«Так вот в чем дело... – подумала Аксинья. – Мне снилось, что кто-то меня рассматривает, что я – царевна и лежу в хрустальном гробу. А принц должен меня поцеловать. Только не принц это был, а чудовище». Все говорят, что если человек приснится себе в гробу, то долго жить будет. Как бы не так!» – Тогда-то я решил возродить былой огонь в душе Никиты. Хотя бы на внешности сыграть... Не было гарантии, что он влюбится сильно, но рискнуть стоило! И ведь все сошлось! Два хреновых голубка! Воркуете? Пока я лечу в финансовую пропасть! – Да ты в душе своей летишь в пропасть! Задумать такое! Вот почему ты нас свел, дал мне заказ, а сам рванул в Ессентуки осуществлять задуманное. – Да, вдали от Москвы это проще. Но мне все равно пришлось трудно, я переживал, пил! – Бедненький, – покачала головой Аксинья. – И спился бы! – стукнула ножом по столу Света. – Если бы я не предложила план с усыплением. Главное, чтобы ты пропала не из дома, а после общения с неизвестным человеком. А я грим сняла – и нет этой тетки: ищи-свищи! – Экий творческий подход, Наум Тихонович! Молодец! А то все жалуешься, что паразитируешь на таланте других! Да у тебя редкий криминальный талант – так обставить убийство! Заманить музу в сети, а самому сидеть, как паук, и выжидать в стороне. – Только комарик не прилетит тебя спасать! – хохотнул Наум Тихонович. – Он уже улетел! – Смешно! – Плохо, что в Ессентуках ничего не получилось. В наши планы вмешались какие-то ненормальные, да еще захоронение изнасилованной дочери, натуральный бред! Ты была нарасхват, Аксинья! Тебя было трудно застать! Да и наша чудесная инсценировка в конечном счете провалилась. Я даже отступил на какое-то время, подумал, не судьба... «Да денег тебе Никита отвалил, вот ты и отступил, – скривилась Ася. – А сейчас они закончились». – Но ты сюда пришла сама, ловушка захлопнулась. Судьба тебе, милая, все же развить трагический талант Никиты. «Что же это такое? Почему Никите так не везет? Почему все время находятся уроды, пытающиеся отобрать у него личное счастье? Сначала пьющий мерзавец, убивший дочь, теперь этот дегенерат, возомнивший себя вершителем человеческих чувств и судеб.... Нет, надо прервать эту цепочку и сделать парня счастливым». Она решила тянуть время. – В любви, на подъеме, художники тоже способны на шедевры! – Чушь! Такого выстраданного полотна он не создаст! Ася, умри по-хорошему! Ты принесешь любимому еще больше денег. Представляешь, как поднимется его рейтинг? Красивый и загадочный Никита... Все его возлюбленные умирают при страшных обстоятельствах. Мороз по коже. Интерес к работам и бешеная популярность! Ну же, Ася! Ты же знаешь, что я не просчитываюсь! Сдохни для любимого! – издевался он. – Все надо делать для любимого, – вторила ему эхом Света. «Да они оба – спившиеся алкаши, а может, еще и травку покуривают». – Аксинья покосилась на бутерброды. – Угощайся перед смертью! – предложила Света. – Спасибо... Так мило... – Как можем... – А ведь есть люди, которые знают, что я поехала к вам. Если я пропаду, следователи первым делом нагрянут сюда. – Ну и что? Пусть приходят! Мы и их угостим! – рассмеялся Наум, залпом выпивая из горла полбутылки водки, услужливо открытой женой. – Последним покойника видит убийца, а мы с женой – не такие. Мы – уважаемые граждане. А ты от нас уехала. Куда? Не сказала! И тут за окном послышался шум и кто-то рявкнул в громкоговоритель: – Вы окружены! Выходить из дома по одному, с поднятыми руками! Сдать оружие, и никто не пострадает! Ася облегченно вздохнула, а Наум Тихонович со Светой переглянулись. – Что это? – Комарик с волшебным фонариком под названием ОМОН, – ответила Аксинья. – У тебя, Наум, как у всех в России, две беды, только немного другие. Первая беда – жена, бездарная актрисулька, которую не взяли ни в один театр. Что же ты – человек со вкусом, умеющий ценить талант, так просчитался? Она у тебя актриса одной роли – озабоченной домохозяйки. В Ессентуках ее вычислила обычная нищенка. Загримировав лицо, не загримировала руки... А потом уже и я сложила два и два. Я не в туалет ходила, дорогуша, а позвонить кое-куда: сообщить, что здесь прячутся особо опасные преступники. А ты и не заметила, что я вернулась с сухими руками. – Я пристрелю тебя! – задрожал Наум. – Не советую. Сейчас на вас обоих висит только покушение, а так будет труп. – Ах ты тварь! Я столько для тебя сделал, а ты всего лишь сдохнуть по-человечески не способна! Да я и в тюрьме жить спокойно не смогу, зная, что ты на свободе развлекаешься! – заорал Наум и нажал на курок, целясь в Аксинью. Света, зажав рот руками, смотрела, как быстро расплывается яркое кровавое пятно на груди. Только не Асиной, а Наума Тихоновича. Он тоже наблюдал за этим процессом с еще большим удивлением. – Что это? Что это? За окнами между тем начали штурм. – А это ты не дослушал! Твоя вторая беда – пьянство! – пояснила Аксинья. – По пьяной лавочке ты хвастался мне этим пистолетом и даже показал тайник, где он хранится. Мол, если что, я всех постреляю! Я поначалу хотела, пока якобы ходила в туалет, пистолет припрятать и потянуть время до приезда ОМОНа. Но ты, обнаружив пропажу, наверняка бы запаниковал. Что делать? Вспомнила я про маленькую пилочку, которую мне подарила одна хорошая женщина. Чего только она этой пилочкой не делала, ну и я решила попробовать, – скромно опустила глаза Аксинья. А в комнате уже было полно народу. Повязали Свету, вызвали «скорую» для Наума. Старший группы захвата осматривал пистолет. – Там в дуле что-то... Смотри, как здорово вошло: будто там и должно было быть. – Это лучшее использование пилочки за всю ее жизнь, – встряла Ася. – Откуда ты могла знать, что она не пропустит пулю? – обернулся к ней офицер. – Да ничего я не знала. Я даже не могла поверить, что он все же возьмется за оружие и выстрелит в меня. – Стерва! – прошипел Наум, и его погрузили на носилки и вынесли. За ним увели вмиг обмякшую и постаревшую Свету. Аксинье не было их жаль. Нельзя «жировать» на смерти людей, а что задумали эти двое, вообще не поддавалось человеческому рассудку. – Будьте добры проехать с нами. Думаю, вам есть что рассказать, – обратился к Асе омоновец. – Да, это будет захватывающе! Только можно один звонок? – Никита, это я... Ты долетел? – Нет, я в Москве. – Почему? – Я вернулся... Во-первых, соскучился и решил с тобой не расставаться. Во-вторых, у меня болит за тебя сердце. – Вот это зря... Со мной все хорошо. Хочу сказать тебе самое важное: я люблю тебя! Подожди меня, я дам показания и вернусь очень быстро. – Какие показания?! Я так и знал! – разволновался Никита. – Чистая формальность...