Донован белеет и таращит глаза — они у него даже больше, чем у соседей. Билли не ждал от парня мгновенного повиновения. Он достает из-за пояса ругер. И тут вспоминает Пабло Лопеса, одного из морпехов, погибших в «Веселом доме». Бигфут Лопес разучил наизусть речь Грязного Гарри, ту, которая заканчивается словами: Так что спроси себя: «Удача сегодня на моей стороне?» Что скажешь, мерзавец? Билли не помнит ее всю, но суть передать может. — Это не моя пушка, я ее взял на время. Она точно заряжена, но я понятия не имею, какие там пули — не смотрел. Если не снимешь трусы и не ляжешь на живот, я выстрелю тебе в лодыжку. В упор. Так вот, ты должен задать себе один вопрос: обычные или разрывные? Если первое, то рано или поздно на ноги ты встанешь. После долгих мучений и тренировок, конечно. И хромать будешь до конца жизни. А вот если второе, ногу тебе просто снесет — можешь сказать ей адьос. Поэтому варианта у тебя два: рискнуть с пулей или получить миксер в жопу. Выбор за тобой. Донован что-то нечленораздельно бормочет. Его слезы не вызывают у Билли жалости, они вызывают желание дать ему в зубы рукоятью ругера и посчитать, сколько идеально белых рекламных зубов можно выбить одним ударом. — Хорошо, перефразирую. Больно будет в любом случае. Но боль может быть короткой и унизительной, а может быть долгой — и до конца жизни ты будешь волочить за собой левую ногу. При условии, что ее не ампутируют. У тебя пять секунд на принятие решения. Пять… четыре… На счет «три» Трипп Донован встает и скидывает штаны. Его член от страха съежился и превратился в макаронину, а яиц почти не видно. — Мистер, может, не надо… — канючит Мартинес. — Заткнись, — обрывает его Хэнк. — Он заслужил. Наверное, мы все заслужили. — Он обращается к Билли: — На всякий случай скажу: я ей не вставлял, только на живот кончил. — Но кончил ведь? — спрашивает Билли, зная ответ на вопрос. Хэнк роняет голову. Донован лежит на ковре. Зад у него белый, ягодицы плотно сжаты. Билли опускается рядом с ним на одно колено. — Советую не двигаться, мистер Донован. Лежите смирно. И благодарите Бога, что я решил не втыкать его в розетку. Поверьте, я об этом думал. — Я тебя отымею, сука, — рыдает Донован. — Сегодня отымеют только одного человека — тебя. Билли кладет рукоятку миксера на правую ягодицу Донована. Тот вздрагивает и судорожно втягивает воздух. — Сперва я хотел купить какую-нибудь смазку — крем, массажное масло, да хоть вазелин, — но потом передумал. Элис ведь смазки не досталось? В лучшем случае ты плюнул и размазал, прежде чем воткнуть. — Умоляю, не надо, — хнычет Донован. — Элис тоже так говорила? Вряд ли, ты же накачал ее наркотиком по самое не хочу. Она успела сказать: «Только не души». Наверное, ей хотелось сказать больше, но язык почему-то не слушался. Что ж, мистер Донован, замрите. Не дергайтесь. Пожалуй, не стану говорить, чтобы вы расслабились и получали удовольствие. 12 Билли не тянет время, как собирался, — ему не хватает смелости (или желания). Закончив, он фотографирует Триппа и его дружков на телефон. Потом вытаскивает миксер из задницы Триппа, стирает с него отпечатки пальцев и отшвыривает в сторону. Нержавеющий цилиндр закатывается под круглый столик, на котором стоит ноутбук Мартинеса. — Никому не двигаться. Я почти закончил, вы же не хотите обосраться на финишной прямой? Билли идет на кухню и берет нож для чистки овощей. Когда он возвращается, все сидят на прежних местах. Билли велит Хэнку протянуть руки вперед и перерезает его путы. — Мистер… — робко произносит Хэнк. — Вы парик потеряли. В самом деле. Парик лежит у стены рядом с плинтусом, похожий на мертвого зверька. Кролика, может быть. Видимо, он слетел, когда Донован пытался ударить Билли, а тот прижал гаденыша к двери. Неужели он не приклеил его перед тем, как они с Элис уехали из подвала? Теперь уж не вспомнить, но, видимо, не приклеил. Билли подбирает парик с пола, но надеть не пытается — так и держит в руке. В другой руке у него ругер. — Ребятки, я сфотографировал всех вас, но главная звезда у нас мистер Донован, поскольку миксер торчит из жопы только у него. Вряд ли вы станете звонить в полицию, потому что в таком случае вам придется объяснять, почему я ничего не украл, но если вы все-таки попытаетесь сочинить какую-то историю, умолчав о групповом изнасиловании, эта фотография попадет в Интернет. С подробными пояснениями. Вопросы есть? Вопросов ни у кого нет. Билли пора уходить. Снять маску и надеть парик можно на лестнице, но сперва он хочет сказать еще кое-что. Он должен это сказать. Первым делом на ум приходит вопрос: неужели ни у кого из вас нет сестер? Уж матери-то есть у всех, даже у Билли была, пусть и не очень хорошо справлялась со своими обязанностями. Ладно, вопрос слишком риторический. Получится не урок, а проповедь. Билли говорит: — Вам должно быть стыдно. И уходит. В коридоре поспешно стягивает маску и прячет ее в расстегнутую сумку для ноутбука, а сам при этом думает: чья бы корова мычала, ты и сам ненамного лучше этих мразей… Но такие мысли пагубны. Надевая парик и спускаясь по лестнице, он приходит к выводу, что от себя не уйдешь — он застрял в собственной шкуре и деваться ему все равно некуда. Это слабое утешение, но лучше, чем ничего. Глава 17 1 Элис, видимо, сидела под дверью, потому что на его стук она открывает сразу, в ту же секунду. И обнимает его. Поначалу он замирает и пытается отстраниться, но, увидев ее обиженное лицо, обнимает ее в ответ. Если не считать ничего не значивших «братских» объятий от людей вроде Ника и Джорджо, его уже очень давно никто не обнимал по-настоящему. Впрочем, нет: Шанис Акерман обнимала. Это было приятно. И сейчас тоже приятно. Они заходят в номер. Когда Билли звонил ей по дороге из «Лэндвью эстейтс», он сказал, что с ним все в порядке, но теперь она снова задает этот вопрос. И он в очередной раз отвечает, что все отлично. — И ты… проучил их? — Да. — Всех троих? — Да. — Мне надо знать как? — Никому из них не понадобится ехать в больницу, но они получили по заслугам. Давай закроем эту тему. — Хорошо, но можно задать последний вопрос? Я его уже задавала. Билли говорит, что можно. — Ты сделал это для меня или для сестры? Подумав, он отвечает: — Мне кажется, для вас обеих. Она понимающе кивает: тема закрыта. — Твой парик выглядит так, будто угодил в торнадо. Есть расческа? Расческа у него есть — в сумке для бритвенных принадлежностей. Элис надевает парик на руку, растопырив пальцы, и быстрыми, уверенными движениями принимается его вычесывать. — Мы заночуем здесь? Билли успел подумать об этом по дороге в мотель. — Пожалуй. Вряд ли Три балбеса[46] вызвали полицию, об этом можно не беспокоиться. Да и поздновато уже. Элис прекращает расчесывать парик и заглядывает ему в глаза. — Возьми меня с собой, когда решишь ехать. Пожалуйста. — Она принимает его молчание за несогласие. — Мне нечего здесь делать. Я не могу вернуться к прежней жизни. Учиться и варить людям капучино? Нет, только не это. Домой мне тоже нельзя. Только не после того, что произошло. Мне нужно уехать из этого города. Начать все заново. Прошу тебя, Далтон. Пожалуйста. — Хорошо. Но в какой-то момент наши пути должны разойтись. Ты же это понимаешь? — Да. — Она протягивает ему парик. — Так лучше? — Гораздо. И для друзей я Билли. Договорились? Она улыбается. — Ага. 2