— Поднимите юбку, юная леди. Говорил Петерсен, но смотрел-то Клэрк. Жадными глазками из-под морщинистых век. Опустив взгляд в землю, Элис приподняла юбку и обнажила бедра. От синяков не осталось и следа. Ноги у нее были гладкие. Юные. Поганый голос. Сволочи, думал я, вы оба — сволочи. — Выше, пожалуйста. На секунду мне показалось, что она откажется. Потом, все еще глядя в землю, она задрала юбку до талии. Конечно, она была унижена — и Клэрка ее унижение заводило. — Теперь подними глаза на камеру. Она послушалась. — Юбку не опускай. Мистер Клэрк просит тебя облизнуть губы. — Нет, — сказал я. — Хватит. Элис опустила юбку и посмотрела на меня. В ее взгляде читалось: ты что творишь? Я подошел к бетонной плите и посмотрел наверх. — Все, что нужно, вы увидели. Остальное дома посмотрите. Здесь дубак! — Я хотел добавить «йо», но не стал. — И деньги я должен получить сразу, как только она перешагнет порог. С этой минуты пойдет отсчет времени. Понятно? Тишина длилась секунд тридцать. Я опять подумал, что все пропало. — Пошли, — сказал я, беря Элис за руку. — Ну их на хрен, валим отсюда. И тут ворота покатились в сторону на своих маленьких резиновых колесиках. Голос произнес: — До дома восемь десятых мили, мистер Бирн. Деньги я подготовлю. Элис села в машину, я прыгнул за руль. Ее всю трясло. Я закрыл окна и сказал ей — полушепотом, — что сочувствую. — Да мне плевать, что они мои трусы видели. Я боялась, что сейчас сумочку велят открыть и увидят мою пушку. — Ты же ребенок, — сказал я. В зеркало я видел, как ворота поползли обратно. — Они просто не подумали, что ты можешь быть вооружена. — А потом я стала думать, что нас точно не пустят. Что он скажет: «Тебе не шестнадцать, катись отсюда! Нечего тратить наше время». По обеим сторонам дороги потянулись старомодные фонари. Впереди я уже видел огни дома, названного стариком в честь Эос, розовоперстой богини зари. — Отдай-ка мне пистолет, — сказал я. Элис помотала головой: — Нет, пусть будет у меня. У тебя хоть баллончик есть. Спорить было некогда. Мы уже подъезжали к дому — господскому дому, исполинскому каменному зданию, вокруг которого раскинулось не меньше двух акров газона. Безусловно, то были хоромы очень богатого человека, но они обладали архитектурным изяществом, каким не могло похвастаться ни одно из обиталищ Ника Маджаряна. Перед домом имелся разворотный круг. Я подъехал к ступеням перед круглым крыльцом, и Элис уже потянулась к ручке своей дверцы. — Погоди. Лучше я обойду машину и открою. Как джентльмен. Я обошел «мицубиси» спереди, открыл дверцу и взял Элис за руку. Ладонь была очень холодная. Глаза широко распахнуты, губы поджаты. Помогая Элис выбраться из салона, я прошептал ей на ухо: — Иди за мной и остановись у подножия лестницы. Все произойдет очень быстро. — Мне страшно. — Можешь этого не скрывать. Ему понравится. Мы подошли к ступеням. Их было четыре. Элис остановилась внизу. Загорелся свет, и на гравий тут же упала ее длинная тень — руки по-прежнему крепко сжимали сумочку. Она держала ее перед собой, словно щит, в безотчетной попытке защитить себя от того, что должно было произойти в следующие минуты. Открылась парадная дверь, и я оказался в овале света из дверного проема. Стоявший на пороге человек был высокий и хорошо сложенный. Из-за яркого света я не мог определить его возраст и даже просто рассмотреть его лицо, но кобуру на бедре заметил. Маленькую кобуру с маленьким пистолетом внутри. — Почему она стоит внизу? — спросил Петерсен. — Пусть поднимается. — Деньги вперед, — сказал я ему, а через плечо бросил: — Стой на месте, детка. Петерсен сунул руку в передний карман брюк — с противоположной стороны от кобуры (внутри она наверняка была пластиковой — чтобы пистолет гладко из нее выскальзывал, если понадобится быстро его выхватить), достал стопку купюр и вручил ее мне со словами: — У тебя нет ирландского акцента. Я засмеялся, пересчитывая деньги. В стопке были одни сотни. — Еще бы он был — после сорока лет в Куинсе! А где босс? — Не твое дело. Шли девчонку наверх, а сам припаркуйся вон там, возле гаража, и жди. Из машины не выходить. — Хорошо, но ты сбил меня со счета! Я начал пересчитывать заново. Тут Элис за моей спиной сказала: — Билли? Мне холодно. Петерсен слегка напрягся. — Билли? Почему она назвала тебя Билли? Я опять рассмеялся. — Да она постоянно так меня называет. Парня ее так зовут. — Я широко ухмыльнулся. — Он не знает, что она здесь, понятно? Петерсен молчал. Явно не поверил. Его рука поползла к скоростной кобуре. — Ладно, все бабки на месте, — сказал я. Сунув деньги в карман бомбера, я достал оттуда баллончик. Видел его Петерсен или нет, пистолет он выхватил. Я ударил его кулаком по руке сверху вниз, как будто мы играли в «камень-ножницы-бумага». Потом брызнул из баллончика. Белое облако капель опустилось на его лицо. Небольшое облако, но результат не заставил себя ждать: Петерсен зашатался и рухнул как подкошенный. Пистолет упал на ступени и выстрелил — с негромким хлопком, будто разорвалась маленькая петарда. Очень странно. Видимо, Петерсен его как-то модифицировал. Я почувствовал, как пуля просвистела рядом с лодыжкой, и обернулся посмотреть, не задело ли Элис. Она уже взбегала по ступеням с перекошенным от страха лицом. — Прости, прости, я такая дура, совсем вылетело из… Тут из дома донесся хриплый прокуренный окрик: — Билл? Билл! Я чуть не откликнулся, но вовремя вспомнил, что лежащего в дверях человека тоже зовут Билли. Имя-то распространенное. — Что такое? — Рыхлый, влажный кашель, а следом — звук откашливания. — Где девчонка? Посреди длинного коридора открылась дверь. Из нее вышел Клэрк: синяя шелковая пижама, зачесанные наверх белые волосы (я невольно вспомнил Фрэнка). В руке трость. — Билл, где дев… Тут он замер и прищурился. Опустил взгляд, увидел на полу своего телохранителя, а в следующий миг развернулся и быстро поковылял обратно к двери, помогая себе тростью. Он держал ее обеими руками, как шест для прыжков в высоту, и двигался на удивление проворно для своих лет. Я бросился следом, не забыв задержать дыхание в коридоре, и успел схватиться за дверь, когда он уже пытался ее закрыть. Я ударил его дверью, и он упал. Трость отлетела в сторону. Клэрк сел и уставился на меня. Мы были в гостиной. Ковер, на который он плюхнулся, выглядел дорого: турецкий или обюссонский. На стенах висели не менее дорогие картины. Мебель массивная, обитая бархатом. В ведерке со льдом на хромированной стойке потела бутылка баснословно дорогого шампанского. Клэрк начал отползать, щупая пол в поисках своей трости. Его аккуратная прическа уже развалилась; морщинистое и дряблое лицо обрамляли седые лохмы. На обиженно выпяченной нижней губе блестела слюна. До меня донесся запах его одеколона. — Что ты сделал с Биллом? Застрелил? Я слышал выстрел! Он наконец схватил с пола трость и теперь потрясал ею, все еще сидя на полу с раздвинутыми ногами. Пижамные штаны немного сползли, обнажив жировые складки на боках и седеющие лобковые волосы. — Убирайся! Кто ты вообще такой?! — Я человек, который убил человека, который убил твоего сына, — сказал я. Он вытаращил глаза и попытался огреть меня тростью. Я схватил ее, выдернул и отшвырнул в другой конец комнаты. — Ты устроил пожар в Коди и сделал так, чтобы к зданию суда попала только одна съемочная группа — твоя! Так было дело? Его верхняя губа судорожно подергивалась: ни дать ни взять старый цепной пес с очень скверным нравом. — Не понимаю, о чем ты. — Еще как понимаешь. Диверсия была не для меня — пожар случился слишком рано. Так зачем?