— Куда ты лезешь? — мысленно произнес он сам себе. — Тебе что, больше всех надо? Пусть бы ведуны из управы разбирались, это их забота, чего тебя-то понесло? — Может, дождемся городовых с дежурным ведуном? — словно подслушав его мысли, осторожно предложила Юлия. Константин поднял голову, небо уже светлело, еще немного, и появится солнце, вернее Око Сварога, как именовали его местные. — А знаешь что, я тоже про это думал. Не полезу я туда, снаружи постою. Сейчас явится патруль. Надеюсь, все же извозчик не посмеет ослушаться и вызовет наряд из управы. Тут ехать-то всего пять минут. Желая хоть как-то успокоить нервы, Воронцов вытащил портсигар, достал сигариллу и, прикурив, отошел от центрального входа подальше, постарался заглянуть в большие арочные окна первого этажа. Но ничего не вышло, плотно задернутые шторы не позволили разглядеть, что творится в доме. Прошло минут восемь, прежде чем на тихой улице раздался звук двигателя, и в ворота, вскрытые Константином, въехала серая легковушка с гербом города на дверях. Двери синхронно распахнулись, и наружу выбрались четверо в мундирах и ведун в легком летнем кафтане. — Ваши документы, — потребовал старший городовой, полноватый усатый мужик с коротким карабином за спиной. Он покосился на револьвер в руке Константина и добавил, — и разрешение на ношение оружия. Воронцов сунул револьвер в кобуру, запустил руку за отворот и, вытащив документы, протянул стражу порядка. Двое городовых слегка расслабились и прекратили целиться в него из карабинов, но теперь все их внимание было сосредоточено на Беляше, который лежал, вытянувшись, у ног Константина, и не сводил взгляда с людей, готовый при малейшей угрозе хозяину атаковать их. — Ваше сиятельство, — без всякого подобострастия обратился старший к Константину, возвращая личинную грамоту, — на каком основании вы пребываете на частной территории, которая в настоящий момент находится под тяжбой? — Вот у него спроси, — Воронцов кивнул в сторону ведуна, который нервно крутил головой и сжимал в руках жезл. Городовой несколько секунд смотрел в глаза боярина, потом все же повернулся к ведуну. — Что-то чувствуешь, Слав? — Да. Но что конкретно, сказать не могу, — ответил тот, — силенок маловато, у меня восприятие слабое. Но в доме определенно что-то происходит, тут боярин прав, только вот не уверен, что… Вроде на тьму похоже, но какую-то странную, ослабленную, словно эхо от нее. Константин мысленно хмыкнул, ведун-середнячок, судя по виду, ему лет двадцать пять, силовик и опыта мало. Старший несколько секунд раздумывал, а потом принял решение. — Вчера городской совет принял указ, что при подозрении на тьму можно проверять любую собственность. Вы, боярин, останетесь тут после проверки дома, дадите показания. Слав, вскрывай дом. Константин устало кивнул, слишком тяжелыми были вечер и ночь, изматывающая тренировка у Яна, а теперь, вместо кровати, ему придется ждать, пока городовые осмотрят дом. Старший патруля посмотрел на водителя, который курил возле машины, и крикнул: — Сава, присмотри за входом, ну и за его сиятельством, чтоб не лез в дом. — Грубо, — усмехнулся Воронцов. — Вы и так наворотили дел, Константин Андреевич, ворота незаконно вскрыли. Если не обнаружится опасности, вам придется объясняться о произошедшем в зале правды. — Я не ошибся, и не виноват, что мое восприятие лучше, чем ваше. Ведун, закончив создавать веду, дотронулся до массивной бронзовой ручки, и замок открылся. Все замерли, прислушиваясь, но пустой дом не проронил ни звука. Старший наряда встал на пороге, глядя в темноту, при этом он даже карабин из-за спины не перекинул, только вытащил из кармана какой-то амулет на цепочке и поднял его над головой. Так продолжалось примерно секунд пять, затем амулет едва заметно засветился золотым светом. — Пошли, — как-то спокойно произнес он. Воронцов от подобного скривился, такое ощущение, что городовой шел не в дом, где была тьма, а разбираться с подравшимися супругами. Константин прислушался к амулету Сварога, тот почти остыл. Неужели он ошибся? И это был спонтанный выброс, который уже рассеялся. Стражи и ведун скрылись внутри. — Боярышня, может быть, мы и вправду ошиблись? Был крохотный всплеск и растаял, мы на него навелись, а теперь все спокойно. — Я по-прежнему чувствую тьму, — ответила Юлия, — она прячется, она уже в курсе, что здесь люди, и кто-то ее прикрывает. Константин достал из портсигара новую сигариллу и, прикурив, посмотрел на водителя. Тот, опершись задом на капот, пялился на него. Из оружия у него был пистолет, чем-то напоминающий «Вальтер», видел Воронцов подобные в лавке Увара — девятимиллиметровый десять патронов в магазине. Выстрел, хлопнувший внутри дома, ударил не хуже кнута. Сонливость и равнодушие разом слетели с водилы, который настороженно уставился на распахнутую дверь, цапнув за рукоять свой пистоль. Константин тоже вытянул из кобуры своего «Медведя», чем вызвал неудовольствие водилы, который, исполняя приказ, переключил внимание на него. Несколько секунд было тихо, а затем из дома просто плеснуло тьмой, а следом пришел ужас. Ментальный удар лишь скользнул по Константину, а вот городовому прилетело смачно. Тот рухнул на колени, из глаз и ушей потекла кровь, амулет на его груди яркого вспыхнул и через мгновение стал оплавленной железкой. Он завалился на брусчатку и засучил ногами. Беляш вскочил на ноги и, уставившись на вход, низко и угрожающе зарычал. Константин же быстро коснулся жезла, проверяя статус защиты, тень выдержала и даже не исчезла. — Хорошо, что твари тебя плохо видят, — наставительно произнесла Юлия. — Что дальше? — Хороший каламбур, боярышня, — усмехнулся Воронцов и, сжимая нож в левой руке, а револьвер в правой, пошел ко входу. — А ответ на твой вопрос простой — пока не знаю, но уверен, подкрепления нам ждать долго. — Может, сядешь в машину и прочь отсюда? Константин на секунду даже задумался о подобном варианте, это ведь разумно. Но потом качнул головой. — Нет, — уверенно произнес он. — Городовые не справились. Утро хоть и близко, но твари могут скрыться, или натворить дел. — Ну, тогда вызови подкрепление, наверняка у водителя есть мыслеглас, — продолжила взывать к разуму Воронцова боярышня. — Одному тебе не справится. Словно в подтверждение ее слов из дома раздался приглушенный человеческий крик, так кричат, когда тебя рвут на части. Секунда, и он оборвался, вариантов не осталось, наряд погиб, и снова есть только он. Константин, вняв доводам Юлии, рванулся к покойнику, валяющемуся у самых ступеней. — Беляш, следи — приказал он и принялся шарить по карманам водилы. Папиросы, спички, два магазина, оплавленный амулет, хотя местные все же предпочитали название оберег. Все, пусто. Он встал, заглянул в машину. Ни рации, ни чего-то на нее похожего. На секунду его снова посетило сомнение — с хрена ли он должен рисковать шкурой? Но отринув в трусливые мысли, он вновь поднялся по ступеням и замер в шаге от порога. А за ним начиналась тьма, не темнота, а именно хорошо знакомая ему тьма. Да, сейчас его ментальная защита пахала, как проклятая, оберег Сварога нагрелся и обжигал грудь, а по позвоночнику проскользнул заметный холодок. Константин посмотрел на Беляша, тот замер в дверном проеме, оскалив клыки, вздыбив шерсть на загривке, которая слегка светилась, давая возможность видеть хотя бы на пару метров вглубь дома. Ментальный удар едва не уложил Константина на каменные плиты крыльца. Во тьме, буквально метрах в трех от него, возник человеческий силуэт с вытянутой с вытянутой в его сторону рукой, на пальцах которой полыхало бледное призрачное пламя. Буляш рухнул на порог и забился в судорогах, а голову Воронцова сжало, словно раскаленным обручем. Четкость картинки в глазах пропала, захотелось рухнуть на колени и просто сдохнуть, но именно в этот момент оберег Сварога раскалился и буквально прилип к груди, приводя его в чувство. Константин быстро, насколько смог, вскинул револьвер и дважды выстрелил в силуэт. Пули, не заряженные светом, могли только замедлить проклятого, но задачу выполнили, давление исчезло, а противник отшатнулся во тьму. — Уходи, — раздался в голове панический вопль Юлии, — прошу тебя, он неимоверно силен. Он снес щит, который я выставила, словно его и не было. Даже тень с оберегом Сварога лишь ослабили ментальный удар. Константин вместо этого шагнул внутрь дома. — Если уйду, он скроется в городе, и тогда тут начнется кошмар. Он мне, сука, все дело похерит, вместо моих изделий люди будут покупать амулеты, патроны и револьверы. — Ты… — задохнулась от возмущения Юлия, но заткнулась, понимая, что мешает Воронцову. Беляш, трусливо скуля, поднялся на лапы и теперь терся об его ногу, прислужнику было страшно. — И мне страшно, — прошептал для него Воронцов, он уже приноровился видеть сквозь тьму и теперь разглядывал пустой приемный зал. — Нелепо как-то звучит, — поймал бывший детектив веселую одинокую мысль, — напоминает приемный покой. — Но от этой шутки стало легче. Проклятый возник из тьмы метрах в трех справа от него, прикрывшись стеной. Тот же, которого он зацепил, или другой, Константин не знал. Новый ментальный удар обрушился на него, но он был уже готов. Поворот к цели, дважды грохнул револьвер, и только начавшаяся атака схлынула, словно волна с галечного пляжа, а Беляш, который успел отскочить в сторону и не попал под атаку, прыгнул с места, сбивая подраненного противника с ног, одновременно захлестывая энергетическим захватом. Проклятому это не понравилось. Он дернулся, словно от разряда тока, но не отключился, как обычный человек. Что произошло дальше, Константин не понял. Стрелять он не мог, Беляш перекрывал цель. Понятно, что ему пули не причинят вреда, но все равно, он не сможет прострелить прислужника и нанести урон. Сгусток тьмы, сорвавшийся с руки проклятого, подбросил зверька на пару метров вверх, захват тут же исчез. Проклятый, словно и не было ранения и атаки Беляша, стремительно вскочил на ноги, окутываясь тьмой, которую на мгновение разогнал прислужник, но нож из Беловодья, брошенный левой рукой, вошел точно в сердце. Последние дни Константин, поняв, что этот клинок один из его самых серьезных аргументов, установив на заднем дворе дома мишень, часами метал в нее нож. То, что для того старика было рабочим инструментом, стало оружием, он втыкался, как его не кинь, проникающая способность запредельная. Даже с куском железа, толщиной в три миллиметра, вышло. И с зачарованной кирасой, которую приволок Горд по его просьбе. Не было от него защиты, и звать его обратно в руку боярин наловчился за краткое мгновение. От предсмертного крика твари, в который было вложено немало ментальной силы, голову Воронцова едва не разорвало. Снова все вокруг поплыло. Константин покачнулся, но устоял. Атака почти сразу оборвалась, а проклятый, опрокинувшись на спину, задергалась в судорогах. Константин вскинул револьвер и всадил пулю точно в голову. Да и как тут не попасть-то с трех метров? Череп твари раскололо надвое, тьма ее больше не защищала, и все вышло, как надо. Клочья черного тумана привычно начали сгущаться, собираясь в одну точку, и оставляя после себя плотный черный шарик, и только после этого боярин раскрыл левую ладонь и позвал нож. Тот влетел в руку, довольно серьезно ударив хозяина, но с этим приходилось мириться. Потратив пару секунд на то, чтобы осмотреться, и не обнаружив непосредственной угрозы, Константин шагнул к телу и поднял сияющую для него, как звездочку, сферу тьмы, большую, теплую и концентрированную. Вот только его по-прежнему окружала тьма. Он нутром чуял, что еще ничего не кончилось. Беляш поднялся на ноги и, виновато заскулив, потерся об ногу. — Прости, хозяин, я не смог защитить, слишком слаб. — Берегись! — мысленно закричала Юлия, но запоздала. Да и как можно приготовиться к такому? Тьма на мгновение уплотнилась, словно пружина, а затем расширилась, двинув Константина в грудь. Не устояв на ногах, боярин отлетел назад, приложившись спиной о стену, лишившись защиты тени от физического урона, при этом жезл больно саданул под ребра, аж слезы из глаз брызнули. Вставать Воронцов не торопился, кое-как придя в себя, он переломил револьвер, и экстрактор автоматически выкинул на пол стрелянные гильзы и два патрона. Положив револьвер рядом, Константин извлек из подсумка скорозарядник и вогнал семь новых патронов, надавил на него, выщелкнув в барабан пули, и сунул в карман, дернул кистью, защелкивая револьвер, и взвел большим пальцем курок. Вот теперь он снова был готов к бою. Хотя за последнюю минуту его состояние резко ухудшилось. Он успел подняться на ноги, прошипев пару матерных посланий в адрес жезла, ребра с левой стороны нещадно ныли. Фигура проклятого вылетела откуда-то слева, да так удачно, что оказалась на расстоянии вытянутой руки от боярина. — Удар света, — отдал он мысленный приказ жезлу и, перекинув нож в левой руке обратным хватом, двинул возникшему перед ним проклятому в середину груди. Вспышка белого света, хруст сломанных костей, тварь снесло, словно уличную вывеску штормовым ветром. Пролетев метра два по воздуху, проклятый рухнул на паркет, заработав еще парочку сломанных костей. Добивать его не потребовалось, тьма уже начала собираться в одной точке, чтобы стать очередной сферой. Вот только поднимать ее уже было некогда, дом наполнился звуками. Голова снова потяжелела, но с первой атакой это не шло ни в какое сравнение. Твари, ломанувшиеся на него и прислужника, были куда проще, чем пара проклятых. Резун, сиганув с балкона второго этажа, попытался достать человека, стоявшего под ним, но прислужник оказался быстрее, стремительный прыжок навстречу твари, сияющий серебром хвост, превратившись в копье, пробивает хилую грудь чертика, тот даже не успел пустить в дело когти. Черно-белый клубок рухнул на пол, раздался вой, предсмертный вой, который почти мгновенно оборвался, поскольку зубы и клюв Беляша сомкнулись на шее твари. Резун дергался в конвульсиях, черная кровь текла из порванного горла, а у прислужника на морде появилась длинная глубокая рана, сочащаяся полупрозрачной слегка голубоватой кровью, или что там у Беляша вместо нее? Все же зацепила его когтем отрыжка тьмы. Все это Воронцов заметил мельком, поскольку на него перло настоящее нашествие. Черный бибизьян, встреча с которым едва не стоила ему жизни в табачной лавке, в длинном и невероятно красивом прыжке вцепился в предплечье правой руки, но камзол был зачарован на совесть, лучше, чем куртка из лавки братьев Силовых. И пока тварь пыталась порвать его рукав и дотянуться до человека, Воронцов полоснул по ней ножом, который сжимал в левой руке, едва не перерубив тщедушного живоглота пополам. Затем нашлась работа для револьвера. Чертик выскочил из дверей напротив, видимо, там была гостиная. Он не успел развернуться, чтобы атаковать человека, отступившего к стене, как получил пулю в морду. Следующую пулю Константин всадил в затылок какой-то незнакомой твари, которая свалила Беляша и пыталась откусить ему башку, на удары хвостом и поглощение энергии тварь не реагировала, как, впрочем, и на пулю. Вот тогда в дело пошел нож, он-то гарантированно уложил ее. От лестницы, ковыляя на подранной ноге, к нему шел один из городовых, с алыми глазами и револьвером в руке. Пуля вошла ему в переносицу и опрокинула на идущего следом ведуна, который пустил в ход свой жезл. Яркая вспышка ударила Воронцова в грудь, взревело пламя, которое спустя секунду было поглощено последней не истраченной защитой тени. Константин, не успевший зажмуриться, на несколько секунд ослеп, и когда он открыл глаза, ведун был уже мертв, прислужник, захлестнув его арканом, разорвал свежему упырю горло. Тот еще трепыхался, но это были уже последние усилия. — Отмеченный Сварогом, — раздался из тьмы холодный, безжизненный голос. — Ну что ж, это даже лучше, чем мы задумывали. Константин посмотрел на новое действующее лицо. Из двери справа от лестницы появился высокий мужчина. Это был тот самый человек с ямочкой на остром подбородке и тонким шрамом, зрачки сияли алым, белки отсутствовали, вместо них была тьма.