Билли обеими руками дотрагивается до ушей, потом одной рукой — до рта. — Ладно, забудь, — говорит девица, отворачиваясь. — Я все равно мексикашкам не отсасываю. Билли провожает ее довольным взглядом. «Мексикашкам не отсасываю»? Сработало! До Джона Говарда Гриффина[64] ему, конечно, далеко, но автозагар сделал свое дело. 2 До одиннадцати он сидит в машине на парковке позади пончиковой. Не раз видит, как чернокожая девица и ее сослуживицы подходят к дальнобойщикам, но к Билли они не приближаются. Это его полностью устраивает. Время от времени он выбирается из пикапа — якобы проверить инструменты, а на самом деле немного размяться, чтобы не потерять форму. В пятнадцать минут двенадцатого он поворачивает ключ зажигания (мотор заводится не сразу, и Билли успевает струхнуть) и едет на север по шоссе номер 45. Пайютские предгорья все ближе. За пять миль до места назначения он уже видит впереди усадьбу «Вышина». Она ничуть не похожа на дом, который Ник снимал в Ред-Блаффе, но столь же безобразна. Когда навигатор велит ему через одну милю повернуть на Чероки-драйв, Билли заезжает на еще одну площадку для отдыха — на сей раз это просто небольшая стоянка. Он паркуется в тенечке и заглядывает в биотуалет, помня наставление Тако Белла: Никогда не упускай возможности поссать перед боем. На выходе из туалета Билли смотрит на часы. Двенадцать тридцать. На своей большой белой гасиенде Ник с парой-тройкой дружков собирается смотреть предматчевое шоу. Возможно, они едят начос и тянут мексиканское пиво «Дос Экис». Билли вызывает голосового помощника «Сири», и та сообщает ему, что до места назначения ехать сорок минут. Он заставляет себя выждать еще немного и с большим трудом подавляет желание позвонить Элис. Вместо этого он выходит, достает из грязной бочки с инструментами ломик и проделывает еще пару дыр в глушителе своего «доджа». Гремящая и пердящая развалюха только добавит достоверности его персонажу. — Ладно, — вслух говорит Билли. Может, прочитать речовку «Темной лошадки» — на удачу? Ну уж нет. Что за идиотизм! И потом, когда они в последний раз сцепили руки и проорали заветные слова, это не сильно им помогло. Билли поворачивает ключ. Стартер крутит и крутит вхолостую. Когда он начинает сбоить, Билли выключает зажигание, ждет, потом один раз нажимает газ и вновь поворачивает ключ. На сей раз «додж» заводится с пол-оборота. Двигатель и раньше рычал громко. Теперь он ревет. Билли проверяет, нет ли пробок, выезжает на шоссе номер 45, затем сворачивает на Чероки-драйв. Уклон становится все круче. На протяжении примерно мили по обеим сторонам дороги еще попадаются скромные домики, но вскоре застройка исчезает, и впереди теперь маячит только «Вышина». Всю свою жизнь я шел сюда, думает Билли и пытается посмеяться над этой мыслью — не просто зловещей, а дурацкой и пафосной. Мысль никуда не уходит. Потому что это чистая правда, осознает Билли. Всю свою жизнь он шел сюда. Так и есть. 3 Здесь, за чертой укутанного смогом, провонявшего выхлопами Лас-Вегаса, воздух кажется кристально чистым. Такое ощущение, что он даже увеличивает картинку: когда Билли подъезжает к главным воротам усадьбы, дом как будто отдаляется, чтобы не рухнуть на него. За высоким забором ничего не видно, но Билли знает, что сторожка стоит сразу за воротами. Если там есть охрана, его драндулет уже появился на экранах мониторов. Чероки-драйв упирается в «Вышину». Но перед этим от нее отделяется проселочная дорога, уходящая влево. По двум ее сторонам стоят две таблички: «ОБСЛУЖИВАНИЕ И ДОСТАВКИ» и «ВЪЕЗД СТРОГО ПО ПРОПУСКАМ». Слово «СТРОГО» выделено красным цветом. Билли сворачивает на проселочную дорогу, не забыв слегка приподнять шляпу. Еще он похлопывает себя по нагрудному карману (там лежит ругер с глушителем) и по боковому (глок). Тратить время на точную пристрелку пистолетов довольно глупо, ведь они предназначены только для ближнего боя, но до Билли внезапно доходит, что он забыл испытать их в деле и даже магазины не проверил. Какая будет ирония судьбы, если придется стрелять из глока, а у того затвор заклинит. Или если глушитель перекроет ствол ругера, потому что его смастерил в гараже на коленке какой-нибудь любитель мета, — в таком случае оружие просто взорвется у него в руках. Но что толку теперь об этом волноваться? Справа тянется высокий забор усадьбы. Слева от дороги растут сосны, причем так близко, что ветви хлещут пикап по бокам. Билли представляет, как трудно здесь продираться грузовикам — мусоровозам, ассенизаторам и прочим — и как громко матерятся водители, когда их сюда отправляют. Тут он подъезжает к углу (стена поворачивает направо), и деревья заканчиваются. Двадцатиградусный уклон дороги тоже исчезает. Билли стоит на плато — видимо, территорию для дома и прилегающих владений специально ровняли бульдозерами. Дорога для служебного транспорта уходит влево и, делая небольшой крюк, ведет к скромным воротам. Они-то Билли и нужны. Из-за забора выглядывает верхняя часть — футов пятнадцать — сарая или амбара, стены которого по-деревенски выкрашены в красный. Металлическая крыша ярко блестит на солнце. Билли лишь мельком косится на слепящие блики и отводит взгляд, чтобы не сбить зрение. Ворота открыты. По обеим сторонам расположены цветочные клумбы. Камера наблюдения висит на стене, точно подбитая птица, объективом вниз. Вот и славно, думает Билли. Он подозревал, что Ник к этому времени мог слегка расслабиться, потерять бдительность — и это действительно так. В клумбе слева копается мексиканка в просторном синем платье. Рядом плетеная корзина со срезанными цветами. Желтые перчатки женщина явно купила там же, где и Билли. На голове у нее нелепое исполинское сомбреро. Сперва она стоит спиной к воротам, но, заслышав приближающийся автомобиль — еще бы, как такое можно не услышать? — она оборачивается, и тут Билли видит, что она вовсе не мексиканка. Несмотря на загорелую и грубую кожу, любому ясно, что она англоамериканка. Причем в возрасте. Женщина поднимается и встает, расставив ноги, загораживая путь пикапу. Лишь когда Билли останавливается и опускает окно, она подходит к нему с водительской стороны. — Кто ты такой и на кой черт приперся? — А потом добавляет (Билли ее вопрос радует не меньше, чем сломанная камера наблюдения): — Qué deseas? [65] Билли поднимает палец — подождите минутку — и достает из нагрудного кармана блокнот с карандашом. Поначалу ему кажется, что он все забыл, но потом нужные слова всплывают в памяти, и он пишет: «Estos son para el jardín». Это для сада. — Поняла, но что ты здесь делаешь в воскресенье? Отвечай, Педрито. Он перелистывает страницу и пишет на следующей: «Mi es sordo y mudo». Я глухонемой. — Да ладно? Английский понимаешь? — произносит она, тщательно артикулируя. Ее темно-синие глаза на узком лице внимательно изучают Билли. Ему приходит в голову две мысли. Во-первых, Ник, может, и утратил бдительность… но не совсем. Пусть камера наблюдения сломана и все дружки Ника смотрят футбол вместе с ним, но эта женщина с совочком и корзиной цветов сидит здесь неспроста. Может, это совпадение — вселенское западло, как сказала бы его подруга Робин, — а может, и нет. Потому что в тени ближайшего дерева стоит бутылка с водой и лежит завернутый в бумагу сэндвич. То есть старуха пришла надолго и собиралась пробыть здесь до конца матча, например, — пока ее не отпустят. Это во-первых. А во-вторых, лицо старухи ему знакомо. Чертовски знакомо. Она сует руку в салон и щелкает пальцами у него под носом. От них воняет куревом. — Lo entiendes? [66] Билли сводит большой и указательный пальцы — да, мол, самую малость понимаю. — Небось, грин-карту у тебя спрашивать бесполезно. — Она хрипло смеется (и голос у нее такой же хриплый). — Что ты здесь делаешь в воскресенье, mi amigo[67]? Билли пожимает плечами и тычет пальцем в стену сарая. — Да я в курсе, что ты не чаи гонять приехал. Чего привез-то? Показывай. Происходящее нравится Билли все меньше и меньше. Отчасти потому, что тетка и сама могла бы заглянуть в кузов и увидеть там мешки с удобрениями. И еще это странное чувство, что он уже где-то ее видел… Но этого не может быть. Для телохранителя она слишком стара, да и Ник, бандит старой закалки, никогда не нанял бы женщину для этих целей. Она — обыкновенная прислуга, которой велели приглядывать за служебными воротами, пока все смотрят футбол. Делать ей особо нечего, и она решила набрать цветов для дома. Но Билли это все равно не по душе. – Ándale, ándale! [68] — Опять щелкает пальцами у него под носом. Это Билли тоже не по душе, хотя поведение и замашки — трамповское «белое превосходство», если угодно, — означают, что его маскировка работает. Он выходит, оставляя дверь открытой, и ведет тетку к кузову, но та проходит дальше, к прицепу. Заглядывает в бочки. Презрительно поводит носом и возвращается к Билли. — Почему только один мешок навоза? На кой черт мне один мешок? Он пожимает плечами — мол, не понимаю. Тетка встает на цыпочки и хлопает по мешку «Блэк кау». Ее сомбреро съезжает набок. — Всего один. Один! Solo uno! Билли снова пожимает плечами — мол, мое дело маленькое. Она вздыхает и отмахивается: — Ладно, черт с тобой. Заезжай. Не буду я звонить Гектору в воскресенье и спрашивать, какого хрена он прислал мне глухонемого идиота с кучей говна. Тем более он тоже наверняка смотрит футбол. Или еще что-нибудь. Билли разводит руками — он по-прежнему не entender[69]. — Заезжай, говорю! Разгружай свое дерьмо. Tómalo! [70] И вали в ближайшую cantina[71], может, успеешь на второй период. Вот здесь он должен был что-то почувствовать, увидеть в ее глазах. Но не видит. Зато удача ему улыбается. Садясь за руль, он успевает заметить ее в зеркале и вовремя пригибается. Совок только царапает ему кожу под рукавом футболки, а в следующий миг Билли захлопывает дверь пикапа, прижимая старухе руку. Совок падает на пол к его левой ноге. — Вот черт! Она выдергивает руку так быстро и с такой силой, что сшибает сомбреро с головы: под ним оказываются седые волосы, убранные в высокую прическу. И тут Билли вспоминает, где видел ее раньше. Она уже тянется к просторному боковому карману своего платья. Билли выскакивает из машины и наотмашь бьет ее по лицу. Она падает в цветочную клумбу, и вещь, за которой она тянулась, вываливается из кармана. Это мобильник. Билли впервые в жизни ударил женщину. Видя, как на ее щеке наливается синяк, он невольно вспоминает Элис, но не жалеет о содеянном. Вместо мобильника в кармане мог быть пистолет. И ведь старушка тоже его узнала. Да, не сразу, но узнала. Причем до последнего изображала заносчивую белую стерву. Получается, все было зря — автозагар, комбинезон, парик, ковбойская шляпа. И рисунок Шан на передней панели, про который он хотел написать в блокноте (с гордой отцовской улыбкой на лице), что это рисовала его дочь. Вероятно, тетка так быстро узнала Билли, потому что видела не только его фотографию, но однажды и его самого — в Ред-Блаффе. А может, женщины просто приметливее, и маскарадом их не обмануть. Сексистская брехня? Едва ли. — Сучий выродок! Это ты! Билли думает: а ведь у Ника дома она источала радушие. Даже утонченность. Конечно, тогда она работала в режиме обслуги. Ник дал ей стопку купюр для Алана — повара, который приготовил «Запеченную Аляску», — а ей самой ничего не дал. Потому что она у него в штате. Член семьи, можно сказать. Смешно. Вид у нее ошалелый, но это может быть очередная уловка. В любом случае хорошо, что совок остался в машине. Билли обхватывает старуху за плечи и помогает сесть. Щека у нее раздулась, как воздушный шарик, и он опять невольно вспоминает Элис. Вот только Элис никогда не смотрела на него таким взглядом. Если бы взгляд мог убивать… Свободной рукой Билли достает из кармана куртки ругер и приставляет ствол к ее морщинистому лбу. Фрэнка Макинтоша за глаза называют Фрэнки Элвисом, а иногда Солнечным Элвисом. У него такая же высокая прическа. Такое же узкое лицо, такая же линия роста волос — «вдовий мысок». Билли мог бы узнать ее раньше (и тем избавить себя от кучи неприятностей), да сомбреро помешало. — Здравствуй, Мардж. Сегодня ты отнюдь не так вежлива, как тогда у Ника. — Чертов предатель! — выкрикивает она и плюет ему в лицо. Билли испытывает почти непреодолимое желание двинуть ей еще раз, но не потому, что она в него плюнула. Он вытирает щеку и отпускает Мардж: та прекрасно может сидеть сама. Ей за семьдесят, и она всю жизнь курила как паровоз, но упорства и воли ей не занимать, тут Билли вынужден отдать ей должное. — Ты все перепутала. Предатель — Ник. Я выполнил заказ, а он меня кинул и теперь хочет убить. — Ник никогда бы так не поступил. Он своих не бросает. Может быть, думает Билли, только я ему не свой. Обычный наемный рабочий, в сущности. — Давай не будем спорить, Мардж. Время поджимает. — Ты мне руку сломал, гад.