Одновременно с этими треволнениями на берегу защищенной и обширной бухты строилось поселение. Ввиду использования древесины процесс недолгий. Дома росли как грибы, в течение одного дня. Все застраивалось продуманными типовыми проектами. Но сам город должен был подняться на другом берегу бухты. Его разбивка началась, едва определились с планировкой поселка. Широкие прямые улицы должны были разделить Измайловск на квадраты. К слову, Борис подумал было, что Москаленко обидится, но она только отмахнулась. Не Москвой же нарекать главный родовой город. Ее фамилия на название ложится неблагозвучно. Правда, удивилась, отчего не Топилинск, коль скоро речь о реальных корнях Бориса. Но тот настоял на своем, и матушка просто согласилась. Уже к осени поселок стоял, а переселенцы приготовились к первой зимовке. Плюс были построены кирпичный и цементный заводы, которые с приходом морозов начали выдавать свою первую продукцию. Борису не улыбалось быть в полной зависимости от привозных материалов, коль скоро он сам может обеспечить свои владения всем необходимым. Опять же, рабочие места для переселенцев. Ну и наконец, ему это было интересно. Стать основателем города. Волнующе, если не сказать больше. На следующий год пришлось пободаться с американцами. Причем не обошлось без смертных казней. Правда, на этот раз не поголовных. Жизни лишились четверо изуверов, вырезавших стойбище аборигенов. По данному факту было проведено тщательное расследование. Наученный опытом с хунхузами, Измайлов не стал замалчивать этот эпизод и сам раструбил о случившемся на весь свет. Но с выгодной ему стороны. Для этого ему пришлось прибрать к рукам по одному изданию в России, Англии, Франции, Германии и Соединенных Архипелагах Америки. Влетело в копеечку, но вложения себя полностью оправдали. Тут ведь главное – первым выкрикнуть «правду», а там пусть доказывают обратное. Догоняющему всегда тяжелее, чем убегающему. Так что Борис на этом еще и заработал кое-какие очки. Но дело не только в поддержании положительного образа молодого, дерзкого и справедливого боярина, создающего свою вотчину в диких краях. Помимо этого, до каждого дошло то простое обстоятельство, что следует десять раз подумать, прежде чем отправляться за удачей на подконтрольную Борису территорию. В начале этого лета удалось запустить сразу три предприятия. Металлургический комплекс, где плавили чугун и варили сталь, причем весьма хорошего качества. Не сказать, что столь уж большие объемы производства. Заводу еще расти и расти. Но внутренние потребности уже перекрыли с лихвой. Да еще и продают в тот же Китай. На прицеле – Япония, куда уходит пока только уголь. Наладили производство холодильников. Тесть также их выпускал, по лицензии. Но, во-первых, у Измайлова была другая модель. А во-вторых, Борис и не подумал налаживать у Яковенкова организацию производства. У себя же запустил конвейер, серьезно увеличивающий объемы и удешевляющий изделия. И дело пошло. Да так споро, что первый сухогруз уже отправился в колониальные владения Франции. Ну а где еще этот товар будет востребован особо, как не в жарких краях? Третьим предприятием был механический завод, перевезенный с Голубицкого. Вот никакого желания обеспечивать поступления в казну чужому дяде. Тем более морские перевозки отличает дешевизна, а потому и на цене это особо не скажется. Да и механизация производства в значительной мере удешевляла накладные расходы. В планах на этот год было еще запустить производство канцелярских товаров. Благо в металле недостатка не наблюдалось. А потребность в этой продукции будет от года к году только расти. Мелочь. Но с миллионными доходами в не такой уж и далекой перспективе. Ну и заложили судостроительный завод, где правил бал сманенный Измайловым корабельный инженер Турусов. А вот нечего этому новатору делать у Голубицкого, не сумевшего рассмотреть его потенциал. Правда, с верфью так скоро не получится. Опять же, приток населения не столь уж и велик, как хотелось бы. Не горит желанием народ ехать в дальние края. А прельстить их пока особо нечем. Но ничего. Лиха беда начало. Все еще наладится… – Прошу вас, сударыня. – Закончив набросок, Борис протянул покупательнице картон. – Ах! Каких-то пять минут, и глаз не отвести. Вы настоящий талант. Только, по-моему, вы мне польстили, – рассматривая свое изображение, произнесла она. – Увы, сударыня, я не умею лгать и пишу ровно то, что вижу. Знали бы вы, сколько раз это выходило мне боком. К сожалению, наш мир многогранен и не все так красивы, как вы. – Да вы прямо обольститель, – одарив его многозначительной улыбкой, произнесла она. – Сударыня, вы позволите вас на минутку. У меня возник к вам небольшой вопрос, – пришел на помощь Борису владелец галереи. Измайлов бросил на него мимолетный благодарный взгляд. Как же он устал отбиваться от навязчивых дам! И ведь дело не в нем самом и не в крепком молодом теле. Найти такого для услады не составит труда. Но вот покувыркаться с одаренным, да еще и прикоснуться к таинственности, а паче того, раскрыть его инкогнито, – это совсем другое дело. Но спасибо Станиславу Ильичу, который с успехом пресекал подобные нападки. Избавившись от назойливой клиентки, Борис повел взором по салону и, не удержавшись, удивленно хмыкнул. Подумать только! Эта-то красавица откуда нарисовалась? Странно, что она одна. Впрочем, совсем необязательно тащить с собой наемника из-за океана. Бретеров хватает и в России. Сеньорита да Мота целенаправленно двигалась к его двойнику. Борис прижал локти, ощутив под пиджаком два «бульдога». По обыкновению, слева – с травматическими патронами, справа – с боевыми. Вместо эпилога Николай так же приметил приближающуюся к нему девушку. Как, впрочем, и узнал, хотя видел прежде только на фотографиях. – Сеньор Измайлов, – легким кивком приветствовала она Николая. – Москаленко-Измайлов, сеньорита да Мота. С некоторых пор это принципиально важно. Какими судьбами в Москве? – передавая наполненную тарелку подошедшей Москаленко, поинтересовался Николай. Ни капли лжи. Николай имеет личное дворянство, и ему на полном законном основании выписали паспорт на вымышленное имя. Обычная практика для любителей путешествовать инкогнито. И нет никаких препятствий к тому, чтобы назваться фамилией и именем боярина. Так просто не поступают, но на законодательном уровне не запрещено. Так что Николай ничуть не лгал. – О-о-о, я уже давно в Москве. Поджидаю старого знакомого, – заговорила да Мота, беря фужер с шампанским. – Разбросала судьба, знаете ли. Но месяц назад пришла благая весть, что он вскорости появится в столице Российского царства. У меня быстроходная яхта и отличный экипаж. Так что переход через океан оказался нетрудным. – Уверены, что оно того стоило? – хмыкнул Николай. – Я всегда уверена в том, что делаю, – с милой улыбкой произнесла она. – Надеюсь, что это действительно так. А сейчас прошу нас простить. Мы хотели перекусить и переговорить, – произнес двойник. – Разумеется. Повторю: очень рада нашей встрече, – двусмысленно произнесла баронесса. – Та самая да Мота? – едва она отошла в сторону, поинтересовалась Москаленко. – Да, сударыня. Я узнал ее по фото. – Не живется же ей спокойно! – хмыкнула Елизавета Петровна. – И что, ей никто и ничего не может сделать? – удивилась Катя. – А что ей предъявить? – пожала плечами Москаленко. – Она ведь не умышляет убийство, а опирается на кодекс чести. Гибель на дуэли убийством не является, даже если поединок подстроен. Конечно, общество такое осудит, но бретерам без разницы. А сама эта девица подставляться в открытую не будет. Вот и выйдет сухой из воды. – Ну уж нет. Я ей не позволю… – Катя, ты ничего не будешь делать. И довольно об этом, – припечатала Елизавета Петровна. Катюша хотела было возразить, но встретилась с непреклонным взглядом свекрови. Да-да, все так серьезно. Подругами они были до замужества Кати. Теперь же она была ее невесткой со всеми вытекающими. И спуску ей никто давать не собирался. Тем более в этом вопросе Москаленко получит полную и безоговорочную поддержку Бориса. Они пробыли на вернисаже примерно час. Тот факт, что боярин не стал ничего покупать, никого не удивил. За коллекционированием его никто не замечал. Зато Елизавета Петровна подобрала себе картину. Ведь многим известно, что она собирает работы Некто, начиная с самых ранних. Вообще-то Борис хотел ей подарить, но она решила не изменять традиции. Опять же это лишний штрих для конспирации. Они вышли на крыльцо и, тихо переговариваясь, поджидали авто, когда раздался резкий и едва различимый хлопок. Ноги Николая тут же подломились, и он упал на колени, а потом завалился набок. На его белой рубашке, выглядывавшей в просвете между полами смокинга, разливалось алое пятно. – Убили-и!!! – прокричал чей-то женский голос. Тут же послышались испуганные вскрики. Тревожный гомон. Отрывистый рык Якова, отдающего команды двоим телохранителям Измайлова и парочке волкодавов Москаленко. Трель полицейского свистка. Цокот копыт пролетки, извозчик которой решил оказаться как можно подальше от места происшествия, чтобы не затаскали по участкам. – Николай! – вскрикнула Катя и тут же опустилась на колени, дергая шнуровку своей сумочки. – Терпи, Коленька. Терпи, родной, – причитала она, стараясь нащупать в сумочке «Аптечку». Наконец ей это удалось, и, вскрыв крышку, она приложила артефакт к груди двойника, уже не подающего признаков жизни. Отжала кнопку… Николай глубоко вздохнул и тут же залился краской стыда. Угу. Эфир – он такой. Затейник, каких мало. – Катя! Борис выбежал из дверей галереи и, растолкав зевак, пробился к жене, которую вместе с Москаленко и пришедшим в себя Николаем прикрывали волкодавы матушки и Яков. – Все в порядке. Это не моя, – увидев, что взгляд Бориса прикован к окровавленным рукам, поспешила проинформировать супруга. – Борис Николаевич, вам лучше уйти, – словно из ниоткуда появился жандармский шпик. – Вы бы лучше раньше делали свою работу, а не сейчас. – Раньше, позже… Сейчас это не имеет значения. Войдите в помещение, не усложняйте нам работу. – Пойдем, Катенька. Николай, ты как? – Кхм. Уже все хорошо, – вертя в пальцах деформированную свинцовую пулю оживальной формы, ответил тот. Борис взял ее в руки, внимательно осмотрел. Вот же. Словно и не была только что в теле. Ни капли крови. Ага. Судя по всему, стреляли из пневматики. Огнестрел в любом случае оставил бы копоть. Уж это-то не кровь, «Аптечка» ее не отчистила бы. – Я же говорил! – торжествующим тоном возвестил Хрусталев. – Надеюсь, вы понимаете, что у меня для этого были веские основания, – произнес Борис. – Вне всякого сомнения. Но я был прав! – Правы, конечно. Глупо было бы отрицать очевидное. Господа, приношу всем свои извинения. У меня не было и мысли кого-либо задеть. С самого начала это была вынужденная мера. – Картина, написанная рукой Русского Гризли! Дайте две! – хмыкнула молоденькая девушка. Развернулась и вышла из холла, отправившись в выставочный зал. Странное дело, но за ней потянулись и другие. Дурдом! Поиски стрелка не увенчались успехом. Как не обнаружили и место, откуда был произведен выстрел. Предположительно злоумышленник воспользовался лестничной клеткой доходного дома. И это все. Никаких следов и свидетелей. Через два часа они наконец вернулись в гостиницу и уединились в номере. – Испугалась? – подойдя к жене со спины и обняв ее, выдохнул Борис ей в самое ушко. Катя стояла над детской кроваткой, в которой спала годовалая Анюта. Не дождалась родителей, уснула с няней. Вообще-то подобное редкость. Семья у них дружная, и Борис, несмотря на всю свою занятость, старается уделять родным как можно больше времени. Это вполне возможно, если правильно распределять дела. У него подобный опыт имелся. Поэтому сказки на ночь дочке – явление вовсе не редкое. Но случается и вот так. Хотя и нечасто. – За Колю. Испугалась, что не успею или Эфир решит, что его смерть должна быть безвозвратной, и он разменяет свою едва начавшуюся жизнь, исполняя свой долг. – Именно на эту службу он согласился. – Знаю. И что, после пережитого ты его не отпустишь? – Он поклялся отдать за меня свою первую жизнь, пока я в ней буду нуждаться. – И?