– Вот ваш кусочек курочки и картошка, – протянула ей тарелку женщина. Аксинья невольно задержала взгляд на ее руках и полностью согласилась со старушкой. Руки у женщины был очень нежными, ухоженными, с отполированными ноготками. Не хватало только ярко-красного лака на них и каких-нибудь стразов. А еще Аксинье показалось странным, что ее руки выглядят много моложе, чем она сама. – Ваш компот... могу сок апельсиновый налить? – предложила женщина. – Можно и компот, – ответила Ася, подумав, что ничего страшного в том нет, если женщина только продает. Тесто готовит, может быть, и ее мать-инвалид. – Могу водочки или домашнего вина налить? – Эх, мне нельзя! За рулем! – вздохнул Геннадий. – Самогоночка, как «перцовка», очень согревает, – не уставала предлагать женщина. – Давайте... Граммов восемьдесят, – согласилась Аксинья на «перцовку».– Как вас зовут? – Клавдия. – У вас вкусно... У вас хорошо... Глава 20 Аксинья до конца не могла понять, как все это произошло. Вот она сидит в машине у Клавы, и вот она уже неизвестно где, в темноте и при этом очень плохо себя чувствует. Ася поняла, что связана по рукам и ногам и лежит на земле в какой-то яме. «Да что же это такое? Почему я все время попадаю черт-те куда и постоянно в каких-то путах?» Аксинья попыталась пошевелиться. Какое там! Она была связана намертво, но зато сбоку от себя Ася услышала некий шум. – Ты жива? Ася? Она скосила глаза вбок и увидела Геннадия, находящегося в таком же положении, как и она. Вид у него был весьма непрезентабельным. – И ты, значит, здесь... – А где ж мне быть? Вместе были... – Что случилось? Где мы? – Хороший вопрос... Ты не видишь, что ли, – я в такой же ситуации. Очнулся, правда, раньше. Тебе кричал, ты не отзывалась. Я так переживал, что ты умерла... А что случилось, я не знаю. Последнее, что помню, – были с этой женщиной, с ее пирожками у нее в машине. – Развели нас, как лохов. Она – мошенница! Чем-то опоила нас... Как это называется? Клофелин! И обворовала. – Да, ты деньгами-то сильно на рынке трясла. Сразу было видно, что дама состоятельная. Связался я с тобой... – А я говорила, что мне в ваших Ессентуках не везет. А ты – лечение, вода, воздух! Мол, все будет хорошо, – огрызнулась Аксинья. – И никакая она не клофелинщица. – Почему? – Она бы нас просто опоила, обворовала и выбросила из машины. Но не убивала бы. – А нас и не убили! – испуганно произнес Гена. – А что с нами сделали? Связали! И как мы теперь сами выберемся? Какой-то котлован... Мы замерзнем и умрем от холода и жажды, прежде чем нас найдут. – Ася и сама содрогнулась от таких безысходных мыслей. – Типун тебе на язык! – Эта тварь нас провела! Пирожки за десять рублей! Повелись! Мама инвалид! Никогда нельзя доверять незнакомым людям, а только общепиту! Меня же даже предупредили о ней! – сокрушалась Ася, похожая сейчас на связанный кокон. – Кто предупредил? – Нищенка. – Та старуха, с которой ты так долго разговаривала? – Вот именно! Она предупреждала меня, что с этой женщиной не все в порядке. Но я пропустила ее слова мимо ушей. Уж такой развязки я точно не ожидала. Стоп! – Что? – Мне эта нищенка дала пилку для ногтей, которая ей неоднократно в жизни помогала. – Зачем дала? – Я не знаю! Она какая-то странная. Что-то предчувствовала, может быть... – Что предчувствовала? – Гена, не тупи! К чему столько вопросов! Вот сейчас именно та ситуация, при которой она мне может понадобиться. Не спрашивай – кто она. Я имею в виду пилку. – Ты хочешь сделать маникюр? – Я хочу перерезать веревки, только надо пилку достать. – Так достань! – Легко сказать... – И Аксинья начала экзекуцию над своим телом и суставами. Она смогла немного поднять руку под веревками, но в карман залезть не удавалось. Какими-то тугими, колючими веревками она содрала себе кожу с рук. – Ой! – Что? – сочувственно наблюдал за ней Геннадий. – Больно... не могу... – Ася, пытайся! Ты – единственная наша надежда! Я уже не чувствую рук и ног! – А ты думаешь, что я чувствую?! У меня уже хроническое отморожение! – Сколько народа перевозил, со сколькими разговаривал и слушал истории. Но чтобы так вот попасться... Чтобы отравили и скинули в яму, как щенка, – такое в первый раз. – Так и человек умирает тоже в первый раз и в последний, – нагнетала обстановку Аксинья. – Тьфу на тебя! Ася, пытайся! – Да пытаюсь я! Наконец-то Аксинье удалось засунуть под путами руку в карман, но вот вытащить ее уже не было никакой возможности. Рука распухла и не высовывалась ни в какую. Ася даже застонала. – Все! Никак! Мы пропали... – Что же делать? Что же делать? – как заклинание повторял Гена. – Прекрати! Не вгоняй меня в панику! – А ты, я смотрю, – спокойная! – Просто мне не впервой, – простонала она и закрыла глаза. Если лежишь просто так, без часов, без движения, без, извините, телевизора и Интернета, невозможно определить, сколько прошло времени, даже примерно. В чем Ася и убедилась. Но ей показалось, что прошла вечность. Когда послышались какие-то голоса и звуки, Ася и Гена во всю мощь своих легких принялись кричать, умоляя о помощи. И помощь эта подоспела в лице отряда сотрудников милиции и Никиты. Он тут же скатился в яму и кинулся к Аксинье: – Господи, ты цела? – Ору же, как оглашенная. Жива, значит. Он принялся развязывать веревки, ощупывая ее – словно проверяя, все ли на месте. – Эй, молодой человек, а на меня вы внимание обратите? – обиделся Геннадий.