Однако постепенно мы привыкли и к этому необычному пейзажу. Я решил начать разговор, потому что слушать вой ветра, похожий на волчий не было уже никаких сил. — Кстати, а кем раньше был Гарх?- спросил я, когда наш отряд вышел к ущелью. — Что-то раньше я его не видел и не замечал. — Верно, — улыбнулся Стравинский. — Его никто не замечал. Потому что раньше его и не было. — Как это? Объяснение главы клана Огненных Василисков только добавило тумана. — Он — накопитель общего опыта Клана. И вновь мой вопросительный взгляд заставил улыбнуться Стравинского. — В истории Клана было множество старейшин, которые не руководили им, но хранили мудрость — с помощью фамильного артефакта. В какой-то момент мы поняли, что артефакт — это наша сила, и наша слабость одновременно. Вся вековая мудрость Клана может в один момент исчезнуть — если артефакт разобьется или его украдут. И поэтому Гарх, наш нынешний старейшина, придумал то, что ты и видел. Он оцифровал всю мудрость клана и внедрил к себе в мозг, с помощью высоких технологий. От удивления я даже открыл рот. — Это как искусственный интеллект⁈ — Что-то типа того, — кивнул Стравинский. — И едва у нас это получилось, пусть и с некоторыми преобразованиями внешнего вида мудреца, мы открыли кое-что интересное. — И что же? — мне стало любопытно. — Гарху открылась способность предвидеть будущее. — С помощь математического анализа… — внезапно понял я. — Верно, — кивнул глава Клана. — Математический анализ, векторные развития, вероятности и прочие мудреные вещи. Помноженные на опыт клана все эти инструменты дали то, что мы имеем. Поэтому мы все верим Гарху безоговорочно. Все его пророчества сбывались. Он знает, как сделать правильно. Поэтому если он скажет нам всем прыгнуть в огонь — мы это немедленно и сделаем, потом что знаем, что это единственное верное решение для клана. — Охренеть! — только и смог вымолвить я. В голове с трудом укладывалось то, о чем мне сейчас поведал Стравинский. Но удивление мое быстро прошло, когда одни из солдат клана сказал: — Смотрите! Мы подошли к чему-то, что я едва ли мог объяснить. На ровном, как могильная плита, каменном плато, размером с несколько футбольных полей, располагался какой-то огромный нарост. Назвать его зданием не повернулся бы язык. Но все же это было именно здание, или точней, крепость. Нарушая все мыслимые законы физики и геометрии, отвратительная в своей архитектуре, кощунственная одним своим фактов существования, эта крепость могла быть создана только умом безумным, и весьма сильным. Пласты черной скалы словно были расплавлены и текли вниз, образуя наросты. И сила, которая использовалась для этого творения, была такой же отвратительной и мерзкой. — Некротическая сила, — прошептал Стравинский, сморщившись. Верно. Она самая. И чтобы создать эту крепость понадобилось ее очень много. Невероятно много. Даже сложно представить, какие именно количества жертв нужны, чтобы сотворить такое. Погибшие не одной войны. Умершие не в одной эпидемии. И ведь кто-то собирал эту силу, погружался в этот мрак и черноту, пронизанную болью, страхом, безнадежностью… Мне стало не по себе. Но едва мы пригляделись, как почувствовали и еще кое-что. Тугая и плотная волна силы шла от того места, на которое мы выбрались. И эта сила была мне знакома. Стравинский тоже вздрогнул, признав в ней потоки, родные с самого младенчества, когда он впервые почувствовал в себе Дар. Поблизости был Кристалл Отчизны, создающий эти потоки. В этом не было ни капли сомнения. А это значило только одно. — Мы пришли в логово Буреслава, — прошептал я. Как пробраться в крепость я не представлял. Наверняка там защита такого порядка, что не проскочит и муха. Пробивать ее захочет разве что полный безумец. Что тогда делать? Возвращаться назад? Конечно, можно было успокаивать себя тем, что мы нашли логово врага. И собрать огромную армию, чтобы потом вновь вернуться сюда и попытаться уничтожить Буреслава. Но если он к этому времени первый начнет атаку? Или поменяет место дислокации? — Мы должны войти внутрь, — произнес вдруг Стравинский. — Что⁈ Нет! Это опасно! Настоящее самоубийство! — ответил я. В глазах парня я видел, что думает он о том же, о чем и я. Уходить с пустыми руками Стравинский не хотел. — Мы не пробьем защиту, — сказал я. — У нас нет столько силы. Потоки нашего мира мы использовать не может — будем обнаружены. — Тогда используем другу силу, — ледяным тоном ответил Стравинский. И достал нож. — Что ты собрался делать? — настороженно спросил я. — Будем использовать силу крови. — Да ты с ума сошел! Или ты прикалываешься? Я глянул в глаза Стравинского и понял — он не шутит. — Умеешь использовать силу крови? — спросил он. Я кивнул. И тут же сказал: — Что ты задумал? Но он не ответил. Вместо этого он закатал рукав куртки и полоснул себя по руке. — Лови! Потекла сила, не некротическая, искрящаяся, но такая же страшная, потому что пахла именно тем, чем пахнет кровь — утекающей жизнью. — Ну же! — рявкнул Стравинский. Трясущимися руками я быстро сооруди в воздухе необходимые формулы и накопители и сила начала накручиваться на конструкт, словно нить на веретено. — Останавливай! — сказал я, глянув на парня. Тот побледнел, но держался уверено. — Еще немного. — Достаточно… Закрывай рану, иначе не хватит сил на штурм. Стравинский перетянул порез. Но и это было еще не все. Следом за главой Огненных Василисков за нож схватился один солдат, другой, третий. …И сила потекла мощным потоком. Это было жутко, дико… Но это действовало. Сила накапливалась огромная, и с помощью нее моно было соорудить несколько достаточно неплохих конструктов. Каких именно — предстояло еще крепко подумать. Когда жертвоприношения закончились, я был потрясен до глубины души. Клан Огненных Василисков полон сюрпризов. Что дальше? Я даже не знал, что от них еще ждать. — Так нужно, — кивнул мне Стравинский, видя мое удивление. — Теперь делай свое дело. Продолжая пребывать в ошарашенном состоянии, я принялся вычерчивать в воздухе необходимые конструкты. Основной упор я делал на укрывающие формулы, но оставил место и для оружия. С одними автоматами идти на эту жуткую крепость не было никакого желания. Пришлось повозиться, чтобы разобраться с закрывающими конструктами, которые были установлены вокруг крепости. Но сила крови помогла. Она почувствовала роднившую ее некротическую силу, и довольно скоро у нас имелось что-то вроде тумана, который окутал нас. — Это поможет? — с сомнением спросил Стравинский. — Нас не увидят, — кивнул я, стараясь придать голосу как можно больше уверенностью. Но быть уверенным на все сто процентов едва ли можно было. Другой мир, другие потоки. Все другое. Мы начали осторожно пробираться вперед и туман вдруг двинулся за нами, продолжая укрывать нас. Это было необычно, но действовало. Зашли на территорию врага. Это почувствовалось сразу. Некротической силы тут было гораздо больше. И даже туман стал светиться ярче, жутким фиолетовым свечением, показывая, что напряжение потоков тут очень велико. Волосы на голове тоже шевелились, а лицо пощипывало, словно от статического электричества. Наша группа пробралась ближе к крепости, остановилась у небольшого возвышения, пытаясь понять, куда идти дальше. Без геройства. Без глупостей. Просто выкрадем Кристалл. Артефакт — это все, что нам сейчас нужно. Получим его — получим и силу для всех одаренных. А уж потом… Я создам такой мощный конструкт, который только смогу. Накоплю силы и задам жару этому Буреславу. Мокрого места не останется. Остановка наша оказалась весьма кстати. Крепость вдруг начала дрожать и мы некоторое время думали, что она развалиться. Но этого не произошло. Вместо этого из одного из отверстий, назвать которое окном или дверью не повернулся бы язык, вдруг вылетел мощный поток силы. Мы замерли, наблюдая за происходящим и почти не дыша. Это было равносильно самоубийству — находится в самом логове врага, укрывшись лишь одним конструктом, уверенности в котором не было. Но, как ни странно, это то и помогло. Говорят, хочешь что-то спрятать — спрячь в самом видном месте. К тому же уроки госпожи Смит и ее учителей не прошли даром. Конструкт работал слажено. Потом силы начал вихрем крутиться в небе. Это была не обычная некротическая сила, к которой мы уже привыкли. Тут ощущалось что-то гораздо гадостней, противней. И древней. Сила была древней и живой.