Все равно, что капитан идет ко мне с обещанием суровой кары. Все равно, что он со мной за это сделает. Потому что он убил моего друга. Он убил его, а я не смогла ему помешать. Но этому помешать я смогу. Смогу помешать Красным бандитам и дальше осквернять тело Сэйла. Поэтому так я и поступлю. Стиснув зубы, я поднимаюсь, чувствуя, как по вискам бежит пот и мокрый снег. Я держу по бокам две свободные ленты, готовясь наброситься ими на любого, кто приблизится или попробует меня остановить. Но пираты отступают по приказу капитана Фейна, поэтому я остаюсь одна. Только я, которая медленно – слишком медленно – тащит тело Сэйла. Тем временем капитан с безумными глазами тяжелой походкой направляется ко мне, сжав кулаки. Я ударяюсь спиной о борт и, не теряя времени даром, наклоняюсь, подцепив руками Сэйла. Тяну изо всей силы, ленты натягиваются вместе со мной, и мы пытаемся его поднять. Тяжело. Чертовски тяжело. Я прислоняюсь спиной к борту, из груди вырывается прерывистое дыхание, дождь и ветер мешают дышать и видеть. Тело мое промерзло насквозь, скользкие пальцы онемели. Усталость и изнеможение – результат моего же бездействия. Столько лет я праздно провела в своей клетке, сидела без дела. Ленты обвиваются вокруг Сэйла. Слабая, какая же я, черт возьми, слабая. Я смотрю золотыми глазами на наложников, которые стоят в сторонке, сбившись в кружок, словно так могут защититься от непогоды и мира. – Помогите мне, – умоляю я их. Перевожу взгляд на Полли, которой удалось вернуть мое золотое пальто, мех которого защищает ее от дождя. Но она стоит, не желая даже сделать шаг ко мне. – Пожалуйста, – следующей я прошу Риссу. Но и она не двигается. Может, Рош… но стоит мне перевести на него взгляд, и он отводит глаза. Изгой. Даже когда я пытаюсь помочь одному из наших стражников, стражнику, который был ко всем добр, я изгой. Я сама по себе. Капитан Фейн смеется: – Даже твои подружки-шлюхи не хотят тебе помогать, – какой же довольный у него голос. Я шмыгаю носом, заставляя себя не падать духом, не сдаваться. Сэйл ни на секунду не сдавался. Это меньшее, что я могу для него сделать. И сделаю. Я снова поднимаюсь, ленты напрягаются, натягивая кожу на спине, как швейные иглы, продетые сквозь мышцы. Капитан Фейн издевательски приближается ко мне. Близко, но не настолько, чтобы ленты на него набросились. Он изучает их, смотрит, как они свиваются, тянут. В омерзительных глазенках вспыхивает блеск, а эти деревянные зубы обнажаются в ухмылке: – Смотрите, Красные. Настоящая кукла. Даже ниточки прилагаются. Вокруг меня одни насмешки. Их смех ужасен, а слова – еще хуже. Я ни на что не обращаю внимания, стиснув зубы с такой силой, что щелкает челюсть. Пираты продолжают скалить зубы, но мне удается сделать еще один рывок и приподнять тело Сэйла. Спина горит, вдоль позвоночника струится пот и дождь, но уже почти получается… почти… Капитан кривит рот в жестокой ухмылке, смотря на мои потуги. Должно быть, я, промокшая насквозь, выгляжу жалкой, когда поднимаю стражника, который весит примерно на сотню фунтов больше меня. – Ты пытаешься прыгнуть за борт и проехаться на своем мертвом стражнике, как на санках? – спрашивает капитан, и стоящие за его спиной пираты смеются. Он поднимает руки и поворачивается по кругу, показывая на пустыню вокруг нас: – Не хочу тебя огорчать, но мы посреди Пустоши, глупая корова. Тебе не уйти. Тело у меня дрожит, ленты напрягаются. Но я не сдаюсь. Не сдаюсь. Капитан подходит еще ближе, испытывая мое терпение, ищет лазейку. Быстро приняв решение, я оборачиваю оставшимися двумя лентами Сэйла, оставшись беззащитной перед нападками капитана. Все будет напрасно, если я этого не сделаю. Последние две ленты прибавляют мне недостающих сил. Капитан Фейн бросается ко мне, но уже слишком поздно, потому что я подтягиваю тело Сэйла вверх и переваливаю за борт. В следующую секунду ленты разматываются, передают его во власть притяжения, и он падает. Падает, падает, падает и приземляется прямиком в груду припорошенного снега. Я наклоняюсь и смотрю, тяжело дыша и роняя заледеневшие слезы вместе с дождем, пока наш корабль удаляется вперед. Мгновение – и капитан Фейн оказывается рядом, перехватив тисками мои ленты. Он сжимает их в кулаке, крепко дергает, и спина у меня выгибается от боли. – Глупая сука, столько суеты – и все напрасно. Даже не смогла прыгнуть. Он дергает меня за ленты и начинает уводить от борта, но капитан ошибся. Я не пыталась сбежать. Я даже не собиралась прыгать за борт. Я все равно бы не выжила при падении, да и они бы поймали меня, если все-таки удалось бы это сделать. Нет, я исполнила свои намерения. Я освободила Сэйла. От этих пиратов и корабля. Его тело покоится теперь в снегах посреди Пустоши, но так будет лучше. Ни секундой больше не могла позволить ему висеть на мачте. Меня резко и быстро тащат через палубу к каюте капитана, к тому наказанию, которое он обещал своими глазами. – Вы больше не сможете измываться над его телом, – смело заявляю я. Светлая сторона. Вот единственная светлая сторона, за которую я должна держаться, какой бы мрачной и унылой она ни была. Рассердившись на мои слова, капитан Фейн еще крепче стискивает ленты. Они мокрые, устали и полностью обессилели, как и я сама. – Ладно, – ведя меня к каюте, говорит он мне в шею. – Полагаю, тогда я просто поизмываюсь над твоим. Глава 30 Если бы мои бедные ленты не были смяты или стиснуты, как мокрый пергамент, кулаками капитана Фейна, если бы они не устали так сильно или не намокли, я сумела бы вырвать их из его хватки и защититься. Сумела бы дать отпор. К сожалению, держит он крепко и тянет так нещадно, что мышцы и кожа горят от каждого движения. Если он потянет еще чуточку сильнее, то будет казаться, словно он вырвет ленты прямо из моей спины, как оторвал бы палец или выколол глаз. Я безуспешно пытаюсь высвободить ленты из его рук, но они слишком разбиты, слишком влажные, слишком устали. Я истратила все свои ничтожные силы на то, чтобы сбросить тело Сэйла с этого гнусного корабля. Но хотя бы это мне удалось. Впрочем, я тут же заставила себя дать клятву. Если мне чудом удастся выжить, если Красные бандиты не погубят меня вконец, то более не позволю себе плыть по течению. Не позволю себе быть такой слабой и беспомощной. После пережитого в детстве, после всего, что я вытерпела, надо было стать умнее. Нельзя быть такой вялой и самодовольной. Если бы я могла вернуться в прошлое, то хорошенько бы себя встряхнула. Я стала Монеткой, той пташкой из чистого золота, которая вечно сидит на своем насесте. Я подрезала себе крылья, осталась безучастно сидеть на жердочке. Поэтому, если переживу, если выживу, клянусь, что больше не вернусь к прежней жизни. Не буду сидеть сложа руки и отдавать свою судьбу на растерзание мужчинам. Я крепну со шрамом на шее в качестве сурового напоминания, превращаюсь в твердый решительный камень. Затянувшийся порез покалывает, и мыслями я переключаюсь на Дигби. Убили ли Красные бандиты разведчика, который заметил их? Неужели Дигби и остальные невольно последовали за разведчиком прямо навстречу смерти? Не знаю и спрашивать о том не осмелюсь. Отчасти потому, что если Дигби и остальным ничего не угрожает, я не хочу давать на них наводку капитану. Но есть и другая причина… темная причина – я не вынесу, если пираты убили и их тоже. Еще нет. Пока я не могу такое пережить. Пока мой разум нуждается в том, чтобы Дигби жил и дышал. Может быть, он найдет Сэйла в той могиле из рыхлого снега и отдаст дань уважения, которая останется с ним в этом безотрадном месте, пока его душа не поднимется к великому После. Эта мысль немного утешает. Все так же грубо держа, капитан Фейн затаскивает меня в заднюю часть корабля. Поднимает с главной палубы по коротким пяти ступенькам в капитанскую каюту. На стене нет ничего, кроме красной косой отметки, обозначающей дверь, и короткого карниза, выступающего над фронтоном. Меня прижимают лицом к закрытой двери, щека вдавлена в белое обветренное дерево, щепки с легкостью могут порезать кожу. Прижимая предплечье к моей спине, одним кулаком капитан по-прежнему держит меня за атласные ленты, как собаку за поводок. А другой рукой он лезет в карман, достает ключ и вставляет его в замок. Я начинаю сопротивляться, хотя эти попытки только сильнее утомляют. Но я точно знаю, что не хочу заходить в эту каюту. Как только переступлю этот порог, случится что-то плохое. – Замри или сделаешь себе только хуже, – рявкает он. Разумеется, эти слова лишь вынуждают меня вырываться еще сильнее, но капитан прижимается ко мне бедрами, зажав так, что мне не пошевелиться, не уйти. Я хочу плакать от беспомощности, но проглатываю ком слез. На это нет времени, нет времени сдаваться. Капитан со щелчком поворачивает замок и засовывает ключ обратно в карман. Но не успевает опустить ручку, как его зовет Квотер: – Кэп! К нам ястреб прилетел! Капитан Фейн поворачивается, но все так же прижимает меня к двери. Я не вижу его, но слышу, как Квотер топает вверх по лестнице.