– Живой? – встретил меня командир. – Ты какого хрена туда поперся, да еще и один? Я стоял с поникшей головой и виноватым взглядом поглядывал на лейтеху. Выходило смешно, даже опустив голову, я один черт смотрю на командира сверху вниз. Тот, впрочем, не сильно ругался, но все же пропесочил. Наводчиков-то больше нет, не самому же за панораму завтра вставать. Да, это именно командир стрелял, классно стрелял, если честно, в темноте-то! Отбрехался я как-то, вроде сошло, но больше, конечно, так делать не нужно, могут ведь и в особый отдел накапать. Утро принесло нам сюрприз в виде командира дивизиона, командира нашей батареи и старшего лейтенанта, что командовал батальоном, который мы прикрывали. – Молодцы, бойцы! – скороговоркой пробасил усатый старлей, пожав руку нашему командиру батареи. – Сегодня разведка ночью ходила, немцы будут перегруппировываться, подтянут подкрепление и свои большие пушки. Короче, лейтенант, пойдем, поговорить нужно. Когда лейтеха вернулся, все смотрели на него, ожидая рассказа. А он, гад, только улыбнулся и приказал мне, разведчику и одному из связистов идти за ним. Как оказалось, мы идем искать запасные позиции, с которых сможем работать по ширине в километр, а самое главное, в глубину на восемь-десять километров. Именно там сосредотачиваются немцы. Полковая разведка сейчас, рискуя жизнями бойцов, сидит у немцев в тылу. Ожидают лишь одного: когда немцы соберутся с мыслями окончательно. Это, значит, чтобы накрыть их там разом. Я, услышав это, пригорюнился немного. Блин, там работы на целый полк, а у нас? Где орудия-то? То, второе из нашего взвода, починили, конечно, там фигня какая-то была. Но если командир не злой, значит, реально были проблемы, а не трусость расчета. Все равно в два ствола какую плотность мы сможем создать? Вот так прямо и спросил. – Пока мы тут бродим, прибудут оставшиеся орудия из дивизиона. Совершенно ясно, где они сейчас нужней, так что будет из чего стрелять, главное – это чтобы разведка смогла выжить. Когда мы вернулись из обхода окрестностей, застали на позиции картину маслом. Четыре таких же МЛ-20 готовились занять свои места в укрытиях. И это называется весь дивизион? Так от него же только батарея и осталась! Тремя взводами работать по такому фронту? Дела… Около десяти утра подвезли снаряды. Подводы длинной цепью притащились к нам, и началась разгрузка. Потаскали, однако. По два боекомплекта на ствол, и это не все. Снабженцы потянулись обратно в тыл, за новой партией. Прибывшие недавно остатки дивизиона окапывались и обустраивали свои позиции неподалеку от нас. Завтрак сегодня был поздним, повар опять где-то пропадал. Наелись и в который раз проверили маскировку позиции. Вокруг, если честно, было очень шумно, но я не переживал, так как до врага все же далеко. Командиры батарей занимались дублированием связи, прокладывали новые линии, которые уходили далеко, через весь город. Около трех часов дня поступил приказ о готовности. Значит, в любой момент может начаться стрельба. Точнее, приказ поступит. Я сначала не понимал, как разведка даст точные координаты, как я когда-то, по карте, что ли? Оказалось, командир дивизиона ушел с ними. Смелый и достойный человек. Это ведь непросто, да, с ним связист и разведчики, но работа у него будет сложная. Так как нас свели всех вместе, то и на передке сейчас сразу командиры обеих батарей. От нашей, правда, всего один взвод, но старлей Иванцов там же. А в разведку ушел, как и говорил, сам командир дивизиона майор Тищенко. – Первому! – услыхав возглас нашего замкомандира Васильева, продублированный командиром орудия, я «проснулся» и, прильнув к панораме, взялся за рукояти маховиков. Клацнул рядом затвор, принимая заряд. – Осколочный, прицел сто тридцать… – Дальше было как в тумане. Отрывистые команды, приказ шел нам, как первому орудию. Крик замкового о готовности. Приказ на открытие огня и выстрел. Отпустив шнур, кричу: – Выстрел! Мой крик дублируют, а через несколько секунд, ох и долгих же секунд, следует новая команда. – Влево ноль-десять, прицел сто тридцать пять, один снаряд. Орудие! Вновь закрыт затвор, установлена поправка, и шнур в моей руке резко натягивается. – Выстрел! – Откат нормальный! А дальше, с небольшими поправками, открывает огонь весь оставшийся дивизион. Эх и грохот стоит! Закончили стрельбу, когда оставалось всего три снаряда. Звучит команда, меняем позицию, и суета продолжается. Стреляли густо, наверняка не остались незамеченными. Орудие сворачивают, внезапно появляются повозки, орудия на передки, цепляемся за лошадок, и вперед, на новое место. Его уже немного подготовили, так что с нас только установка и маскировка. Чуть-чуть все же не успели. Погода сегодня оказалась дюже хорошей. Это помогло и нам, разведчики передали данные без помех, но и сыграло против. Немцы подняли авиацию, а вот у нас прикрытие… Да не было его, чего там, счетверенные установки – это ни о чем. Лейтеха кричал в трубку, требуя от кого-то прислать самолеты, да толку не было. Сначала прибыли два «мессера». Даже не удивился, что фрицы не прислали «раму». Те с остервенением прошли по нам пушками и сбросили по маленькой бомбе. Досталось многим, убитых было человек десять-двенадцать. Мы спешили к лесу, там уже и проход подготовлен, но немцы были тупо быстрее. Появившаяся над нами семерка «лаптежников» закрутила свою карусель. Лейтенант уже плюнул на орудия и приказал уходить в лес, что толку спасать пушки, если для врага они и есть ориентир? Разбегались кто куда, надо отдать должное зенитчикам, стреляли долго, пока их не накрыли. Толпа разбегающихся бойцов вызывала смех и слезы. Ну вот как? Ведь стоим хорошо, задачу выполняем, сколько мы там фрицев накрошили? Наверняка немало. Что стоило позаботиться о прикрытии с воздуха? Хоть пару стареньких «ишачков» можно было бы прислать? Они бы не дали бомберам противника так резвиться. Ведь нас сейчас попросту всех уничтожат, да и толку от нас теперь пехоте, без орудий-то. Эх… В лесу все разбрелись кто куда, стараясь найти хоть какое-то укрытие. Немцы бомбили. Вокруг падали деревья, осколками срезало сучья, и те валились на нас. Я укрылся под одним таким упавшим деревом и затих. Страшно. Реально страшно, что говорить. Вокруг все перемешивалось, падало, визжало и горело. На наше счастье, все же кто-то наверху явно за нас. Прилетели аж три наших «ястребка» и довольно быстро отогнали немцев. Тем, правда, и так домой было пора, отбомбились уже, но хоть пушками и пулеметами не станут добивать. Когда бой в воздухе ушел в сторону, раздались команды на построение. Это командиры орудий собирали своих подчиненных. Медленно, наверное, целый час, на окраине леса собирался наш недодивизион. Осталось нас… Дай бог, половина. Последовал приказ найти в лесу и на подступах к нему всех раненых и тащить на окраину. В тыл были посланы связисты для установления связи. Нужны подводы для раненых и убитых и для вывоза остатков поврежденных орудий. А мое, ну, не личное, конечно, орудие уцелело! Был поврежден только щит, колеса и прицел. Командир батареи быстро приказал переставить все с тех, на которых было целым то, что нужно, и к вечеру наше орудие было готово воевать дальше. Из тех четырех орудий второй батареи уцелело также одно. У него были проблемы только с колесами, их достали быстро, так же сняв с других орудий, правда, пришлось повозиться, заклеивая немаленькие дырки. – Васильев! – услышал я голос Иванцова, зовущего своего заместителя. О, «прилетел», значит? И что теперь? – Товарищ командир, в строю два орудия, оставшиеся слишком повреждены, требуется серьезный ремонт. – Не успели, значит, отойти? – разочарованно проговорил старлей. – Да как тут успеешь, товарищ командир… – Да знаю я, – махнул рукой комбат. – Задачу выполнили не в полной мере, но радует то, что немцы в атаку теперь точно не пойдут. Потери и у них серьезные, поэтому и долбили вас с таким остервенением. На подступах к городу мы остановили целую дивизию, потрепали их очень серьезно, они там сейчас зализывают раны. – Вот бы добить их, товарищ командир! – сожалеющим тоном проговорил замкомандира. – Чем? Двумя орудиями? Тут авиация нужна, а ее нет. Истребители дали каким-то чудом, и то хорошо. Издалека летели, вот и успели к шапочному разбору. Слушай приказ… Нас вновь отводили на восток. Хорошо хоть недалеко. Два уцелевших орудия объединили в один огневой взвод и разместили в одной деревеньке. Практически на максимальной дальности стрельбы орудий, это на всякий случай, для поддержки обороняющихся в городе пехотинцев. Убитых у нас заменили их товарищи из других расчетов, боеприпасы есть, связь и снабжение налажены, так что остаемся на службе. Деревня была здорово побита, несколько домов разрушены, некоторые сгорели. Мы, немного покумекав, пристроили оба орудия прямо в развалинах домишек. Вышло классно. Наше, первое, так и вовсе стояло закрытое со всех сторон, только с самолета разглядеть можно, но сверху еще и сеть бросили. Стены домика были почти целы, мы разобрали одну сторону, чтобы орудие втащить, так и поставили. Огонь вести будем через отсутствующую крышу, дальность приличная, ствол задрали очень высоко. До середины декабря мы оставались на месте и ежедневно стреляли. Нужды менять позиции не было, наши оборонялись, а немцам, видимо, сил не хватало прорвать оборону и взять город. Постоянно шли запросы от пехоты, немцы небольшими силами, но продолжают упрямо рваться в город, мы хоть и двумя стволами, но все же помогали хорошо. Эх, нам бы чуток на запад, километра на четыре-пять, смогли бы и тылы пощипать, а так… Дальности нет, разброс охренеть какой, стволы уже прилично так расстреляли, прицел «ловим» за пять-шесть выстрелов, толку от нас… Все же эта безнадега, когда вроде и можешь воевать, да толку мало, кончилась. На наши позиции прибыл новый дивизион, а нас не пристроили к нему, а отвели в тыл. Причем достаточно глубокий. Это вновь был тот поселок, или деревня, где мы ремонтировали орудия перед выездом на фронт. Расквартировали хреново. Опять палатки, домов пустых не было, в этой же деревне стоял пехотный полк на пополнении. Их, конечно, скоро бросят в бой, но какое-то время нам вновь мерзнуть в палатках. А мороз, блин, как на заказ. Тридцать градусов ниже нуля уже третий день, да и до этого был немногим меньше. Землянку не выкопать, только если рвать землю, да и то муторно, промерзла наверняка больше чем на метр. Опять это поганое чувство холода и голода. Кормежка оторви и выброси, проще застрелиться и не мучиться. Ладно хоть нас полностью освободили от обычных обязанностей, тупо сидели в палатках, выходя на свет только на прием пищи, которой почти не было, и до ветру. – Слышь, Вань? – в один из дней меня позвали с улицы, кто-то из наших у входа торчит. Я тупо грелся возле печки, не отходя от нее вовсе. – Чего? – тихо отозвался я. – Может, смотаться куда за продуктами? Сил нет уже! – Ребята с моего взвода как-то незаметно наградили меня старшинством, вот и советуются. – А куда? – Хрен его знает, правда, – куда? – Я тут с махрой побалакал, говорят, недалеко городок есть, может, там чего найдем? – И что, отбирать у населения будем, как фашисты? – вздохнул я. – Почему? Люди ведь должны понимать, что нам надо что-то есть? – Уж если этого в наших штабах не понимают, или вид делают, то что до нас простым людям? Им ведь также нужно что-то есть, детей кормить, вы об этом не думали? И тут в палатку влетел один из наших подносчиков. Парень крепкий, чуть ниже меня ростом, но в плечах довольно широк. – Есть, ребята! На севере, километра четыре от нас, ферма! – Сдурел? – вновь подаю я голос. – Сразу расстреляют! – Вы как хотите, а я с голоду дохнуть не стану, – фыркнул принесший известие подносчик. – Не дурите, узнают – сразу трибунал. Вот что, пойду с командиром поговорю, должен он что-нибудь знать или придумать. Меня все же послушались и не стали рваться за добычей пропитания. Как ни крути, а это подсудное дело, мигом статью пришьют, и амба. А командир батареи Иванцов был, гад, в стельку пьян, так что разговора не вышло. В печали я возвращался к своим в палатку, когда неожиданно столкнулся в деревне с «замком». – Некрасов, ты чего тут? – удивился замкомандира батареи. – Ходил к комбату, а он… – Да, вторые сутки уже такой. Чего хотел-то? – вопрошающе кивнул головой Васильев. – Товарищ лейтенант, да чего нам еще хотеть-то? Жрать нечего, мы от голода скоро сдохнем! – Вот ведь вроде всего десять дней тут, а со снабжением такой швах, что это было правдой. Черт возьми, я, читая в будущем книги о войне, думал, преувеличивают рассказчики насчет голода. Теперь вот думаю иначе, наверное, писатели еще и уменьшали. Ведь, сидя без дела, есть хочется всегда и всем, это не кино, когда главные герои не едят, не пьют, не ходят в туалет. Здесь такая же жизнь, как и на гражданке без войны. Естественные надобности и потребности никто не исключал. Хотя без жратвы мы уже и в туалет не ходим почти. – А чем тебе Иванцов-то поможет? – скривил губы Васильев. – Он и так все знает, а толку-то? – Мои тут от махры узнали о ферме неподалеку, если что, я ведь не удержу их всех, кто я им? Думайте… – Я был лишь негласным лидером, тем более в расчете не было командира орудия, погиб. – Информация точная? – насторожил уши командир. – «Одна баба сказала», но почему бы не проверить? – Так, говори где, я сам поеду, может, что и найдем. Поехали мы вместе. «Замок» выпросил сани с лошадью у местных ремонтников, так что не пешком топали. Ферма оказалась за небольшим лесом, чуть дальше, чем мне рассказали. Километров шесть до нее оказалось, но доехали вполне быстро. Дорога сюда вела хорошо накатанная, ездят сюда, значит. Заявившись прямо на ферму, проигнорировав сельсовет, мы нашли старшего, немолодого уже мужичка, и открыто попросили что-нибудь поесть. Точнее, намекнули, что неплохо был помочь армии мясом. – Вы чего, сдурели, что ли, бойцы? – остолбенев от нашей просьбы, начальник всея фермы покрутил пальцем у виска. – Только три дня назад ваши были, шесть коров забили, у нас их что, миллион? – Какие наши? – спросил тут же Васильев. – Так солдаты. Снабженцы, я думаю. Вы ведь из Проскурово приехали? – Да. – Вот туда и увезли. Как же так вышло-то, что вы там голодом сидите? Они у нас мясо взяли, да и телеги-то не пусты были, они ж из города шли. Всяко чего-то да везли… – Да я, похоже, понял, почему и как, – задумчиво произнес «замок». – Ладно, извините нас. Некрасов, поехали назад. Мы уже сидели в санях, когда из барака фермы выбежал давешний начальник. В руках у него был какой-то сверток. Криком привлекая наше внимание, он остановил нас. – Вот что, ребята, это из хранилища, только никому, уговорились? – и нам протянули сверток, в котором, судя по очертаниям, была коровья нога. Приняв завернутую в провощенную бумагу ляжку, приятно удивились ее весу. Мы попытались написать расписку, но даритель от нее отказался. – Я вижу, что вы бывалые, и вижу, что голодные. Если еще кто-то придет, больше не дам, мне тут всю округу кормить надо, я и так вам половину запасов отдал. – Чтоб тебе, батя, лет триста жить, – выдохнул Васильев и поклонился ему. – Благослови вас Господь, ребятки. В Калинин-то не пустите? – с надеждой в голосе спросил мужичок. – Надеюсь, что нет, бать. Врать не будем, силен немец, но и мы не просто так.