– Да. Мой друг известил меня об этом. Поздравлять до срока – дурная примета, а потому я скажу иначе: рад, что не ошибся в вас. Если вы и дальше пойдете столь же напористо и целеустремленно, то уже в ближайшие годы в России может появиться новый княжеский род. – Мне не нужен ни боярский, ни княжеский титул, если рядом не будет вашей дочери. Все, чего я хотел до встречи с ней, – это стоять на мостике своего корабля, быть независимым и поступать по своему усмотрению. Разумеется, в рамках закона. Но, едва познакомившись с нею, я потерял покой. Узнав получше, задался целью встать вровень с нею и идти по жизни рука об руку. И если этого не будет… – А как же люди, что пошли за вами? – вперив в него внимательный взгляд, полюбопытствовал боярин. – Все, кто пошел за мной, уже получили больше того, что я обещал. – А Елизавета Петровна? – Ей я ничего не обещал. Но благодаря мне финансовое положение рода, принявшего меня к себе, значительно улучшилось. – Борис Николаевич, а где ваши родители? Настоящие родители. Вам известна их судьба? – ни с того ни с сего поинтересовался Яковенков. – К чему этот вопрос? – Это не ответ. – Разумеется, я знаю, как у них дела. Пусть лично и не навещал ввиду непростых взаимоотношений с боярином Морозовым. Я регулярно отправляю им денежные переводы, которые сегодня дошли до тысячи рублей в месяц. Помог подтянуть Разумность как батюшке с матушкой, так и брату. Они сейчас учатся и, если не станут лениться, то вскоре поднимутся до пятой ступени. Сестренки пока еще малы, но и о них не забуду. – А отчего вы не приблизите брата к себе? – Петьку-то? Я могу залить его опытом по самые брови. Но ничего не смогу поделать с его ленью. Захочет учиться и расти над собой, помогу. Будет сидеть в ожидании подачек, сам виноват. Без средств я его не оставлю, но и на многое пусть не рассчитывает. В моей же команде только те, кто готов трудиться на свое будущее. – Понятно. Это хорошо, что вы не забываете об отчем доме, – удовлетворенно кивнув, произнес боярин. – То есть они так и останутся на Морозовском? – Это им решать. Обоснуюсь, вызову их к себе. Если пожелают, переедут. Нет, значит, так тому и быть. – Рад, что мы не ошиблись в вас. Катя непременно поинтересовалась бы этим вопросом, ибо из Ивана, не помнящего родства, толку не будет. – Так она и интересовалась, – пожал плечами Борис. – Георгий Иванович, эти ваши вопросы… Могу ли я надеяться, что ваш друг сообщил вам хорошую новость? – Можете, Борис Николаевич, – хмыкнул боярин и тут же уточнил: – Но Кате о том ни слова. – Отчего? – Ну должна же она немного попереживать. Не все же мне мучиться. Думаете, каково мне было узнать, что она положила на вас глаз? – Предполагаю, что радостью вы не воспылали, несмотря на мою одаренность. – Именно. – Я могила, – заверил Борис, вовсе не уверенный в том, что сумеет сдержать обещание. – Вот и замечательно, – удовлетворенно подытожил Яковенков, поднимаясь из кресла… Глава 31 Боярин Москаленко-Измайлов – Господа, всякому здравомыслящему человеку понятно, что за таинственным псевдонимом Некто прячется боярин Москаленко-Измайлов, – произнес молодой светский хлыщ. Впрочем, это только видимость, потому как на деле ему было уже под сотню лет. Долой одно возрождение. И, судя по всему, при трагических обстоятельствах. А иначе при наличии такого артефакта, как «Аптечка», и быть не может. – И с чего такие выводы, Петр Анисимович? – поинтересовался другой, практически копия первого. – Посудите сами, господа. Последний вернисаж Некто случился три года тому. И тогда, и сейчас он совпал с посещением столицы любимцем государя. – Не факт, Петр Анисимович. Помнится, в прошлый раз боярин присутствовал на очередном вернисаже Некто в этой самой галерее. Причем одновременно с мастером, раздающим автографы. Прямо как сейчас, – указывая бокалом в сторону художника, делающего набросок на картоне, возразил еще один собеседник. Компания из трех мужчин и двух девушек не больно-то и сдерживалась, говоря громко, буквально балансируя на грани приличий. Борис не мог их не слышать, однако продолжал делать вид, что ничего не замечает, сосредоточившись на рисунке. Ну вот так у него повелось раздавать автографы. Помимо подписи на самих картинах еще и набросок на картоне. Хорошо хоть на это могли рассчитывать только купившие масляную картину. Вообще-то он подобный порядок не определял. Оно как-то само сложилось. Покупателям не доставало смелости, приобретя акварель, рассчитывать еще и на рисунок мастера. Дверь отворилась, впуская в зал очередных гостей. При их виде щека Бориса непроизвольно дернулась. Вроде все именно так и задумывалось. Парочка посетителей отрабатывает свои роли. Но сердце кольнуло ревностью. Эк Катенька льнет к своему кавалеру! Нет, понятно, что он вроде как ее любимый супруг, на которого она положила глаз еще до того, как тот добился дворянского звания. Но это для всех. На деле же ее муж сейчас стоит, вооружившись карандашом, перед мольбертом. А рядом с женой Николай, его двойник. Вячеслав Леонидович хорошенько поработал, вдалбливая в него азы художественного мастерства. Но добиться удалось откровенно мало. Разве только на вполне сносном уровне подковать в теории. Кисть же при посторонних ему в руки лучше не брать. Зато в другом он преуспел куда больше. Походка, осанка, характерные жесты, выражение лица, голос. Спутать их было просто. А уж если учесть то, что он хорошо изучил круг общения и знакомых Бориса, как и его недоброжелателей, то и вовсе можно было поаплодировать. Правда, делать эти достижения достоянием общественности никто не собирался. – Хм. Петр Анисимович, сдается мне, это боярин Москаленко-Измайлов с супругой, – заметил второй. – И матушкой, – ввернул свои пять копеек третий, приметив чуть приотставшую Елизавету Петровну. – Смею предположить, что это двойник. Этакий прием для повышения ажиотажа вокруг картин, – стоял на своем тот. – Допустим, Некто не боярин Москаленко, который, что общеизвестно, является одаренным художником. Но кто-нибудь видел, чтобы он продавал свои картины? Кто-то может похвастать тем, что в его коллекции находятся полотна боярина? Ну хоть один человек? А ведь чтобы достигнуть мастерства, нужно написать сотни холстов. – Мы не представлены. Москаленко-Измайлов. С кем имею честь? – Николай и не подумал проходить мимо. – Позволь тебе представить, Боренька. Мой старинный знакомый, Хрусталев Петр Анисимович. Потомственный дворянин, с некоторых пор ушел на гражданскую службу, – вклинилась в разговор Москаленко. – Очень приятно, – произнес Николай, выразительно взглянув на Елизавету Петровну. Николай был попросту лишен выбора. Он не мог пройти мимо, не обратив внимания на этот выпад. И тут вдруг в дело вмешалась Москаленко. Да так решительно, что никаких сомнений: она не позволит разрастись даже малейшему намеку на перепалку. – Боренька, Катюша, подождите меня, пожалуйста, у фуршетного столика. Признаться, очень хочется есть. Положи мне на свое усмотрение, – попросила она девушку. Ну что тут сказать. Сын, пусть и приемный, но самый настоящий, и невестка, без каких-либо оговорок. Они не имели шанса не подчиниться ей. Во всяком случае, пока дело не дошло до открытых оскорблений. А по факту Николай не имел права встревать в перепалку, которая могла навредить Борису. Одно дело, когда двойник в дворянском звании изображает своего сюзерена, дабы защитить его, и совсем иное, когда он начинает лгать от его имени. Это уже совершенно иная материя. И подобное общество уже не спустит. – Петр Анисимович, мой сын – выходец с рабочей окраины, а потому умеет довольствоваться малым. Придется, так и коркой черствого хлеба. Но так уж вышло, что с того момента, как Борис покинул родной остров, он в деньгах не нуждался. Уже в пятнадцать он захватил свою первую шхуну. Милая, прекрасный наряд, – обратилась она к одной из девушек в компании, обряженных в юбку-брюки. Данный элемент гардероба за последние годы получил столь серьезное распространение, что его уже надевали на полусветские мероприятия. Это даже считалось эдаким шиком. – Благодарю. – Девушка кивком обозначила вежливый поклон. – Девять лет назад именно Борис нарисовал эскиз юбки-брюк на острове Альборан и предложил их портному Кристофору Коупленду, которого по сей день ошибочно считают их создателем. Хотя нужно отдать ему должное, сам портной себя таковым никогда не называл. И только эта новинка за прошедшие годы принесла моему сыну уже порядка пятисот тысяч рублей. Помимо этого, за ним числятся десятки изобретений, многие из которых сегодня кажутся обыденностью, но продолжают приносить ему дивиденды. Это кроме его заводов и фабрик. Мой мальчик никогда не испытывал финансовых затруднений, Петр Анисимович. Потому что всегда соизмерял свои аппетиты со своими возможностями. И потом, смею предположить, что над этими картинами господину Некто пришлось работать около года. Выручит он за них, при самых оптимистических прогнозах, порядка ста тысяч рублей. Работа над одним «Камуфляжем» занимает не больше недели, а стоимость его начинается от двухсот. Подумайте сами, нужно ли Борису продавать свои картины? Да еще и прибегая к подобным сложностям. Ни капли лжи. Только голые факты и призыв к логичным суждениям. А согласно им Измайлов поступал в высшей степени неразумно вопреки здравому смыслу. Но она не станет озвучивать эти выводы. Пусть собеседники сделают их сами. – Все же смею предположить, что не хлебом единым жив человек, – не желал униматься Хрусталев, хотя все в его компании уже были убеждены в абсурдности высказанных им предположений. – Петр Анисимович, все, на что вас хватило, – это сорок лет беспорочной службы на парусно-винтовом клипере. И погибнуть в первом же боевом столкновении. После чего сбежать на берег, устроившись на гражданской службе. Не вам судить о моем сыне. Завидуйте молча. А лучше бросьте это занятие и ищите причины ваших неудач не в окружающих, а в себе. И да. Не стоит благодарить меня за то, что я избавила вас от необходимости выйти к барьеру. Боря – отличный стрелок, знаете ли. И уже трижды смотрел в лицо костлявой. Господа, позвольте откланяться. Я и вправду очень голодна, – улыбнувшись, произнесла она и направилась к фуршетному столику. Вот только решительно непонятно, чего в той улыбке было больше: добродушия или оскала волчицы, защищающей свое потомство. Вот такие противоречивые чувства… – Сударь, я могу надеяться на автограф от мастера? – подошла моложавая женщина, явно заигрывая с молодым одаренным. Борис скосил взгляд на владельца галереи. В ответ Станислав Ильич едва обозначил одобрительный кивок. Мол, все в порядке, дамочка сделала приобретение. Ну а коли так, то милости просим. Пока рука привычно порхала над картоном, припомнились события прошедших трех лет. А годы эти выдались весьма насыщенными. Началось все с тезоименитства царя, где государь даровал ему титул боярина. Потом – пара часов нервного напряжения. А ну как Александр решил сосватать Катю кому другому? Ахтырские, на секундочку, княжеский род. Причем полностью лояльный дому Буровых. Несколько миллионов нервных клеток умерли напрасно, хотя поволноваться пришлось до самого финала. На этом балу сразу десять пар удостоились чести быть соединенными лично государем. И, к слову, новоявленный боярин оказался в конце списка. Вряд ли царь желал поиздеваться над Борисом. Скорее уж не мог позволить себе особо выделять его и пускать впереди представителей древних княжеских и боярских родов. Потом были предсвадебные хлопоты в Яковенковске. Впрочем, они обошли Бориса стороной. Ему только и нужно-то было сшить полагающийся мундир с обилием золотых позументов. Никуда не денешься. Положено. Хотя он и чувствовал себя в этом вычурном одеянии эдаким швейцаром. Ну или жеребцом в нарядной попоне. Но это не значит, что у него не было забот и голова не болела. Как бы не так! Хлопот было выше головы. Три больших грузопассажирских парохода. Имущества, продовольствия, живности, материалов и товаров на миллионы рублей. Помимо этого снаряжение боевого отряда как на войну. С мирным караваном туда соваться не рекомендовалось. Не смотри, что архипелаг в глубине российских территориальных вод. Так оно в результате и вышло. Бой с хунхузами случился, едва караван только подошел к Сучану. Ничего серьезного. Вооруженная шхуна в деревянном корпусе. Правда, на борту новенькие «Армстронги». Да еще и снаряды с пироксилиновой начинкой. И все это – при неплохих наводчиках. Впрочем, данное обстоятельство помогло бандитам мало. Когда же Борис узнал, что именно они творили на островах, то без лишних разбирательств приговорил всех к окончательной смерти. Хунхузы отправились на дно с грузом на ногах. Было у него право судить и казнить. Это в центральных областях бояре, князья и даже царь действовали с оглядкой на общественное мнение, а потому их приговоры не отличались жесткостью. В его ситуации любое милосердие будет рассмотрено как слабость. А он слабым не был. Уже через месяц на новое поселение было совершено нападение. Хунхузы рассчитывали на богатую добычу, а потому сумели собрать целую армаду из разномастных кораблей. Пришлось изрядно потрудиться, прежде чем удалось справиться с этой напастью. Причем драться пришлось не только на море. Незваные гости сумели высадить многочисленный десант. Так что драка вышла знатной, и пришлось перевести чертову уйму боеприпасов, что серьезно ударило по мошне новоявленного боярина. Зато опыта получилось добыть миллионов на пять. Ну и парочку тысяч пленных, которых определили на каторгу добывать уголек. Казнить и этих было бы уже слишком. Тут никакими дикими краями и нравами прикрыться не удалось бы. И без того в зарубежной прессе прошла целая серия статей по данному поводу. Европейские борзописцы прозвали Бориса Русским Гризли. Дошло даже до того, что в своем послании его величество непрозрачно намекнул: малость милосердия все же не помешает. Уже по осени была еще одна попытка хунхузов проверить русских на прочность. Но в итоге – опять невосполнимые потери. Мало того, Измайлов еще и с ответным визитом заявился, разнеся в пух и перья несколько бандитских баз. И на этот раз помимо опыта удалось пополнить и казну. Китайский император к данному обстоятельству отнесся благосклонно. Поблагодарил за помощь в расправе над неуловимыми бандитами и наградил одним из высших орденов Поднебесной. Хотя чего их ловить? Были бы воля, желание и силы. А остальное – дело техники.