– Ладно-ладно, не делай удивленное лицо невинной девушки не прошедшей тест на беременность. Я ведь не мент, не праздного любопытства ради интересуюсь. У меня интерес деловой, – заверил прохожий. – Так что там у тебя за пушка? – Стечкин вроде, – стыдливо признался Игорь. – Господи, ну и старье! Ты бы еще с дуэльным пистолетом Пушкина пижонить вышел! Игорь подавленно молчал. Прохожий вновь склонился над своим рюкзаком… Дальнейшие странствия Игоря, сполна ответившего за базар, приобрели характер цивилизованной приятности процесса. Крошечные наушники сверлили барабанные перепонки радиошлягерами (правую перепонку оригинал: «Touch me now Kiss again», левую – сурдоперевод: «Убери руки с моего зада Я уже еле жива»). Пейджер на поясе чередовал противоречивые указания (Все, что имеешь, раздай нищим и купи омаров к ужину) с отвлеченными рассуждениями (Не всякую душу трагический рок обрекает на изгнание в тело). Модный «Глокк» под мышкой поражал воображение невыносимой легкостью своего бытия, так что Игорь несколько раз ловил себя на мысли уединиться и разобраться – действительно ли он заряжен тем, чем должен быть заряжен всякий добропорядочный пистолет, или же пули его из дюрали, а порох – толченый мускат? Но самым важным последствием обстоятельного ответа за базар был пакетик лапши быстрого приготовления. Да благословит Господь случайного прохожего, таскающего на спине рюкзак-супермаркет! Да сделает прямыми стези его! Да сподобит расширить ассортимент прохладительными напитками и свежим кипятком, ибо сухоядение чревато икотой, а благодарить Бога икая, согласитесь, не слишком учтиво. Теперь Игорь брел не бесцельно, но целенаправленно, выбрав себе отель с завлекательным названием «Солнышко». Чем ближе к цели, тем больше странностей он за собою замечал. Выпитая ли водка тому виной, сгрызенная ль лапша причиной, но движения его стали утрачивать координацию, тело – привычку к повиновению, между тем как в многодумной голове стремилась деспотически утвердиться в качестве единственной простая, как указательный столб, мысль: «Правильной дорогой идешь, товарищ!». Хотя просил он не за себя (см. выше), боги, как водится, поняли превратно и наказали в соответствии со своим пониманием исполненьем желанья. Пути его сделались настолько прямыми, насколько пряма была улица, ведущая к цели. Игорь попытался уклониться от незаслуженной им чести (на том очевидном основании, что чаша его еще не наполнилась), встать на месте или того лучше – пуститься вспять, но воля богов оказалась сильнее его воли. Все, что ему удалось, это пару раз взбрыкнуть норовистым жеребцом да вернуться на ту же дорогу тем же аллюром покладистого мерина. Ноги окончательно вышли из повиновения, хотя руки и даже в некоторой, то есть бессознательной, степени голова еще сопротивлялись. О том, чтобы сконцентрироваться и что-то конкретное решить – не могло быть и речи. Вся надежда возлагалась на наитие. Любое. Можно и не свыше. И оно пришло, это наитие – внезапное и решительное, как приступ зубной боли. Игорь, если прибегнуть к боксерской терминологии, провел сам себе двойку: хук и джеб, в лоб и по лбу. И вдруг услышал, как в голове что-то хрустнуло, в сердце ёкнуло, как поплыл в ушах приветственный трехтактный звон (фа – соль – ля) и как каждая клеточка тела выразила готовность к повиновению: «Что прикажешь, хозяин?». Хозяин приказал: во-первых, избавиться от мешочка на шее; во-вторых, рвать когти в темпе, именуемом в литературных кругах хапараем. Тело выполнило приказ с исключительной точностью, так что сведущий наблюдатель со стороны вряд ли затруднился бы с определением темпа, разве что добавил бы нюанс, назвав его «лирическим». И действительно, проглядывало в этой стремительной операции нечто вдохновенное, поэтическое, чуждое заученному прагматизму профессионалов безжалостно обрубающих «хвост». Игорь понимал, что рвать когти в незнакомом городе (название Южноморск ни о чем ему не говорило, как, впрочем, и любое другое – Москва, Константинополь, Рим) с пушкой под мышкой, без документов, без имени (это мы с вами Игорем его величаем, а ему самому приходится обходиться местоимениями), без биографии, с его стороны не очень умно. Умнее было бы избавиться от оружия и сдаться властям себя не помнящим Каспаром. Но что-то претило ему поступить таким элементарным образом; что-то, о чем искушенный читатель уже догадался, а неискушенный попытается это сделать вместе с автором. Согласно догадке последнего, этим что-то является гордость. Или даже гордыня, та самая, что, по словам просветителя, есть «главное орудие, с помощью которого было воздвигнуто прекрасное здание общества». Что годится в качестве инструмента для воздвижения общества, сойдет и для сооружения более мелкого объекта – индивидуума. Главное в этом деле – наличие достаточного материала. Игорь остановился под фонарем и тщательнейшим образом проинспектировал содержимое своих карманов. Чего там только не было! Ну, то есть ничего, кроме денежных знаков: купюр, достоинством от десяти до ста долларов. Зато этого добра было в избытке. Из него можно было соорудить не один, а с дюжину индивидуумов – на любой антропологический вкус, анагогический цвет. Но Игорь был согласен сооружать только самое себя и ничего, кроме этого самое. Такая привередливость не оставляла выбора его гордости. Следовало идти на поклон. К кому-нибудь. Тут имелся выбор. Это обстоятельство подслащивало горькую пилюлю. В путеводителе, которым он столь счастливо обзавелся, имелась масса телефонных номеров и адресов всевозможных заведений. Отдельным списком приводился перечень круглосуточных и ночных служб сервиса. К сожалению, ни одно детективное агентство не бодрствовало по ночам. Из всех учреждений, подходящих по роду занятий, самым многообещающим показалось Игорю «Бюро Добрых Услуг». К тому же и находилось оно неподалеку, через два квартала. На скудно освещенном Бульваре Всех Святых не заметить вывески Бюро было практически невозможно. Игорь толкнул массивную застекленную дверь и оказался в просторном вестибюле. Плафоны на потолке предупреждающе мигнули, просигнализировав персоналу о прибытии клиента. В центре вестибюля, на небольшом возвышении располагалось нечто вроде стойки диспетчера (сведущие люди именуют это ресепшеном), за которой восседала средних лет женщина, одетая в деловой, черно-белый костюм. Игорь в замешательстве остановился: женщин с него было достаточно. Вспомнив о столкновении в горах, внес в список пресыщенности и мужчин. Однако деваться было некуда: гермафродитизм – явление редкое. Пришлось довольствоваться тем, что имеется. Игорь решительно направился к стойке. – Здравствуйте! – Добрый вечер! Если вы поделитесь со мной вашими проблемами, я смогу решить, какая именно помощь вам необходима: комплексная или узкоцелевая, – с приятной деловитостью сообщила женщина, обдав клиента легким ароматическим ветерком, поднятым опахалами искусственных ресниц. – Гм, как бы вам сказать, чтобы вы не приняли меня за шизика, – затруднился Игорь с ответом. – Как есть, так и скажите. И ни о чем, пожалуйста, не беспокойтесь. Без специального решения, утвержденного консилиумом высококвалифицированных психиатров, никто не имеет конституционного права принимать вас за сумасшедшего, тем более за шизофреника, поскольку у этого заболевания нет ни единого безусловного критерия, на основании которого можно было бы однозначно решить, что это именно шизофрения, а не маниакально-депрессивный психоз или обыкновенная паранойя, – заверила его женщина и ободряюще улыбнулась. Так улыбается опытный педиатр наивному ребенку, уговаривая последнего открыть ротик и сказать тете «А-а». – Значит, мне сначала надо консилиум психиатров пройти? – Только в согласии с вашим желанием. Это одна из наших услуг: определять степень соответствия клиента общепринятым нормам. – Сомневаюсь, что у меня такое желание возникнет, – признался Игорь. – Не зарекайтесь, молодой человек, – возразила дама. – Кто знает, как там у вас в жизни все сложится… Бывают случаи, когда человеку крайне необходимо удостовериться в своей анормальности, чтобы перестать комплексовать из-за мнимой или реальной непохожести на окружающих. И тогда официальный документ, подтверждающий обоснованность его подозрений на собственный счет, способен в буквальном смысле слова спасти комплексующего от самопоклепов куда более худших, более гибельных не только для здоровья, но порою и для жизни! Впечатленный клиент вздохнул и, махнув рукой – была не была! – поделился своей проблемой: – Видите ли, дело в том, что я напрочь забыл, кто я… – Буквально или фигурально? – деловито уточнила женщина, помечая что-то одной рукой в блокноте, другой в компьютере. – Как это? – не понял Игорь. – Конкретно говоря, что именно вы забыли: зачем живете? к чему стремитесь? за какой футбольный клуб болеете? каких сексуальных партнеров предпочитаете? являетесь ли вы по своим политическим предубеждениям приверженцем демократии или поклонником сильной руки? – Это называется фигуральной потерей памяти. А если вы не помните своего имени, фамилии, возраста, адреса, родных, знакомых, профессию и даже пол… – Пол я помню, – поспешил клиент внести ясность хотя бы в этом вопросе. – Это ни о чем не говорит, – заверила дама. – Вы могли это узнать путем простого визуального наблюдения либо сенсуального опыта, а затем вообразить, что в этом вопросе память вас не подводит, хотя в действительности это не так… – Наверное, вы правы, так оно и было, – уклонился от дискуссии клиент. – Меня интересует именно буквальный смысл потерянной памяти. Попросту говоря, мои паспортные данные… – Так вы еще и паспорт потеряли? – не скрыла своего удивления женщина. – Это усложняет проблему… – Я не помню, терял я его или он находится у меня дома, адрес которого я забыл. Но если бы он у меня был, с какой стати стал бы я вам докучать? – «Но» в данном случае неуместно, – возразила дама и, строго взглянув на клиента, нежно добавила, – молодой человек… При полной амнезии пациент, как правило, не в силах вспомнить даже букв родного алфавита, не говоря уже о собственной внешности. Так что установить принадлежность паспорта, более того, определить, что эта вещица является паспортом, а не, скажем, чековой книжкой, рекламным буклетом или театральным абонементом, он без квалифицированной помощи не в состоянии. – Если бы я забыл буквы, то как бы узнал, что ваше заведение занимается оказанием добрых услуг, а не торгует, к примеру, баварским пивом в разлив? – Это не проблема. Вам могли подсказать, либо прочитать повашей просьбе, – пожала дама плечами. – Впрочем, сейчас мы это проверим. Взгляните поверх моей головы, видите там, на стене, изречение золотыми буквами? – Вижу. Прочитать? – Вы уверены, что можете это сделать? – Я попробую. Можно? Спасибо. «Приидите все страждущие и обремененные и Я успокою вас. И. И. Христос». А что значит это «И.И.»? – Вот видите! – покачала головой дама. – Читать вы еще помните, а имя-отчество Господа Бога нашего забыли! Обескураженный клиент виновато потупился. – Ну, хорошо, – вздохнула дама, – проверим, что еще вы не помните из того, что обязательно должны помнить. Имя Пушкин вам о чем-нибудь говорит? – Пушкин, – задумался клиент, – пушки… безоткатные… противотанковые… стомиллиметровые… – Не дай мне Бог сойти с ума, – процитировала дама проникновенным тоном. – Ну, что же вы, вспоминайте, как там дальше? – Нет, лучше… – Правильно! Ну, ну же! – …не надо – сказал Игорь. – Давайте что-нибудь другое попробуем. – Хорошо, – с готовностью согласилась дама. – Вспомним что-нибудь из ранних стихов. Я ускользнул от Эскулапа Худой, обритый – но живой… Давайте, давайте, молодой человек, вспоминайте, стыдно не знать Пушкина! Молодой человек беспомощно развел руками. – А можно что-нибудь полегче, не стихи? – Ну, я не знаю, что может быть легче Пушкина для воскрешения памяти, – призналась женщина. – Разве что… Вам говорит о чем-нибудь слово «мама»? – Мама, – повторил Игорь и надолго задумался, бормоча про себя озадачившее его слово: – Мама, Мамай, мама миа, мамалыга, мамука, мамелюк, мамзель, мама не горюй, маму через панаму, мать-перемать, мать твою за ногу, я матерь Божия ныне с молитвою… – Вы не молчите, вы вслух говорите все, что вам в связи с этим словом в голову приходит. – Всё? – недоверчиво переспросил клиент. – Абсолютно! Ну, он и выдал. Извинившись. В начале. В середине. В конце. – Извиняться вам не за что. Разве за банальность ассоциаций. Но какой может быть спрос с человека, потерявшего память? Вот если бы вспомнили по ассоциации с этим ключевым словом что-нибудь неожиданное, мне намного легче было бы определиться, как вам помочь. – Что, например? – спросил Игорь, демонстрируя искреннюю готовность немедленно привести свою ассоциативную память в надлежащее состояние. – Так я вам и сказала! – погрозила дама наманикюренным пальчиком. – Амнезия амнезией, а как хитрить да ловчить, небось, не забыли! Игорь смущенно улыбнулся, но, вдруг вспомнив о полученный давеча травме, мигом согнал с лица эту чреватую неприятностями гримасу. – Молодой человек, – спохватилась дама, – а вы часом не зомби? – Не кто? – Мертвец, воскресший колдовскою силой. – А что, похож? – Если с ужастиками сравнивать, то не очень. Но кто может знать наверняка, как они выглядят в реальной, а не в виртуальной действительности?.. Дама перенесла свое внимание на экран, сыграла что-то неторопливо-глубокомысленное на клавишах и, вероятно, не добившись нужного звучания, недовольно поморщилась. – Послушайте, голубчик, – сказал дама, доверительно понизив громкость, – а так ли уж необходима вам ваша память? У вас есть уникальная возможность начать жизнь заново, с чистого листа. Подумайте, сколько людей напрасно мечтает об этом! А вдруг вы окажетесь преступником, которого разыскивает милиция, или американским шпионом, или вообще каким-нибудь маньяком… – А если наоборот? – возразил Игорь, слегка вздрогнув при последнем сказанном дамой слове. – Если окажусь приличным человеком с интересной работой, любимой семьей, верными друзьями и отличными перспективами? – Вряд ли, – с сомнением покачала головой женщина. – Счастливые и благополучные памяти не теряют, у них это не принято. Да и в одиночестве, подобно вам, они не оказываются… – А если я в служебной командировке в чужом городе памяти лишился и теперь не имею возможности со своими связаться?