я, кажется, догадываюсь, что вы там обнаружите. Ну ладно, все в порядке, — сказал Костиген, присоединившись к остальным. — Видите провод, идущий от пьедестала и бегущий за старинный гобелен? — спросил Джон Гордон у Харпера. Молодой человек кивнул. — Тогда попробуйте заглянуть за гобелен и скажите мне, что вы там обнаружили, — продолжал сыщик. — Поднимите его за один угол. Старайтесь не касаться доспехов и других металлических предметов. Молодой человек встал и исполнил приказание. — Но там — там какая-то ниша. Что-то вроде того прохода, который мы обнаружили за желтым идолом или, вернее, за пьедесталом, на котором он стоял. Только — в этом отверстии за гобеленом есть какой-то сложный электрический прибор. Он подсоединен к аккумуляторной батарее, а в конце контрольная панель. Он стоял и, удивленно моргая, взирал на странное сооружение. — Выходит, Хансон умер вовсе не от сердечной недостаточности? Джон Гордон и Стивен Костиген, как один, качнули головой. — Да, Харпер, — с горечью произнес Костиген. — Он был убит током. У нас в Америке током убивают только после суда и приговора. Но Хозяину, по-видимому, такие формальности ни к чему. Он подошел к молодому англичанину и, встав рядом с ним, попытался вглядеться в зияющую за электрическим прибором темноту. — Неясно только, почему Хозяин так долго ждал, чтобы избавиться от Хан сон а? Почему он — или его сообщники — не покончили с ним тотчас же, как я повесил его на доспехах? Джон Гордон вынул из кармана почерневшую курительную трубку. Злобно зажав ее в зубах, он зашагал взад-вперед. — Вероятно, просто не успел, Костиген. Но это лишь моя догадка. И вам крупно повезло, что он — или она — что этот кто-то не успел. Наверное, Хозяин надеялся, что вы встанете возле бедняги Хансона, а может быть, даже обопретесь рукой на металлические доспехи. Он, должно быть, недооценил вашу силу, и эта маленькая ошибка спасла вам жизнь! Наконец, Хозяину надоело ждать, пока вы положите руку на доспехи, и он решил избавиться от своего слуги, пока тот не наговорил лишнего. — То, что он нам рассказал, не слишком ценно, — проворчал Костиген. — Но главное мы знаем — Хозяин жив и снова на свободе! А значит, опасность еще не миновала! * * * Блестящая вспышка озарила старинную комнату, бросив резкие тени на каменные стены и превратив ища трех живых людей и одного мертвеца в безжизненные, невыразительные маски. Рот мертвого слуги Хансона неестественно вытянулся, искаженный судорогой смерти. На лице Гарри Харпера читалась тревога и страх не только за себя, но также за сестру Марджори и невесту Джоан Ла Тур. Джоан была американкой евразийского происхождения. Обитая некоторое время в притонах торговцев опиумом, она порвала с гангстерами и порочными хозяевами азиатских анклавов Америки и уехала в Англию, где начала новую жизнь и завоевала любовь этого юноши. Теперь Джоан вместе с Марджори Харпер и женихом Марджори, сэром Холдредом Та-верелом, исчезла — попала в лапы Хозяина, которого Стивен Костиген и Джон Гордон считали мертвым, гниющим вместе с исполнителями его воли. За молнией последовал оглушительный раскат грома. Гром утих, растворившись в темноте английской ночи, но тут же поднялся пронзительный, штормовой ветер, и тяжелые черные капли забарабанили по стеклам и свинцовым переплетам окон замка Таверела. Почти гипнотические чары момента были разрушены. Джон Гордон наклонился к контрольной панели электрического прибора, спрятанного в нише за гобеленом. Несколько мгновений спустя он появился вновь, опустив гобелен на место. — Все, — деловым тоном сообщил он. — Адская машина обезврежена. Теперь мы можем спокойно унести бедного Хансона. По знаку высокого сыщика Стивен Костиген подошел, и они принялись спускать тело слуги с рыцарской алебарды. Только Гарри Харпер оставался в бездействии. — В чем дело, Харпер? — спросил Стивен Костиген, посмотрев через мускулистое плечо. — Эта маленькая рана так беспокоит? Молодой англичанин помотал головой. — Не то, Костиген. Просто я боюсь, что не могу одобрить любое благое дело, направленное…