3 Лидия Петровна уселась на галантно пододвинутый бедуином стул, откинула чадру и с интересом оглядела помещение. Ресторан «Ноктюрн» представлял собой нечто вроде живительного оазиса посреди знойной аравийской пустыни. Три высокие пальмы в хрустальных кадках, изумрудный дерн лужайки и серебристый ручеек, журчливо несущий свои подсиненные воды по пластиковому желобу, радовали глаз своим поэтическим великолепием. Время от времени из густых зарослей верблюжьей колючки доносился голодный рык льва, а с противоположной стороны, из-за панорамы бархана, – размеренный звон колокольчиков каравана и пронзительные трели муэдзина, сзывающего правоверных на молитву. Словом, полная иллюзия Востока из арабских сказок. Декорации текущей недели… Лидия Петровна была очарована и раздосадована разом. Подумать только: если бы не Анна Сергеевна… не Анечка, ей бы и в голову не пришло заглянуть сюда – слишком дорого, ярко, необычно. Все, что она время от времени позволяла себе, так это сходить с мужем раз в неделю в шашлычную «У Гиви». И пусть там кормили вкусно, сытно и недорого, но внешнего лоску, конечно, не хватало, ощущения праздника не возникало… Лидия Петровна бросила взгляд в окно, смотревшее на Морской Бульвар. По широким тротуарам с величавой неспешностью текла толпа покупателей исполнить свое главное назначение в жизни: зайти, увидеть, приобрести… Перевела взгляд на свои маленькие перламутровые часики – подарок Анны Сергеевны, – и улыбнулась, вспомнив об этом, и принахмурилась, осознав, что обеденный перерыв приближается к концу, а она даже еще не приступила к обе… то есть к ленчу. Пора, давно пора отвыкнуть от совковых замашек, – приличные люди обедают не раньше семи вечера. Бедуин подал ей роскошно оформленное меню. На четырех языках. Господи! – округлились глаза Лидии Петровны – это в долларах, фунтах или кувейтских динарах? А что, если Анечка не придет? Мало ли, на работе задержится или еще что-нибудь помещает… На висках выступили блестки холодного пота. В голове замелькали колонки цифр. Лидия Петровна лихорадочно пыталась сообразить, сколько денег осталось у нее на кредитной карточке, после всех этих сумасшедших трат на дорогие наряды, парфюмерию, массаж, салоны красоты. Как назло именно сегодня она поручила мужу оплатить коммунальные услуги по их общесемейной карте, а заодно выяснить, откуда взялся этот умопомрачительный счет за телефонные переговоры с каким-то Сиднеем. Две молодые американки за соседним столиком заказали, к удивлению Лидии Петровны, «Манхэттен». Лидия Петровна вновь уставилась в меню, в котором ничего крепче розовой воды, фруктовых соков, шербета и, естественно, кофе, не обнаружила. Сегрегация или дискриминация? – подумалось Лидии Петровне. Оказалось ни то, ни другое. Всего-то на всего следовало сменить чадру туземки на соломенную шляпку европейской колонизаторши. За дополнительную плату, разумеется. Лидия Петровна, получив вместе с соломенной шляпкой карту вин, остановила свой выбор на «Кровавой Мэри». Получив коктейли и отпив по глотку, американки весело защебетали о чем-то, то и дело озаряя друг дружку ослепительными пятидюймовыми улыбками. Лидия Петровна после минутного колебания решилась осторожно погрузиться в размеренную стихию гнусавой американской речи. – Я каждый день молюсь о чуде, пусть маленьком, но, тем не менее, очевидном и приятном. Однако Господь что-то медлит с одолжением. Как ты думаешь, куда он клонит? Может, я неправильно молюсь? Но я пользуюсь «Плимутским сборником»! Странно… – Я полагаю, он испытывает тебя. Твою веру, твою волю, твое терпение… – Ах, я так на него надеюсь!.. Бедуин поставил перед Лидией Петровной ее коктейль. Лидия Петровна пригубила и счастливо улыбнулась: нет, недаром она мучилась на этих курсах американского разговорного! Теперь она почти все понимает. Если еще и над произношением поработать… И поработает, непременно поработает, – когда они с Анечкой посетят Сан-Франциско. Сказывают, осень там ужас как прелестна. Ах, скорее бы осень… И тут она увидела Анну Сергеевну – без туземной чадры, без колониальной шляпки, – и подобострастно склоненного, раком пятящегося, рассыпающегося в отборных любезностях метрдотеля, облаченного в роскошный костюм арабского шейха. – О май Лорд, какая женщина! – ахнули рядом американки. Лидия Петровна ревниво покосилась в их сторону. В людях она разбиралась плохо, – никогда не могла толком отличить масленой улыбки от скабрезной, вечно их путала и часто попадала впросак. Умудрилась дожить до бальзаковских лет с душой, сердцем и прочими жизненно важными органами не тронутыми жареным петухом истинной страсти. А все потому, что с мужем не повезло. Мало того, что этот сухарь презирал женщин за доступность, а мужчин – за падкость на таковых, так он еще и храпел во сне совсем неромантично, а как-то даже оскорбительно, словно издевался над ночью как порою любви, словно и во сне беспрестанно повторял свою дурацкую избитую шутку: «все под контролем, секс – дело техники, привет доктору Фрейду». Тем разительнее оказался контраст, когда ошеломленная Лидия Петровна очутилась в объятиях Анны Сергеевны, пообещавшей жарким ртом пробудить ее истинную сущность. И сдержавшую свое обещание. Впервые Лидию Петровну не трахали, но любили – нежно и восторженно. Впервые она была озабочена не скорейшим удовлетворением своей распалившейся сдуру похоти, но доставлением удовольствия партнеру, стонам которого, то бишь которой, радовалась не меньше, чем собственным пронзительным обморокам, сладострастным судорогам и ликующим рыданиям. Впервые любовь, как наука страсти нежной, наполнилась для Лидии Петровны конкретным упоительным содержанием… Между тем Анна Сергеевна, отделавшись, наконец, от назойливой услужливости метрдотеля, устремилась навстречу Лидии Петровне, – вся такая цветущая, роскошная, триумфальная, затмевающая своей красотою самых свежих, самых розовых эвдемионов. – Привет, Лидочка! Извини за опоздание, но… Лидия Петровна привстала и Анна Сергеевна, прервав на полуслове свои оправдания, прильнула к устам подруги. Поцелуй был нежен, изыскан и мало слюняв. Лидия Петровна замерла, задохнулась, отпрянула, села и, зардевшись как маков цвет, потупилась в лучших отечественных традициях – с набежавшей на краешек ресниц трепетной слезинкой. – О, Анна! – подскочил к их столику смазливый брюнет в шароварах, в плаще, но без чалмы. – Должен тебе сказать, что ты прекрасно выглядишь! – Ну, раз должен, говори, – покладисто усмехнулась Анна. – Но я… я вроде бы уже сказал, – опешил приторный красавчик. – Да? Надо же, а я и не заметила. Извини… Лидия Петровна рассмеялась с оттенком нервности. Анна Сергеевна успокоительно похлопала ее по руке, дополнив этот чисто дружеский жест нежным касанием прохладной ножки. – Ты заказала что-нибудь поесть, любимая? – Нет, только коктейль… – Можно я допью? – И Анна Сергеевна, не дожидаясь официального согласия, жадно припала к высокому бокалу с остатками «Кровавой Мэри» как раз в том месте, где запечатлелись следы напомаженных губ Лидии Петровны. От такого изысканного любовного жеста Лидия Петровна почувствовала томление во всех интимных местах одновременно. Кровь отлила у нее от лица, в груди обнаружился восторженный холодок, в затуманенных негой глазах душа просияла… – Анечка, ты очень голодна? – пролепетала Лидия Петровна, с трудом соображая, зачем она задает этот дурацкий вопрос. – Боишься опоздать на свою водозаборную станцию? – усмехнулась Анечка. – Лидия, сколько раз тебе повторять: ты не кто-нибудь, ты – начальство! Вот и веди себе соответственно. Начальство не опаздывает, оно задерживается. А может и вообще в конце рабочего дня появиться. Или предупредить по телефону, что на важном совещании и сегодня его не будет… – Ах, Анечка, – смутилась Лидия Петровна, – я же всего только два месяца как начальником стала, не привыкла еще… – Привыкай побыстрее. Я тебе помогу. Какой там номер у твоего зама? – Анна Сергеевна достала из сумочки сотовый телефон, набрала продиктованный номер и передала трубку подруге. – Алё, – робко пискнула Лидия Петровна. Анна Сергеевна моментально вырвала у нее из рук телефон и дала отбой. – Ты что, родная! Кто же так с подчиненными разговаривает? С подчиненными говорить надо так, чтобы у них даже мысли не возникло сказать тебе в ответ что-нибудь еще, кроме «есть», «все понял» и «будет сделано». Ясно? – Я просто не знала, что мне сказать, – пролепетала в свое оправдание Лидия Петровна. – Скажи, что в мэрии на совещании… – А если он позвонит – проверит? – Уволишь за несоответствие занимаемой должности. У меня, кстати, есть для тебя замечательная кандидатура на эту должность… – Ой, да как же это? – изумилась Лидия Петровна. – У нас ведь не частная лавочка, – государственная… – Тем легче выгнать неугодного, – заверила ее Анна Сергеевна. – А впрочем, дело твое… Если тебе не терпится вернуться на работу, то пожалуйста, я ведь тебя не неволю… – И Анна Сергеевна с самым принужденным видом уткнулась в раскрытое меню. Почувствовав, что ее личная жизнь пришла в столкновение со служебным долгом, Лидия Петровна попыталась быстренько собраться с мыслями. И хотя их у нее оказалось в наличии целых три, ей это почти удалось… – Как насчет ебабы и мак-любе с кускусом? – безразличным ровным голосом поинтересовалась Анна Сергеевна, не отрывая сосредоточенного взгляда от роскошного, обтянутого телячьей кожей перечня блюд. – Я даже не знаю, что это такое… Наверное очень дорого? – обрадовалась Лидия Петровна перемене темы. – Обычные арабские блюда по средним европейским ценам… – А, – попыталась облегченно вздохнуть Лидия Петровна, – вон оно как… – и, не выдержав, взмолилась, – Анечка, ласточка, не сердись, пожалуйста! Можно я на работу потом позвоню, после обе… ленча? – Можно, – милостиво улыбнулась Анечка и, слегка оттаяв, предложила: – А не послать ли нам этот Восток к шайтану и не заказать ли дьерпской ушицы под лесбосским вином, а? – И, мельком взглянув на таращившихся американок, сладострастно облизнула свой указательный пальчик и с томной игривостью провела им по вздрогнувшим устам подруги сердца, как бы в подтверждение древней истины – любовному счастью необходимы свидетели, чтобы в случае чего подтвердить: дескать, действительно, была любовь, – большая, светлая, страстная, а никакая не похоть, приправленная расхожими словесами о знойных чувствах… Наконец губы их сблизились в жаркой, упоительной неге гоморрского лобзания. – Наташка, – шепнула одна американка другой, – я ху…ю, неужели даже такая классная баба не может найти себе нормального мужика?! – С жиру бесятся, Светка, с жиру, – не разжимая губ, шпионской неразличимой скороговоркой ответила ей соотечественница. – Гм, – виновато кашлянул деликатный бедуин, замирая над парочкой в позе подобострастного безразличия. – Дьерпской ухи, лесбосского вина, салат бокер, – не отрываясь от возлюбленной заказала Анна Сергеевна. – И будьте добры попросить ваших львов и муэдзинов заткнуть свои пасти, иначе это сделаю я… – Слушаюсь и повинуюсь, – поклонился бедуин в церемонном восточном поклоне и, состроив зверскую рожу, двинулся в направлении верблюжьих колючек. 4 Казачья слободка Южноморска. Сохранилось, правда, одно только название. Ни тебе покосившихся хат, ни хлипких заборов, ни гусиного гоготания, ни петушиных боев, ни собачьей брехни, ни даже густого мата трудовых буден. Аккуратные двухэтажные коттеджи, живые изгороди, бетон, стекло да яркий разноцветный пластик безликих магазинов, лавок и кофеен. Если и встретится пес, то обязательно какой-нибудь престижной породы, в непременном ошейнике с медной табличкой, на которой выбиты адрес, кличка, номер регистрации и даже отметки о прививках, что, впрочем, не спасает от довольно чувствительного штрафа, если этому псу вдруг вздумается отмочить чего-нибудь незаконного на фонарный столб, облаять прохожего и как-либо еще выказать свою невоспитанность. Собачьих патрулей развелось не меряно. Штрафуют немилосердно. Приличному псу приходится то и дело предъявлять доказательства своей благонадежности. Пока доберется до дому с хозяйской кошелкой в зубах, пиво, само собой, перегреется, четвероногому другу достанется за нерасторопность, а патрулю хоть бы хны, – и не подумают войти в собачье положение, порадеть трудовой псине. Ну вот, так и знал, еще один патруль! Ведь буквально только что обшмонали всего! И кто их там в этой мэрии наштамповал столько на наши бедные головы! Здоровенный ньюфаундленд покорно остановился, пригнул безвинно виноватую голову и неискренне, с фальшивым усердием завилял хвостом. Однако патруль повел себя странно, едва внимание обратил. Ясное дело, какую-нибудь подлянку затевают, беды потом не оберешься. – Проходи, песик, проходи, не отсвечивай, – поторопил один. Ну да, так он вам и поверил. Он пройдет, а вы потом такой счетец пришлете, что хозяин со свету сживет. Жена, скажет, и то дешевле тебя, скотины волосатой, обходится. Словно он виноват, что волосатый! Да может, он вообще мечтал каким-нибудь лысым фокстерьером уродиться. – Ну, чего встал? Иди, тебе говорят! Пшел! – прикрикнул второй. Ньюфаундленд оглядел патруль печальным еврейским взглядом и присел на тротуар, всем своим видом демонстрируя трогательную лояльность. – Товарищ капитан, – пожаловался в рацию первый, – тут какая-то псина к нам пристала, проходу не дает, демаскирует, падла. Может, пинка ей дать? – Отставить пинка, Исиков, – строго сказала рация. – Не забывайте, вы теперь собачий патруль. Собака ждет от вас определенных действий. Я же предупреждал вас, чтоб проштудировали устав кинологической службы… – Дык, товарищ капитан, когда б мы успели? Сами знаете, всю ночь в горах по тревоге промерзли… – Ладно, не жалобись, Валерий. Значит так. Первым делом осмотрите ошейник, там должна быть металлическая пластина с паспортными данными: адрес, кличка и так далее. – Джанаев, взгляни-ка псу под загривок, есть там пластина? – Сам взгляни, – огрызается напарник. – У него вон клыки какие! Такому палец откусить, что фонарь обоссать… Ньюфаундленд протестующее заскулил: дескать, не было такого, не обсыкал он никаких электрических приборов в общественных местах, можно сказать, с самого нежного щенячьего возраста, да и тогда тоже ничего подобного себе не позволял, поскольку воспитывался в диком лесу у просвещенного заводчика. – Осмотрел? – поинтересовалась рация. – Осмотрел, – сказал патрульный. И действительно, приблизился, нагнулся, прочитал: – Кличка «Артамон» (пес кивнул, подтверждая, мол, твоя правда, начальник). Хозяин – некто Ландышев Андрей Андреевич. Адрес: Южноморск, улица генерала Шкуро, восемнадцать. А дальше какие-то цифры и буквы нерусские… – Это маркировка прививок против всякой заразы, – объяснила рация. – Ну что, ушел? – Никак нет, товарищ капитан. Сидит как сидел, в зубах кошелку нянчит.