Он отчего-то кажется еще больше, на целых три головы выше меня: ноги шириной со ствол дерева и кулаки размером с мое лицо. Прекрасно. Обнаружить меня должен был именно этот огромный ублюдок? Если откровенно, не знаю, чем я так сильно разгневала богинь. Я поднимаю голову, глядя на дикаря с каштановыми волосами, и внезапно радуюсь тому, что уже посетила отхожее место, поскольку этот мужчина имеет такой устрашающий вид, что любой бы наделал в замерзшие штаны. Я прочищаю горло. – Нет. Он приподнимает густую бровь, в карих глазах видны недовольство и подозрение, длинные волосы висят вокруг лица и от шлема примяты на макушке. – Нет? Тогда что ты здесь делаешь? Чего так далеко забрела от своей палатки? Ему известно, где моя палатка? Настораживает… Я поворачиваюсь и, стащив из стоящей за спиной повозки мех, накидываю его на плечи. – Я замерзла. Он бросает на меня взгляд, говорящий, что не верит ни одному моему слову. – Замерзла? Тогда, возможно, золотому питомцу Мидаса пора удалиться в свою палатку. Я плотнее закутываюсь в гладкий черный мех. Таких мужчин я знавала, они обычные хамы. Еще не хватало, чтобы он вытирал о меня ноги и сделал своей легкой добычей. Я вскидываю подбородок. – А мне нельзя даже пройтись? Меня будут удерживать здесь против воли? – провоцирую его я, потому что точно того же жду от него и хочу его опередить. Его лицо становится еще смурнее, а мое сердце стучит гулко, словно хочет вырваться из груди и спрятаться. Ничего удивительного. Если бы этот мужчина захотел, то с легкостью сломал бы мне шею своими мясистыми руками. Однако он скрещивает перед собой руки, но его устрашающая поза все равно на меня давит. – Ходит слух, что именно такое обращение ты и ценишь, питомец. Меня захлестывает гнев. Второй раз за сегодняшний вечер на меня смотрят так язвительно, судят за клетку, в которой я живу. – Лучше жить в безопасности у Золотого царя, чем служить в армии твоего гнилого монарха, который всего лишь истощает землю, – проговариваю я со злостью. Стоит ему услышать мои слова, как он тут же замирает в странной позе. Я знаю, что совершила ошибку. Перешла все границы. Я позволила ему вывести меня из себя и от злости и страха не ведала, что несу. Лучше бы я обратилась в камень. Вместо того чтобы дать отпор задире, я стала задирать его в ответ. Учитывая его вес, наверное, это был не самый мудрый поступок. Я не обращала внимания на перешептывания у костра, но вдруг услышала, как затихли солдаты. В воздухе нарастает волнение, словно им не терпится увидеть, что он со мной сделает. Пойманное в ловушку, мое сердце пускается вскачь от необходимости сгинуть. С непримиримой враждебностью во взгляде мужчина наклоняется, пока его лицо не оказывается в дюйме от моего. Глаза яростно пылают, выжигая воздух и не позволяя дышать. Его голос становится низким, напоминая предостерегающий волчий рык, от которого стынет в жилах кровь. – Еще раз оскорбишь моего короля, и я забуду, какого цвета у тебя кожа. Я буду сечь твою спину до тех пор, пока не услышу твои жалобные всхлипы. Я судорожно глотаю подступивший к горлу ком. Он говорит всерьез. Сомнений нет, потому что это видно в выражении его лица. Он тут же бросит меня в снег и сделает боль моей единственной реальностью. Мужчина кивает и смотрит мне прямо в глаза. – Хорошо. Теперь я вижу, что ты относишься к происходящему серьезно. – Он по-прежнему стоит слишком близко, по-прежнему лишает меня свободного пространства, воздуха. Невидимый пузырь лопается от его захватнического общества. – Ты больше не с этим золотым недоноском Мидасом. Сейчас ты здесь, поэтому на твоем месте я бы проявлял больше уважения и приносил бы больше пользы. Я округляю глаза от зловещих слов, в которых сквозит явный намек, но он тут же сбивает меня с толку. – Не в этом смысле. Никто тут не заинтересовал в позолоченных объедках Мидаса, – усмехается он, и я тут же с облегчением вздыхаю. Но зря. – Хочешь упростить себе жизнь? Тогда будь загнанной в клетку пташкой и спой. Понимание озаряет меня, как желтое солнце. – Думаешь, я выдам тебе информацию? Думаешь, я предам своего царя? Он пожимает плечом. – Если ты умная, то да. Отвращение стучит во мне неистовой мелодией. Жестокий гигант что-то замечает в моих глазах и отстраняется, со вздохом выпрямившись в полный рост. – Хм. А может и нет. Какая досада. Я сжимаю руки в кулак. – Я никогда не предам царя Мидаса ради вас. На его губах появляется коварная улыбка. – Посмотрим. Стучащая мелодия скачет, стучит, бьет меня в самое нутро. Не знаю, должна ли я обижаться, что он считает меня такой слабой, или бояться, что действительно такой окажусь. – Где остальные наложницы? – внезапно спрашиваю я, желая вести беседу самой и направлять ее в свою пользу. – Другие стражники? Он ничего не говорит, высокомерие исходит от него как пар. Я упираюсь пятками в землю. – Если кто-то из вас причинит им… Он поднимает руку, перебивая меня, и я замечаю на ладони старый шрам, проходящий вдоль нее прямым порезом. – А вот сейчас осторожнее, – огрызается он. – Солдаты Четвертого королевства не очень-то жалуют угрозы. Я резко перевожу взгляд налево. Остальные солдаты все так же сидят вокруг костра, все так же молча наблюдают, смотря прямо на меня. Локти их лежат на коленях, костяшки пальцев похрустывают, глаза сверкают. На их лицах – ненависть и оранжевые блики пламени. Слова, что я собиралась произнести от лица нашей процессии, улетучиваются от этой очевидной угрозы. Возможно, это игра. Может, командир Рип специально оставил меня бродить в одиночестве, чтобы его солдаты наказали меня так, как им заблагорассудится. Стоящий напротив мужчина весело хмыкает, и я отвожу взгляд от солдат. – А теперь убирайся. Твоя палатка в той стороне. Полагаю, питомец Мидаса обучен искать свою конуру? Я бросаю на него испепеляющий взгляд, и мужчина, развернувшись, уходит к костру, присоединяется к глазеющим на меня мужчинам. Прижимая мех к груди, я отворачиваюсь, чувствуя спиной их взгляды, колкие, как лезвие, царапающее мне спину. Ухожу как можно быстрее, стараясь не сорваться на бег. Мне вслед раздается издевательский смех, от которого пылают щеки. Я придерживаюсь следов, оставшихся на снегу от грубых ботинок, стараюсь не проваливаться на сильнее занесенных участках и выбираю путь покороче к своей карете и палатке – моей несомненной конуре. Возможно, разыгралось мое воображение, но каждый солдат, мимо которого я прохожу, окидывает меня взглядом более тяжелым, более злобным. Меня ставят на место без лишнего слова, всего лишь одной их аурой, звучащей как заявление. Я – враг, которого они настроены сломить. Может, стражи и не следуют за мной по пятам, но они наблюдают. Готовые атаковать. И все же никто этого не делает. Я ни на кого не гляжу, не обращаю на них внимания, не даю слабину, когда прохожу мимо них и замечаю, как незамедлительно стихают их беседы. Упрямо смотрю вперед, хотя все мое тело трепещет, а сердце несется галопом. Меня не волнует, что они там думают. Я не предам Мидаса. Никогда. С каждым шагом в этих холодных промокших сапогах я мысленно себя проклинаю. Я не нашла, где держат ястребов, и так бросилась всем в глаза, что ко мне подошел солдат. Если хочу выжить среди армии Четвертого королевства, нужно быть лучше, умнее, незаметнее. И сильнее. Мне нужно быть сильной в предстоящие дни. В груди появляется непреодолимый гнев, и я сжимаю руки в кулаки в карманах своего пальто. Завтра. Завтра я снова попытаю удачу. И на следующий день. И после того дня. И еще после. Я не сдамся, пока не разведаю каждый уголок в лагере этого чертова войска и не найду способ предостеречь Мидаса. А до тех пор не сломаюсь. Я не дам им того, что они смогут использовать против моего правителя. Командир такого низкого обо мне мнения, что даже не приставил охрану, поэтому я отплачу ему вдесятеро больше. Я воспользуюсь его самонадеянностью, чтобы лишить элемента внезапности, и сделаю это с улыбкой на золотых устах.