— Оптика? — Э-э? — Прицел какой? Хофф краснеет. — Какой вы просили. — Он у вас тоже записан? — На той же бумажке. — Хорошо. — Э-э… инструмент лежит в… — Мне это знать ни к чему. Я еще даже не решил, берусь за дело или нет. — Вообще-то Билли решил. — Здание охраняется? — Ну да. Конечно. Очередной вопрос «тупого я». — Если я соглашусь, то инструмент поднимать на пятый этаж буду сам. Договорились, мистер Хофф? — Не вопрос. — Хофф, пожалуй, даже рад. — Ну, тогда мы с вами закончили. — Билли встает и протягивает руку. — Рад знакомству. — На самом деле нет. Билли не знает, можно ли доверять этому человеку. Да еще эта дурацкая облезлая бороденка. Какой женщине приятно целовать губы, окруженные рыжей щетиной? Хофф жмет ему руку. — Я тоже рад. Мне сейчас туго приходится. Читали когда-нибудь «Путь героя»? Билли читал, но мотает головой. — Почитайте, советую. Всякие там литературные изыски я пролистал, перешел сразу к сути. Глупости не для меня, я предпочитаю самую мякоть. В общем, не помню, как зовут автора, но он говорит, что любой герой сперва проходит ряд испытаний — и только тогда становится героем. Вот я как раз на этом этапе. А испытания — это, выходит, подогнать киллеру винтовку и предоставить ему удобную огневую позицию, думает Билли. Вряд ли Джозеф Кэмпбелл отнес бы эти поступки к разряду геройских. — Что ж, надеюсь, у вас все получится. 2 Рано или поздно Билли, наверное, предоставят машину, но сейчас он плохо знает город и только рад, что из гостиницы до жилища Ника, за которым тот «присматривает», его подбросит Пол Логан. Примерно таким Билли и представлял себе этот дворец: колоссальных размеров безобразина на двух акрах газона. Поли касается устройства на солнцезащитном козырьке, ворота открываются, и они въезжают на территорию усадьбы. Во дворе в самом деле есть фонтан с писающим мальчиком и еще парой скульптур (римский легионер, дева с обнаженной грудью), подсвеченных снизу скрытыми прожекторами. Уже темнеет, и сам особняк тоже освещен снаружи — видимо, чтобы подчеркнуть убогое излишество. По мнению Билли, он напоминает внебрачное дитя супермаркета и мегацеркви. Не дом, а архитектурный эквивалент красных брюк для гольфа. На бескрайнем крыльце его поджидает Фрэнк Макинтош, он же Фрэнки Элвис. Темный костюм, сдержанный синий галстук. Глядя на него, ни за что не догадаешься, что свою карьеру он начинал, ломая ноги должникам черных кредиторов. Конечно, то было давно, теперь он работает на криминальных воротил. Вот он вальяжно идет вниз по ступеням крыльца, протягивая руку гостю, как настоящий хозяин имения. Ну, или его дворецкий. Ник опять-таки встречает Билли в коридоре, только этот куда богаче, чем коридор скромного желтого домика в Мидвуде. Ник мужчина немаленький, однако рядом с ним стоит настоящая глыба весом фунтов за триста. Это Джорджо Свиньелли, свои его называют (за глаза, разумеется) Свином. Если Ник — генеральный директор этой конторы, то Джорджо — его заместитель. То, что они оба здесь, вдали от родного дома, означает, что «комиссия», как ее назвал Ник, выльется в очень немаленькую сумму. Билли сулят два миллиона. Сколько же пообещали этим ребятам — и сколько они уже положили себе в карман? Видно, Джоэл Аллен крупно насолил какому-то богатею. Живущему вот в таком безобразном домине, как этот, если не хуже. Сложно поверить, что на свете есть дворцы еще ужаснее, но они наверняка есть. Ник хлопает Билли по плечу и говорит: — Небось решил, что этот жирдяй — Джорджо Свиньелли? — Ну, похож, — осторожно отвечает Билли, и Джорджо хохочет. Смех у него такой же жирный, как он сам. Ник кивает. На его лице опять вспыхивает улыбка на миллион долларов. — Верно, похож. Но это Джордж Руссо. Твой агент. — Агент? Типа риелтор? — Нет, другой агент. — Ник смеется. — Идем в гостиную. Выпьем, поболтаем, и Джорджо все тебе расскажет. Как я говорил вчера, идея — просто чума! 3 Гостиная в этом особняке длинная, как пульмановский вагон. Под потолком висят три люстры, две маленькие и одна большая. Мебель приземистая и роскошная. Два херувима держат огромное зеркало в полный рост. На полу стоят старинные часы. Вид у них сконфуженный, им словно неловко здесь находиться. Фрэнк Макинтош — головорез, переквалифицировавшийся в лакея, — вносит поднос с напитками: пиво для Билли и Ника, что-то вроде шоколадного коктейля с солодом для Джорджо, вознамерившегося, очевидно, употребить как можно больше калорий и в пятьдесят отдать богу душу. Он выбирает единственное кресло, которое способно его вместить. Сможет ли он оттуда выбраться без посторонней помощи — большой вопрос. Ник поднимает стакан с пивом и произносит тост: — За нас! Пусть это сотрудничество принесет нам только радость и удовлетворение. Они выпивают, потом Джорджо говорит: — Ник сказал, что предложение тебя заинтересовало, но ты пока ничего не решил. Тебя еще вводят в курс дела, так сказать. — Точно, — кивает Билли. — Что ж, для удобства будем считать, что ты согласился. — Джорджо делает большой глоток коктейля через соломинку. — Черт, хорошо! То, что надо жарким вечером. — Он залезает в карман своего пиджака (этой ткани хватило бы обшить сиротский приют, думает Билли) и достает бумажник. Протягивает ему. Билли берет его в руки. Бумажник фирмы «Лорд Бакстон». Хороший, но не самый дорогой. Его даже слегка состарили: на коже есть царапины и потертости. — Загляни внутрь. Узнаешь, кем ты будешь в этом богом забытом городишке. Билли повинуется. В кармане для купюр лежит долларов семьдесят. Несколько фотографий: мужчины — друзья, женщины — подружки. Ни намека на жену и детей. — Я хотел прифотошопить туда и тебя, — говорит Джорджо, — на фоне Большого каньона или еще где. Да вот загвоздка: в Сети нет ни одной твоей фотографии, Билли. — От фотографий одни неприятности. Ник говорит: — И вообще, нормальные люди не носят в бумажнике собственный портрет. Я уже сказал это Джорджо. Билли продолжает рассматривать содержимое бумажника, читая его, как книгу. Как «Терезу Ракен», которую закончил сегодня за ужином. Если он останется здесь, его будут звать Дэвид Локридж. У него есть «виза» и «мастеркард», обе выпущены портсмутским банком «Сикост». — Какие лимиты по картам? — спрашивает он Джорджо. — На «мастере» пятьсот, на «визе» тысяча. Ты ограничен в средствах. Конечно, если твоя книга выстрелит, как мы надеемся, все может измениться. Билли переводит недоуменный взгляд с Джорджо на Ника. Неужели они раскусили его «тупое я»? — Он — твой литературный агент! — восторженно орет Ник. — Вот умора, да? — Так я писатель? Брось, я даже школу толком не закончил. Аттестат получил уже в пустыне — подарок дяди Сэма за то, что не подорвался на растяжках и быстро бегал от моджахедов в Фаллудже и Рамади. Полный бред. Ничего не выйдет. — Не бред, а гениальный план! — уверяет Ник. — Ты сперва выслушай человека, Билли. Может, мне уже пора называть тебя Дэйвом? — Нет. Ты не должен называть меня Дэйвом ни при каких обстоятельствах. Черт, слишком близко к правде, слишком. Билли в самом деле много читает, а одно время даже мечтал стать писателем — впрочем, дальше мечтаний дело не пошло. Иногда пописывал что-то на досуге, но сразу все уничтожал. — Ник, это не прокатит. Понимаю, вы уже подсуетились… — Он поднимает бумажник. — И мне очень жаль, что так вышло. Но ничего не получится. Что мне говорить людям? О чем я пишу? — Дай мне пять минут, — заявляет Джорджо. — Максимум десять. Если я тебя не уговорю, расстанемся друзьями. Насчет друзей — это вряд ли, но так и быть, пусть говорит. Джорджо ставит пустой стакан из-под коктейля на столик (вероятно, чиппендейловский) рядом с креслом и громко рыгает. Когда наконец переключает на Билли все свое внимание, тот видит истинного Джорджи Свина: стройный, атлетически сложенный ум, погребенный в океане жира, который не даст ему дожить до старости. — Понимаю, звучит бредово — ты ведь не из таких, — но поверь мне, это сработает. Билли немного успокаивается. Значит, его пока не раскусили. И на том спасибо.