– Держись от меня подальше, – прохрипел Ларго, тупо пялясь в темноту. Глаза жгло от слёз, которым не суждено было пролиться. К горлу подкатил ком. – От меня одни беды. Глава двадцать пятая Десять девяносто семь. Татуировка синела на запястье, закрывая дугообразный шрам. Боль давно прошла. Осталась безысходность. Ким вглядывался в цифры, размышляя: так ли нужна ему правая рука? – Даже думать забудь. – Хома неуклюже сполз с верха вагонки и пристроился рядом. – Парализующий чип сработает быстрее, чем отхреначишь кисть. Дело говорю. Ларго дёрнул плечом: неужели его думы настолько очевидны? Плохо дело. Плохо. – Уже кто-то пытался? Хома фыркнул, но такой ответ Кима не устраивал. – Пытался кто-то уже? – повторил он с нажимом. – Рискнул один затейник. – Дилер засунул в рот крошечный, размером с ноготь мизинца, клочок бумаги и принялся жевать. Сколько же наркоты он сюда протащил? И, главное, как? – Неугомонный такой. Вроде тебя. – И? Рассказчик из Хомы – как кукла из бетонной глыбы. Опять вот вылупился в пустоту и совсем, похоже, забыл, о чём речь. Ларго раздражённо ткнул сокамерника локтем в бок и шикнул: – Дальше-то что? – А? Что? – Дилер заморгал, с трудом возвращаясь к реальности. – Дальше, говорю, что? – Да ничего, – Хома зевнул и потянулся. – Парализовало парня. Вернули бедолагу в Агломерацию, а там пустили на органы. – Н-на… органы? – Угу, – кивнул бывший медбрат, флегматично пожёвывая пропитанную наркотиком бумажонку. – Почки, печень, селезёнка. Желчный пузырь… В хозяйстве всё сгодится. Дело говорю! Ларго сник и уронил голову на руки. Его знобило. Последняя смена вымотала так, что Ким не понимал толком, жив он или мёртв. В полутёмном бараке храпело полсотни человек, но к Ларго сон не шёл: идиотские мысли лезли в голову, как тараканы, и кружились в безумном хороводе. Возглавляла список идея отрубить руку с вшитым парализующим чипом и дать дёру. А что? Не так уж и сумасбродно, как кажется на первый взгляд. Надсмотрщики-то в штольню не суются. Там, внизу, только буровые установки да кромешная тьма... а ещё – радиация. Перед каждым спуском каторжан пичкают какими-то пилюлями, делают инъекции. Якобы для защиты. Но толку – чуть. Смазливый Лео слёг после первой же смены. Неделю несчастного трепала лихорадка, а потом парень начал лысеть и покрылся гноящимися язвами. У Бугая даже до язв не дошло: три дня назад здоровяк откинулся прямо в забое. Просто рухнул, как куль с мукой, и всё. Мгновенная смерть. Что именно послужило причиной скоропостижной кончины хабалистого здоровяка, Ларго не знал, но слухи ходили разные... Штольня. Его убила штольня! Она нас всех похоронит... И всё же… Всё же, как ни опасна штольня, она и только она – единственный шанс на спасение. Единственный… – Хома… – шепнул Ларго. – Как думаешь… то, что говорят про штольню – правда? – А? Что? – задёргался бывший медбрат. – Ты, это... про червей? – Про каких таких червей? – Плотоядных, – просто ответил Хома. – Безглазые твари размером с электропоезд, они ещё... – Нет, не про них, – мотнул головой Ким и, упреждая новое предположение товарища по несчастью, добавил: – И не про мутантов. – Не про мутантов? – бывший медбрат почесал в затылке и уставился на Ларго мутным взглядом. – А про что же тогда? – Про то, что один из коридоров ведёт на поверхность, – сказал Ким так тихо, как только мог. – В Зону Отчуждения. – А-а-а-а! – протянул наркодилер. – Да чёрт его знает. Людям надо во что-то верить – вот и придумали себе байку, чтоб совсем с тоски не сдохнуть. – Хома заёрзал, а взгляд его стал совсем обдолбанным. – Ты бы поспал, Легавый. Побудка скоро. Ларго угрюмо кивнул, и Хома полез на свои нары. Через минуту храп бывшего медбрата влился в общий хор. Вот ведь, счастливчик. И как ему удаётся засыпать, едва коснувшись тощей подушки? Всё-таки и в наркоте есть своя польза... Пару секунд Ким прислушивался к руладам, а потом вытянулся на спине, заложив руки за голову. Ошалелые мысли вновь закружились в ядрёной пляске. Это хорошо. Очень хорошо. Первый месяц Ларго всерьёз опасался, что совсем разучится думать. Отупеет и превратится в безмолвную серо-полосатую тень, как остальные каторжане, а нужды его станут предельно просты: пожрать, поспать, подрочить и не склеить ласты в очередную смену. Страх неизбежной деградации так прочно поселился в душе, что каждую ночь, даже смертельно устав, Ким заставлял себя думать. Рассуждать, прикидывать, анализировать и систематизировать факты. Без старого замусоленного блокнота приходилось туго, но Ларго сварганил крошечную заточку из обломка чайной ложки и чертил схемы в изголовье своей заскорузлой койки. Три имени, – напомнил он себе. – Осталось три имени... Три. Имре Хара. Ами Токадо. Ладимир Лей... Кто-то из них сломал ему жизнь. Кто-то из них превратил его в преступника, а потом – в обречённого на смерть каторжника. Кто-то из них постепенно подгребает под себя Кибериум, а вместе с ним и власть в Агломерации. Кто-то из них... – Семеро водят, один кругами ходит, – еле слышно прошептал Ким. – На кого покажет, тот первым в гроб и ляжет... Он вспомнил эту считалку не сегодня и не вчера. Впервые она мелькнула на задворках памяти ещё в больнице, когда он приходил в себя после пожара в Реважской квартире, однако потом стишок забылся, погребённый под лавиной злоключений и тревог. Семеро водят... Ларго невольно улыбнулся, думая о беспечной юности. Старая детская игра, в которую он играл совсем мальчишкой – на младших курсах Центра. Игра наивная, но не лишённая смысла: среди толпы мальчишек один, кому доставалась короткая спичка, считался убийцей. Когда объявлялась условная ночь, условный маньяк условно убивал условную жертву. Остальные должны были вычислить преступника. Семеро водят... А ведь их действительно семеро! По-крайней мере, было. Седовласый смуглолицый Ами Токадо. Всесильный Имре Хара, с голосом низким, как рокот камней в ущелье. Эксцентричный гедонист Мануэль Лопес. Загадочный Ладимир Лей. Милос Карр, этот ценитель сочных попок. Кровожадный садист Витор Лессер и... ... сухой, скрюченный, до ужаса похожий на хищную птицу Рольф Этингер... Семеро... Так кому же из них досталась короткая спичка? Кто пытается уничтожить репутацию Кибериума? Кто хочет сравнять с землёй империю всемогущего Кукловода? Кому это выгодно? Осталось три имени. Три! Имре Хара. Ами Токадо. Ладимир Лей. Ларго повторял эти имена снова и снова, как молитву. Каждую ночь, мучаясь от бессонницы и ломоты в истерзанном теле. Каждый день, орудуя киркой и лопатой. Он повторял их, пока пережёвывал пласмагеновую кашу, вкусом напоминавшую гипсокартон. Повторял, когда таскал неподъёмные глыбы необработанной руды к проржавевшей насквозь дрезине. Кто... Кто? Кто?! Кто убил Альбера Нея и Мануэля Лопеса, похитил Магу и покушался на безобидного механика – Руви?