Билли снова думает о Кене Хоффе — человеке с буквально вытатуированным на лбу словом «ЛОПУХ». Интересно, Ник и про Билли думал так же? С самого начала? От этой мысли его берет злость, он даже рад новому чувству, потому что оно напрочь вытесняет предыдущее — стыд. — Да все он переведет. Я это устрою. А пока тебе надо делать ноги в далекие края. И путешествуй под чужим именем. Баки смеется. — Не учи бабулю сосать яйца, сопляк! Я найду, где спрятаться. Билли говорит: — Слушай, а давай все-таки напишем письмецо. Я надиктую. Молчание. — Валяй. — Мой клиент выполнил заказ и решил скрыться самостоятельно, точка. Он же Гудини, помнишь, вопросительный знак. До полуночи деньги должны быть на счете, точка. — Все? — Да. — Тогда на связи. Буду держать тебя в курсе, лады? — Лады. 3 Он голоден, и это неудивительно: за день он съел только тост без масла, и это было давно. В холодильнике есть упаковка говяжьего фарша. Билли надрывает край упаковочной пленки и принюхивается. Вроде не испортился. Растопив в сковороде немного маргарина, он вываливает туда с полфунта мяса и начинает жарить, разминая и помешивая, когда рука вдруг опять натыкается на список покупок в заднем кармане джинсов. Он достает его и понимает, что никакой это не список, а рисунок Шан — автопортрет с розовым фламинго, которого теперь зовут Дэйв (впрочем, вряд ли он долго пробудет Дэйвом). Рисунок сложен вчетверо, однако Билли видит сквозь бумагу призраки красных сердец, что летят от птицы к девочке. Не разворачивая листок, Билли прячет его обратно. Он хорошо подготовился к временному заточению. В шкафчике у плиты полно консервов: тунец, супы, говяжья тушенка «Динти Мур», консервированное мясо «Спэм», макароны в томатном соусе «Спагеттиос». Билли достает банку соуса «Мэнвич» и вываливает его в сковородку с говядиной — плюх. Когда томатно-мясная жижа начинает булькать, засовывает в тостер два куска хлеба. Пока они поджариваются, Билли снова вытаскивает из кармана рисунок Шан. Разворачивает. Надо бы от него избавиться. Порвать на кусочки и смыть в унитаз. Вместо этого Билли бережно складывает рисунок и снова прячет его в карман. Поджаренный хлеб вылетает из тостера. Билли кладет ломтики на тарелку и накладывает сверху «Мэнвич» с мясом. Потом берет из холодильника колу и садится за стол. Съедает все, что себе положил, возвращается за остатками. Запивает колой. Когда он моет сковородку в раковине, желудок вдруг сжимается и начинает издавать характерные звуки. Билли несется в уборную, сгибается над унитазом, и его выворачивает наизнанку. Спустив воду, он вытирает рот туалетной бумагой и смывает еще раз. Пьет. Подходит к своему окну-перископу и выглядывает на улицу. Там пусто. На тротуарах тоже никого. Наверное, это обычная картина для Пирсон-стрит. Смотреть особо не на что: напротив только пустырь и таблички — «МУНИЦИПАЛЬНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ», «НЕ ВХОДИТЬ», «ОПАСНО» — вокруг неровных кирпичных развалин бывшей железнодорожной станции. Брошенная тележка из супермаркета исчезла, но мужские трусы на месте — теперь зацепились за какой-то сорный куст. Мимо проезжает старый универсал марки «хонда». Потом — «форд-пинто». Билли даже не знал, что их еще можно встретить на дорогах. Пикап. Фургона коммунальных служб все нет. Билли задергивает занавеску, закрывает глаза и отключается. Снов не видит — или видит, но не помнит. 4 Его будит телефон. Это не сообщение, а звонок — значит, Баки хочет сообщить ему какие-то подробности, которые не поместятся в эсэмэс. Только это не Баки. Это Бев Дженсен, и на сей раз она не смеется. На сей раз она… как бы это лучше описать? Не плачет, а как недовольный младенец… хнычет. — Ой, здравствуйте. Надеюсь, я не… — делает глоток какого-то напитка, — не сильно вас побеспокоила… — Нет. — Билли садится. — Нисколько. Что случилось? Хныканье сменяется громкими рыданиями. — Моя мать умерла, Далтон! По-настоящему! Черт, думает Билли, это я знаю. И он знает еще кое-что: Бев набрала его номер по пьянке. — Соболезную вашей утрате. — Ничего лучше в своем полусонном состоянии он придумать не может. — Знаете, почему я звоню? Не хочу, чтобы вы плохо обо мне думали. Будто я только и делаю, что смеюсь, веселюсь да мечтаю о круизе. — Вы не едете? — Это плохо. Билли надеялся, что дом будет целиком в его распоряжении. — Да нет, поедем, наверное… — Она сокрушенно шмыгает носом. — Дон хочет, да и я в целом тоже… У нас был медовый месяц во Флориде, на Кейп-Сан-Блас… Ривьера для бедных, слыхали? Но больше мы с ним никуда не ездили. Просто… вы не думайте, будто я пляшу на маминой могиле или еще что. — Бросьте, я так не думаю, — говорит Билли. Это чистая правда. — На вас с мужем свалилось целое состояние, вот вы и радуетесь. Это нормально. Тут она окончательно теряет власть над собой: слезы, сопли, охи, хрипы — словом, звуки такие, будто она вот-вот утонет. — Спасибо, Далтон. — Только у нее получается не «Далтон», а «Даллон», как у ее мужа. — Спасибо за понимание. — Ага. Вам, наверное, лучше принять пару таблеток аспирина и прилечь. — Так и сделаю. — Отлично. — Раздается тихое «динь». Сообщение от Баки. — Что ж, мне пора проща… — Как там дела, все хорошо? Нет, думает Билли. Все мегахреново, Бев, спасибо, что спросила. — Все отлично. — Вы знаете, насчет растений я тоже зря так сказала. Не хочу, чтобы Дафна и Уолтер умерли. Они мне как родные. — Я о них позабочусь. — Спасибо. Спасибо вам огромное, огромное-преогромное! — Не за что, Беверли. Мне пора бежать. — Хорошо, Даллон. И спасибо еще раз огромное-пре… — До связи! — перебивает ее Билли и кладет трубку. Сообщение подписано одним из многочисленных позывных Баки: bigpapi982: Перевода пока нет. Он хочет знать, где ты. Билли отвечает под собственным позывным: DizDiz77: Перехочет. 5 На ужин он разогревает томатный суп из банки и готовит яичницу-болтунью. На сей раз желудок не бунтует. Поев, Билли включает шестичасовые новости на дочернем канале Эн-би-си, потому что не хочет пересматривать то видео «Шестого канала» с места событий. После рекламы страховой конторы «Либерти мьючуэл» на экране появляется его фотография. Он стоит у себя во дворе на Эвергрин-стрит в смешном фартуке с надписью «НЕ ПРОСТО СЕКС-ОБЪЕКТ. Я ЕЩЕ ГОТОВИТЬ УМЕЮ!» и улыбается. На заднем плане люди с размытыми лицами, но Билли узнает каждого. Это его соседи. Фото было сделано на очередном соседском слете на заднем дворе — видимо, снимала Диана Фасио, она постоянно всех щелкала то на мобильный, то на маленький «Никон». Билли невольно отмечает, что его газон (он по-прежнему считает этот клочок земли своим газоном) выглядит чертовски хорошо. Надпись под фотографией гласит: «КТО ВЫ, ДЭВИД ЛОКРИДЖ?» Копы-то уже наверняка в курсе, кто он. Поиск по базе отпечатков пальцев в наши дни занимает считаные секунды, а его пальчики в базе есть, он же морпех. — Именно этого человека полиция считает главным подозреваемым в вероломном убийстве Джоэла Аллена на ступенях здания суда, — говорит первый ведущий, похожий на банкира. Вторая ведущая — похожая на фотомодель — подхватывает: — Его мотивы по-прежнему остаются загадкой. Неизвестно и то, как именно ему удалось скрыться с места преступления. Полиция уверена в одном: у него были пособники. А вот и не было, думает Билли. Мне предлагали помощь, но я отказался. — Через несколько секунд после выстрела, — говорит ведущий-банкир, — последовало два взрыва, один прямо напротив укрытия убийцы в «Башне Джерарда», второй в переулке на углу Мейн- и Корт-стрит. По словам начальника полиции Лорен Конли, там сработали не взрывные устройства, а имитационные светошумовые гранаты, которые нередко используются на пиротехнических шоу и рок-концертах. Дальше слово переходит ведущей-фотомодели. Почему они говорят по очереди, Билли не знает. Загадка. — Сейчас на месте наш корреспондент Ларри Томпсон. Корт-стрит до сих пор перекрыта, поэтому съемочная группа расположилась как можно ближе к месту преступления. Ларри? — Верно, Нора, — отвечает Ларри (словно подтверждая, что его в самом деле зовут Ларри); за спиной у него желтая полицейская лента, а вокруг здания суда все еще стоит полдюжины полицейских машин с включенной иллюминацией. — В настоящий момент полиция разрабатывает версию, что тщательно спланированное убийство было совершено в ходе мафиозных разборок.