В приемной его встретил секретарь, целый коллежский асессор. На секундочку, капитан третьего ранга. Ничего так тут со званиями. Да еще и одиннадцатая ступень при относительной молодости чиновника. Вот негде ему в этих стенах набрать такое количество опыта. Да еще и при неслабом количестве умений. Не иначе как жирует на казенных харчах. Везде и во все времена одно и то же. Государь же, ясное дело, на подобные шалости смотрит сквозь пальцы, ибо ему необходимы верные люди. А на одном вассалитете далеко не уйдешь. – Москаленко-Измайлов? – Так точно. – Садитесь, – указал он на стул рядом со столиком, на котором стояли самовар и корзинка с пряниками. – Не желаете ли чаю? – Благодарю. Чаю я мог бы испить и в другом месте. Я так понимаю, что прибыл не ко времени. Назначьте мне день и час, да и откланяюсь, пожалуй. – Однако, – легонько вздернув бровь, удивился чиновник. – Не вижу смысла мариноваться в приемной. Не стоит так на меня смотреть, – ухмыльнулся Борис, – я за чинами и званиями не гонюсь, с меня достанет и мостика моего корабля. Так что поводов для чрезмерного чинопочитания не вижу. Назначьте время. Уж вам-то лучше его высокопревосходительства известно, когда у него имеется окно. Спешным вызов не был, обличен в пригласительную форму, а потому не имеет значения, когда именно я предстану перед ним. – Экий вы нетерпеливый. Присядьте. Присядьте, присядьте. Или вам и приглашение государя не повод? – Даже так? – хмыкнул Борис. Признаться, он не ожидал подобного интереса лично от царя. Озаботиться его судьбой через жандармский корпус, офицер которого и доставил вызов, и канцелярию – еще ладно. Но вот так, чтобы удостоить личной аудиенции? А этот вывод напрашивался сам собой. Это как-то чересчур. Впрочем, может, еще и переиграют. А вот Борису зарываться все же не стоит. Сел к столику. Но пить чай не стал. Ему и впрямь не хотелось. Откинулся на спинку стула и смежил веки. За годы скитаний, в особенности в одиночном плавании, он научился использовать для отдыха любую возможность. – Борис Николаевич, – позвал его секретарь. Измайлов тут же открыл глаза. Скосил взгляд на висевшие слева от входа часы. Пятнадцать минут. Что-то быстро управились. Или все же решили назначить другой день? – Да, – оборачиваясь в сторону коллежского асессора, произнес он. – За вами пришли, – указав на гвардейского мичмана, произнес хозяин приемной. Удивило ли это Бориса? Еще как! Раз за ним пришли, значит, сейчас куда-то поведут. И куда именно, вариантов немного. У него напрашивается только один. Они это серьезно?! Не то чтобы Измайлов тушевался перед сильными мира сего, но тут ведь дело такое… Самодержец – он и есть самодержец. А ну как ему попадет шлея под известное место? И вообще, Борис, конечно, одаренный, но тем не менее всего лишь простой мичман. Как выяснилось, канцелярия являлась не отдельным зданием, а лишь крылом рабочей резиденции царя со своим выходом. Дворцовый комплекс включал в себя несколько строений. Жилой дворец находился в стороне. Александр Третий предпочитал не смешивать семью и работу, а семьянином он был примерным. У него постоянно гостил кто-нибудь из его прапраправнуков. Или кем они ему там доводятся. Дед очень их любил и баловал себя их присутствием. Когда же они подрастали, в лучших дворянских традициях отправлял их путешествовать по свету. Борис знал об этом из газет, с тех пор как Проскурин намекнул ему на то, что умный человек всегда сумеет почерпнуть нечто полезное из мусора, вываливаемого на читателей прессой. Вот он и черпал, хотя это было и тяжко. Царь сидел за столом в своей ювелирной мастерской. Он был знатным артефактором, но эта специальность требует полной сосредоточенности и не располагает к беседам. Чего не сказать о работе с украшениями, позволявшей расслабиться, отвлечься и в тиши предаться раздумьям. Ну или вот, провести неофициальную аудиенцию. Измайлов конечно же видел фотографии царя, но, признаться, все же не ожидал, что перед ним предстанет щуплый старичок среднего росточка с окладистой седой бородой. На фото он выглядел куда представительней. Похоже, цензура внимательно отслеживала и отбирала снимки, которые могут быть напечатаны. А может, все дело в том, что Александр Третий для Измайлова всегда ассоциировался с богатырем из его мира, который держал на своих плечах обломки вагона, пока его семья и придворные выбирались из-под завала. – Ага. А вот и вы, Борис Николаевич. Не стойте столбом. Проходите, садитесь. Если вы не против, то я буду работать, пока мы с вами разговариваем. – Наблюдать за работой мастера всегда интересно и поучительно. – Не робкого десятка, – хмыкнул царь, сдвигая лупу с глаза на лоб и осматривая посетителя внимательным взглядом. Первое впечатление зачастую верное. Эту аксиому Борис вынес для себя еще в прошлой жизни и всегда отталкивался именно от нее. Похоже, и Александр придерживался того же мнения. Причем он сейчас просвечивает Измайлова словно рентгеном, разложив перед своим мысленным взором его Суть и анализируя подход молодого офицера к своему развитию. Что же до самодержца, то Суть царя Борису недоступна. Что и неудивительно. Борис затрудняется определить, на какой ступени развития сейчас находится государь. Достаточно сказать, что он занимает престол последние две сотни лет. И, кстати, сколько у него в запасе возрождений и есть ли они вообще, никому не известно. Государственная тайна. Внешность и улыбка у него, может, и добродушные. А вот глаза… В них сразу же заметна вековая мудрость. Борис понятия не имел, отчего у него возникла именно такая ассоциация. Но вот не знал он, как еще охарактеризовать этот взгляд. – Итак, молодой человек, не сочтите за труд, расскажите о себе, – вновь пристраивая лупу на глазу и берясь за прерванную работу, попросил царь. Сомнительно, чтобы ему не было известно о визитере все доподлинно. Но доклады жандармских офицеров – это дело такое. Сухие отчеты и рапорты. Личного общения и впечатления они не заменят. Другой вопрос, зачем царю это вообще понадобилось? Одаренные, конечно, имеют большой потенциал, кто бы спорил. Измайлов успел в этом убедиться лично. Но… Брюллов, Иванов, Верещагин, Репин, Шишкин, Айвазовский… Это далеко не полный список гениальных российских художников. И что с того? Царь всех их приглашал к себе и вот так беседовал, имея определенные виды? И отчего же они тогда продолжают заниматься живописью, а не носят княжеские титулы и не управляют вотчинами? Пока Борис рассказывал свою историю, эти мысли постоянно крутились в его голове, оставаясь без ответа. Александр работал с газовой горелкой и золотой проволокой, мастерски выкладывая узор и притягивая взор Измайлова. Но вместе с тем он внимательно слушал, время от времени вклиниваясь в рассказ с уточняющими вопросами. Как, например, с аквалангами. Кстати, государь высказал свое неудовольствие по поводу недостаточной секретности при разработке этой новинки… – И каковы ваши дальнейшие планы, молодой человек? – вновь подняв лупу на лоб и рассматривая работу невооруженным глазом, поинтересовался царь. – Я намерен продолжить стезю наемника. Уверен, что умеющие драться моряки не останутся без дела. – И ради достижения своей цели вы решили попрать законы Российского царства, – хмыкнул Александр Третий. При этом он одарил Бориса добродушной старческой улыбкой. Вот только его взгляд источал стальной блеск. – Я не намеревался нарушать законы России, – возразил Измайлов. Какого черта! Царю не нужно заниматься им лично, чтобы взять его за горло. Для этого у него есть цепные псы самодержавия. Ну или жандармский корпус, если хотите. Из планов Измайлов особого секрета от своих людей не делал. Иначе просто невозможно. Борис всегда знал: как только он легализовался, за ним тут же стали присматривать. Жандармский корпус, министерство иностранных дел, Генеральный штаб. У государя хватает силовиков, чтобы обложить одаренного плотной опекой. Да Борис вообще не удивится, если одним из соглядатаев является Рыченков. Всегда есть на чем подцепить человека. – Конечно, не собирались. Вы решили их просто обойти. Вот только сути это не меняет, молодой человек. От веку на Руси свою дружину могли иметь только царь, князья и бояре. Так было, есть и будет. И ничто не заставит меня отступить от этого закона. А кто решит, что его своеволие сойдет ему с рук, жестоко о том пожалеет. Хм. Что, Борис Николаевич, совсем не страшно? – Жизнь мне еще не надоела. Но коль скоро мне до сих пор не дали по рукам, хотя вы и знаете о моих планах, ваше величество… Значит, вы видите в этом свою пользу. – Мне докладывали, что юношеские порывистость и импульсивность в вас уживаются с дальновидностью и холодным расчетом. И что последние преобладают. Этим вы мне еще больше интересны. – Ваше величество, позвольте спросить, отчего вы решили сделать ставку именно на меня? Я пока не знаю, для чего вам понадобился, но вижу, что со мной у вас связаны какие-то планы. Я ведь не единственный одаренный царства. Тех же гениальных художников в России несколько десятков. – Талантливых художников, отмеченных Эфиром, Борис Николаевич. Одаренных и десятка не наберется, включая вас. Но коль скоро вы желаете начистоту, то извольте. Вам уже известно, что создать артефакт «Камуфляж» не удалось ни одному одаренному художнику? – Н-нет. Напротив, я полагал, что одаренные, достигшие высшей ступени мастерства, смогут создать артефакты с куда более серьезными показателями, – растерянно ответил Борис. – И тем не менее. Мы привлекли к этому делу всех одаренных царства. Они расписали корабли, но вот результат… Наши лучшие артиллеристы констатировали, что обнаруживать суда, не выдающие себя дымом, определять дистанцию и целиться в них стало сложнее. Но Эфир остался к этому нем. Вы пока единственный, кому это удалось. – Вот как, – ошарашенно произнес Борис. – Именно. Подозреваю, что причина кроется в вашем характере и приобретенном за эти годы опыте. – То есть теперь меня обяжут создавать «Камуфляжи» для русского флота? – Непременно, Борис Николаевич. Глупо отмахиваться от того, что дает хотя бы незначительное преимущество перед противником. Но уверен, что вы с этим управитесь быстро. В Бразилии это не заняло много времени. – Ваше величество, а что насчет моей задумки? – Вы о дружине, которая вроде как и дружина, но дружиной не является? – не удержался от каламбура Александр Третий. – Да, ваше величество. – Ну вы все же закон не нарушаете, а просто нашли в нем лазейку. Эдак мне тогда всю адвокатскую братию нужно перевешать, потому как они постоянно этим занимаются. Я не стану препятствовать вашим планам. Вообще-то рассуждения об адвокатах яйца выеденного не стоят. Если только государь решит, что белое – это черное, то плевать ему на все законы скопом, даже самые древние. Самодержец! И этим все сказано. Но, надо заметить, однажды сказав свое слово, он уже не отступится. Если, конечно, не зарываться. А Борис и не будет. – Благодарю, ваше величество. – Мелочи. Кстати, вам не кажется, что именовать себя моим вассалом, не будучи таковым, – это чересчур? При этих словах Измайлов мысленно поаплодировал русской разведке. Если они сумели откопать даже это… Впрочем, методы и приемы разведывательных структур пока проходят свое становление и многое из того, что Борис почерпнул из детективов и шпионских романов, для местных настоящее откровение. Но было чему поучиться у них и представителям двадцать первого века. Потому как шпионы были всегда. Причем гениальные, эдакие резиденты с широкой сетью осведомителей. – Я никогда не говорил, что являюсь вашим вассалом, ваше величество. – Разве? – Клянусь. – А разве вам неизвестно, что правильно поданные полуправда, намеки и недосказанность способны произвести гораздо больший эффект, чем неприкрытый обман? – Разумеется, я это знаю. – И виртуозно этим пользуетесь, коль скоро сумели уверить в этом сеньора де Пена. – Я старался, ваше величество. – И у вас хорошо получилось, Борис Николаевич. Но я помогу вам, дабы вы больше не оказывались в столь щекотливой ситуации. Российский царь Александр Третий предлагает вам вассалитет. Вы желаете принять предложение? Да/Нет.