– Он выживет? – повторила я. Мерцающий с интересом оглядел меня, хотя я не заметила на его лице глаз. – Он – бог. Но я никогда не видел ничего подобного. – Его голова повернулась к Сайону. – Не видел, как нарушают этот закон. Я касалась неподвижного тела Сайона. – Какой закон? – Смерть нельзя обратить, – сказал он так, будто я обязана это знать. – Один из великой четверки. Значит, я в самом деле умерла. От этой мысли у меня перехватило дыхание. Заметив мое ошеломленное состояние, божок сказал: – Я Его унесу. Тебе нужно Его приютить. Нужно спрятать Его подальше от ее глаз. Я коротко кивнула. – К-конечно. Мама с бабушкой не знали… Но Зайзи видела все действо и наверняка им пересказала. Если нет, то им вскоре придется узнать. Мерцающий божок поднял обмякшее тело Сайона, проявив при этом нечеловеческую силу. Когда он перекинул руку Сайона через плечо, я спохватилась и побежала к дому. У входа стояла дрожащая Зайзи. Она вцепилась мне в плечи. – А-Ай? Но ты же… ты… – залопотала она. Я сжала ее руки, прежде чем высвободиться. – Нужно его занести. – Я ударила в дверь пять раз, и, едва звякнул замо́к, толкнула ее, напугав маму. Энера, Ката и Зайзи потрясенно наблюдали за тем, как я веду мерцающего божка с его ношей по дому. Он положил Сайона на мою кровать, где тот пролежал несколько дней, оправляясь от «лихорадки». Он казался таким неподвижным, словно в коме. С кожи и волос исчез блеск. Когда он придет в себя? Если вообще придет. Но божки вроде бы не сомневались в этом. Мерцающий божок направился окну. Отчего-то я поняла, что он намерен через него уйти, хотя оно и было недостаточно большим. – Подождите! Он замер, блеск на коже дрогнул, когда он посмотрел на меня. – Что мне делать? Как ему помочь? Он покачал головой. – Ваши методы никак на Него не повлия- ют. Нужно ждать, пока Его судьбу не решит Вселенная. – Вселенная? – Я опустилась рядом с ним на колени. – Но… – Больше ничего не поделаешь. – Он повернулся, чтобы уйти. – Как вас зовут? – взмолилась я. – Он мне не сказал. Вы верно ему служили и присматривали за моей фермой. – Имена важны. Имена обладают силой, пусть только в сердце. – Назовите ваши имена. Блеск его кожи вновь дрогнул. – Я – При. Со мной был Сайкен и была Каланакай. Получается, рогатого божка звали Сайкен, а высокую – Каланакай. Какие странные имена, тем не менее я повторила их про себя, заставляя напряженный мозг запомнить. – Спасибо вам! При взглянул на своего спящего бога, затем вновь на меня. Хотелось бы мне услышать его мысли, однако он молча ушел, пройдя сквозь стену и окно, будто их там не было вовсе. Опустившись на колени рядом с Сайоном, я сжала его большую руку в своих ладонях. – Очнись, – прошептала я, и слезы защипали глаза. Я помолилась бы богам, но кому, кроме него? Луна была нашим врагом, а Матушка-Земля спала так долго, что даже в Священных Писаниях не упомянута бодрствующей. Скрип половицы подсказал, что в комнату кто-то вошел. Прижавшись щекой к костяшкам пальцев Сайона, я немного повернула голову и увидела троих своих родственников, наблюдающих за мной с осунувшимися, растерянными лицами. – Принесите ему воды, и я все объясню. Когда я открыла правду о Сайоне, бабушка назвала меня лгуньей, мама едва не упала в обморок, а Зайзи вылетела из комнаты. Впрочем, они увидели немалую часть битвы с драконом, состоящим из теней. Видели При, который выглядел так, будто соткан из глубочайшего ночного неба. Они видели Сайона, истекавшего светом на моей кровати, поскольку он получил ранения в битве. Итак, я продолжила рассказ, поведав бабушке и маме все, что знала о том, как Солнце оказался на нашей ферме и почему не мог уйти. Зайзи вернулась посреди рассказа с травяным чаем для Сайона. Вряд ли она поможет богу. Я не стала упоминать о том, что влюбилась в Сайона, и о нашей близости, и что если… когда он все же уйдет, за ним последует разорванная и кровоточащая часть моей души. Пожалуй, я была готова заплакать, однако на меня смотрели родные – обеспокоенные, сбитые с толку. Их присутствие вынуждало меня крепиться. Вынуждало делать вид, будто Сайон – просто заблудшая душа, мужчина, лежащий в лихорадке, хотя он – гораздо больше. Он меня спас. Я осталась с ним в ту ночь. На кровати, а не на полу. Было тесновато, но я хотела чувствовать его дыхание рядом. Хотела слышать, как бьется его сердце. И оно билось, прямо как у человека. Около часа ночи Сайон впервые похолодел. Я спала урывками и в ту минуту заводила часы, размышляя, на сколько еще хватит свечи. Внезапно, словно залитый тазом воды костер, он стал холодным, как глубокая лунная ночь. Я села прямо и обхватила ладонями его лицо. Боги бессмертны, они не могут умереть! И он не был мертв. Но мышцы лица напряглись, а когда я поднесла свечу ближе, она высветила нарисованные мукой морщины на его чертах. Его челюсть сжалась. Дыхание стало прерывистым. А на руках, шее и груди виднелись тонкие рытвины – невидимые цепи, сковывающие, удушающие, карающие. Из моего горла вырвался звук, похожий на крик загнанного животного. Я попыталась схватить цепи, однако они были для меня такими же неосязаемыми, как тот клыкастый божок. Сайона бичевали некие потусторонние силы. Изнутри или снаружи, я не понимала. «Смерть нельзя обратить», – сказал При. Таков один из четырех великих законов. И в моей голове раздался шепот Сайона: «Из закона я сотворен». – Все из-за меня, – прошептала я, – зачем ты так поступил, Сайон? Ведь если он погибнет, не я одна буду страдать. Весь мир умрет вместе с ним. Не может же Вселенная не осознавать последствий? Не могут же эти силы быть столь жестоки? Расстегивая платье, я взглянула на дверь: ее закрыли, когда все ушли спать, и с тех пор не пытались открыть. Распахнув платье, я легла на Сайона сверху, надеясь согреть своим теплом. От его холодной кожи я задрожала, тем не менее прижалась плотнее, просунув руки ему под плечи, устраивая голову в ложбинке над ключицей. – Ты не один. Я здесь, – прошептала я. – Это пройдет. Должно пройти. Божки были так уверены, что он выживет. Сам Сайон сказал, что никто другой не может занять его место. А значит, Вселенная в нем нуждалась. Не знаю, сколько минуло времени. Я не смотрела на часы. Но в конце концов, мало-помалу мышцы Сайона расслабились, лоб разгладился, тепло вернулось, причем такое сильное, что мне стало слишком жарко рядом и пришлось отодвинуться. Прикрывшись, я погладила его по волосам, бормоча слова успокоения и благодарности. Если бы не он, я умерла бы. Он пришел в себя через два дня. Два дня без сна, два дня пересказов истории, два дня споров с бабушкой, которая верила мне в глубине души, но не хотела верить. Я была измучена и напугана и за ужином рявкнула на бабушку, сказав, что она не может выгнать из дома собственного бога. Больше она со мной не разговаривала. Он пошевелился в полночь, когда я сидела неподалеку. За все это время я не рисовала. Не смогла бы, даже если бы попыталась. Я бросилась к нему. – Сайон! – Убрала волосы с его лица и подождала, пока его взгляд не сфокусируется на мне. – Сайон… Он моргнул, и в глазах на миг отразилась его измученная и удрученная душа. Я была поражена и содрогнулась при мысли о том, какие ужасы ему пришлось пережить… Но затем его взгляд упал на мое лицо. Он улыбнулся, прогоняя агонию и наполняя свой облик теплом, которое расплавило меня, как брошенное в огонь холодное стекло. Его рука скользнула по моей скуле и обхватила ухо. – Ты здесь. – Конечно, я здесь, дурачок. – В глазах помутнело. – Думаешь, от тебя много толку, когда ты два дня валяешься, как мешок с камнями? – Два дня, – повторил он и взглянул в окно, подсвеченное серебром высокой Луны. Я испустила долгий вздох. – При, Каланакай и Сайкен присматривают за домом. Я не видела их с тех пор, как… – Я взмахнула рукой. – Но они точно рядом. – Поджав губы, я оглядела Сайона в поисках призна- ков боли. Но не нашла никаких физических повреждений. – Ай, – пробормотал он. Я поцеловала его, нежно и коротко. – Смерть нельзя обратить.