Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 20 из 52 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Я не это хотела сказать. – Аурен, я – царь, а правители вынуждены принимать сложные решения. Когда мне стало ясно, что Фульк потерял для меня ценность как союзник, да еще и нехороший человек, я решил действовать. – Подставив его. Обманув. Отправив его воинов на бессмысленную бойню, – упрекаю я. – Сколько его солдат погибло, Мидас? – Наименьшее количество – ровно столько, чтобы все удалось. Я хмыкаю: – Словно это все меняет! – Пусть лучше мужчина умрет с честью на поле боя, чем ребенка продадут в рабство. Ты не согласна, Аурен? – Удар под дых. Вот как это ощущается. Его слова бьют в живот, сердце и горло. Одним предложением он разрывает меня на части, в голове роятся воспоминания, угрожая выплеснуться из глаз. – Я поступил так ради тебя, Аурен, – теперь тише произносит Мидас, по его голосу понятно, что он не собирается защищаться. – Чтобы им не пришлось терпеть то, что пережила ты. Когда по щеке стекает слеза, он чертыхается и с серьезным лицом смахивает ее. – Мне жаль. Ты знаешь меня, знаешь, каким я бываю. Как только в голове у меня рождается план, я становлюсь им одержим. Я не останавливаюсь ни перед чем, невзирая на последствия. Я просто знал, что хочу избавиться от него. Покончить с ним. Остановить раз и навсегда. – Он кладет на мою щеку ладонь и пристально на меня смотрит. – Но поверь в то, что я сейчас скажу: я бы никогда не позволил ему овладеть тобой. Это была уловка. В горле пересохло, но я откашливаюсь и отвечаю: – Почему тогда просто не рассказал мне? Почему не объяснил все раньше, чтобы я знала? – Беспокоился, что он каким-то образом узнает и ты не сможешь долго притворяться. Мне было нужно, чтобы Фульк был спокойным. Отвлеченным. Ты прекрасно исполнила свою роль. Я опускаю голову и качаю ею: – Я пребывала в диком ужасе, мне было так больно. Не знаю, смогу ли я забыть. – Повторю еще раз: я ошибся, – говорит мне Мидас, проведя пальцем по щеке, а потом опустив руку. – Мидас, ты убил короля. Использовал его, чтобы напасть на другого. Как ты поступишь теперь? – спрашиваю я, кусая губу и чувствуя, как сердце терзает тревога. – Не волнуйся об этом, – отвечает он. – У меня есть план. Я не в силах сдержать горький смешок: – Полагаю, о нем ты тоже мне не расскажешь, как не рассказал, что обманывал Фулька обещаниями отдать ему меня. Мидас вздыхает: – Я не осмеливался рассказать. Об этом никто не знает, Аурен. Никто, кроме тебя, не знал, что я устроил. И следующую часть мне придется разыграть так же осторожно. Так же скрупулезно. Но мне нужно твое прощение, Драгоценная. Мне нужно твое понимание. А смогу ли я понять его? Я точно знаю, что стало легче. Сковывавшее меня эти дни напряжение ослабило хватку. Мидас не позволил бы Фульку завладеть мной. У него был план. Это было бездушно и беспечно, но разумно. Вот такой Мидас, таким он всегда был. Этому блестящему уму стратега порой недостает эмоций. Он может плести интриги и мастерски все спланировать, но часто забывает о человеческой натуре. – Я так на тебя злилась. Мидас хихикает, этот звук немного снимает напряжение, возвращая нас на шаг назад к тому, кем мы были, кем мы должны быть. – Я знаю. Думал, ты притворяешься. Решил, что ты достаточно мне доверяешь и просто прекрасно разыгрываешь спектакль. Но тогда, в бальном зале, ты была в ярости. Щеки опаляет жаром. – Да, прости, что на глазах у всех выказала тебе неповиновение. Он ласково улыбается: – Все хорошо. Мидас встает и, взяв с крючка сухое полотенце, протягивает его мне. Я встаю по безмолвному указанию и выхожу из ванны, разрешив ему завернуть меня в полотенце. Как только я вытираюсь и переодеваюсь в ночную рубашку, Мидас отводит меня обратно в спальню. Мои влажные ленты развеваются за спиной вместе с волосами, голова покоится на его груди, пока он гладит меня по спине. Вот. Вот что мы пропустили. Сколько прошло ночей с тех пор, как он так меня обнимал? Месяцы. Точно не могу сказать сколько. – Раньше ты обнимал меня каждую ночь, – тихо говорю я, прижимаясь к его загорелой коже, его грудь выглядывает из расстегнутого ворота туники. Его ноги скрещены в лодыжках, мы оба лежим поверх одеяла, не нуждаясь ни в каком другом тепле, кроме друг друга. Мидас улыбается. – Да. Наверное, не самый благородный поступок для новобрачного. Наверное, нет, но я все равно жаждала его увидеть. – Если царица и ревновала, то показывала это странным образом, – говорю я, вспомнив первый год. – На день рождения она преподнесла тебе трех наложниц. Я вспоминаю свое удивление. Удивление и ревность. Его же супруга ждала, что он будет заниматься сексом с другими женщинами. Даже потворствовала в этом. Просто не со мной. Когда он впервые переспал с одной из них, это меня уничтожило. Сейчас я научилась с этим мириться. Еще больно, но я понимаю. Он царь. На что я в самом деле надеялась? Словно почувствовав ход моих мыслей, Мидас притягивает меня к себе, и я оказываюсь лежащей на нем, наши лица напротив друг друга. – Когда я здесь, есть только я и ты, – напоминает он. – Вне этой клетки ничего больше нет. Я неспешно киваю: – Знаю. Карие глаза смотрят на отметину у меня на шее, а потом он обхватывает талию руками. – Ты моя. – Это я тоже знаю. Он обводит взглядом мое тело, крепче держа меня руками. Между нами распаляется страсть, и у меня перехватывает дыхание. Так долго. Это было так давно. Я ждала, чтобы снова увидеть этот взгляд. Чтобы у него появилось время подарить мне не только мимолетную ласку, рассеянную улыбку. Чтобы он был не царем, который должен вести себя как царь, а просто Мидасом. Моим Мидасом. – Ты моя, – снова говорит он и сдвигает руки, одной держа меня за затылок, а другую положив мне на попу и сжав ее. – Я соскучился, – говорит он, его губы застывают у впадинки на шее, прямо под отметиной от лезвия. – Сегодня вечером ты была такой красивой. Такой чертовски сексуальной. Он приподнимает край моей ночной рубашки и запускает под нее руку, положив ладонь на бедро. Дыхание мое учащается, и я начинаю стонать ему в рот, когда он целует меня быстро, резко. – Я тоже по тебе скучала, – отвечаю я. Он садится, держа меня у себя на коленях, а я опираюсь руками о его плечи, чтобы не упасть. С жаром в глазах он стаскивает с меня сорочку, позволяет мне развязать шнурки на его брюках. – Такая красивая, Драгоценная. Такая чертовски красивая. Мое сердце учащенно бьется, внутри все сжимается и разжимается, когда его губы снова ласкают мою шею, проводят дорожку вверх по подбородку. А затем он прижимается ко мне твердым пенисом, и его стон оставляет во рту привкус, который я проглатываю и пытаюсь сохранить. Вот так он мной и овладевает: приподнимая бедра, входит глубоко-глубоко, даже обхватывает меня руками, сжимая и говоря, что никогда не отпустит. И когда я начинаю стонать, закрывая глаза, заявляет на меня права языком, правит мной. Он берет и берет, а я даю. Я отдаю всю себя. Сердце наполняется чувствами, когда Мидас ласкает мой язык и входит в меня еще глубже. Я двигаюсь вместе с ним, выгибаю спину, стремясь доставить ему удовольствие, дать самое необходимое. Стремлюсь сделать его счастливым. Когда он покидает мое тело и со стоном проливает на живот семя, я, вздохнув, с нежной улыбкой ложусь на мокрую от пота грудь. Но предательская слеза, выскользнувшая из глаз и упавшая на губу, рассказывает совсем другую историю. Она остужает мое счастье и смывает улыбку, оставляя горький привкус во рту. До наступления рассвета Мидас с поцелуем уходит, но его губы не стирают это ощущение. И здесь, лежа одна в темноте, я плачу. И эти таинственные слезы, что я изливаю в подушку, – уродливая правда. Но я еще не готова посмотреть ей в лицо. Поэтому позволяю атласной ткани впитать мою боль, а потом засыпаю, пряча под головой откровение, и отшвыриваю его прочь с наступлением утра. Глава 15
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!