Все просто, думает он. Это же твои ключи от дома на Эвергрин-стрит. Ты просто забыл убрать их из связки, так что расслабься. Ты почти в безопасности. Третий ключ отпирает входную дверь. Билли входит и закрывает ее за собой. Выглядывает в окошко через кривенькую ажурную занавеску (возможно, это работа Беверли Дженсен). Не видит на улице ничего. Ничего. Потом видит ворону, которая приземляется на зазубренный камень через дорогу. Видит, как ворона взлетает. Снова не видит ничего. Видит мальчишку на трехколесном велосипеде. Рядом терпеливо идет его мать. Ветер несет по залатанному асфальту очередной газетный лист. Билли успевает только сформулировать в уме эти слова — залатанный асфальт Пирсон-стрит, — как вдруг видит медленно ползущий по улице «форд-транзит». Он-то его видит, но Реджи за рулем не должен видеть его, тем более сквозь ажурную занавеску. А вот резкое движение за занавеской может и заметить. Уж пассажир фургона точно заметит, без вариантов. «Транзит» проезжает мимо — сейчас загорятся красные стоп-сигналы… Нет, не загораются. Фургон исчезает из виду. Билли пока не может с уверенностью сказать, что ему ничего не грозит, но надеется на это. Он спускается в подвал и заходит в квартиру. Да, пусть это не его дом, а всего лишь укрытие — но на время сойдет. Глава 11 1 Единственное окно подвала занавешено отрезом бордовой ткани. Билли сдвигает тряпку в сторону и садится, уже не впервые представляя свою квартирку подводной лодкой, а окно — перископом. Пятнадцать минут он просто сидит на диване, скрестив руки на груди и готовясь к возвращению «транзита». Фургон может даже остановиться напротив, если Дана, который не глуп, решит на всякий случай проверить дом на отшибе. Вряд ли, конечно (это далеко не единственный захудалый район города), но вероятность такая есть. С каждой минутой Билли все больше убеждается, что его убьют, если найдут. Огнестрельного оружия у него нет, хотя раздобыть пистолет при желании несложно. В этих краях, похоже, чуть ли не каждый день устраивают распродажи огнестрела. Разумеется, в магазин он не пойдет. Надежный ствол вполне можно приобрести с рук, на парковке и за наличные — там лишних вопросов не задают. Что-нибудь простенькое и компактное, незаметное под одеждой, 32-го или 38-го калибра. В данном случае дело не в забывчивости. Он просто не подозревал, что подобная ситуация вообще может возникнуть. Брось, думает Билли, что-то ты подозревал, раз решил, никого не предупредив, действовать вопреки плану Ника. Если фургон все же вернется — да, паранойя, но оправданная, — как ему быть? Вариантов немного. На кухне есть тесак. И вилка для мяса. Вилкой можно заколоть первого вошедшего — Реджи, конечно. С ним-то сложностей не возникнет. Но потом войдет Дана, и тогда Билли кранты. Проходит пятнадцать минут. Липового фургона коммунальных служб не видно. Либо они прочесывают другую часть города — заглянули в дом на Эвергрин-стрит, например, — либо вернулись в особняк ждать дальнейших распоряжений Ника. Билли задергивает занавеску, закрывая вид на улицу, и смотрит на часы. Без двадцати одиннадцать. Как быстро летит время, когда тебе весело! По второму и четвертому каналам крутят обычную утреннюю пургу, но внизу экрана уже ползут строки со срочными новостями о стрельбе и взрывах. Все веселье сейчас на «Шестом канале», где вместо утреннего шоу идет прямая трансляция с места событий. У них есть такая возможность, потому что кто-то из новостного отдела решил отправить съемочную группу не в Коди, а к зданию суда — освещать начало судебного процесса по делу Аллена. Вероятно, этот кто-то просто поленился, допустил халатность (отнюдь не уолтеры кронкайты[25] заведуют службами новостей местных телеканалов в заштатных южных городишках вроде Ред-Блаффа), однако в ретроспективе его решение многим покажется мудрым. «КАТАСТРОФА У ЗДАНИЯ СУДА. ОДИН ЧЕЛОВЕК УБИТ, СООБЩЕНИЙ О ДРУГИХ ПОСТРАДАВШИХ НЕТ», — гласит бегущая строка внизу экрана. Репортер в красном платье по-прежнему ведет репортаж, только теперь ее съемочная группа работает на Мейн-стрит, потому что Корт-стрит перекрыта. Там, похоже, собралась вся городская полиция, включая два фургона криминалистической лаборатории (один принадлежит полиции штата). — Билл, — обращается репортер к ведущему новостного выпуска, — позже, несомненно, полиция проведет пресс-конференцию, но пока официальных сведений от них не поступало. Мы находимся на месте происшествия, и я хочу вам показать, что минуту назад увидел Джордж Уилсон, наш невероятно отважный оператор. Джордж, покажешь еще раз? Оператор поднимает камеру, наводит ее на «Башню Джерарда» — на окна пятого этажа. Даже при максимальном приближении картинка почти не дрожит (Билли невольно восхищается оператором — он не сбежал, когда дерьмо попало на вентилятор, не потерял голову, когда все вокруг потеряли, сумел отснять материал, который наверняка попадет на национальные телеканалы, и сейчас благодаря внимательности и острому зрению лишь на шаг-полтора отстает от полиции). Из парня вышел бы неплохой морпех. А может, он им и был — очередным банкоголовым куском пушечного мяса среди песков. Может, они с Билли даже пересекались на так называемом «Бруклинском мосту» или сидели рядом в засаде где-нибудь в руинах парка развлечений «Джолан» — смотрели, как дует ветер и летит дерьмо. Зрителям «Шестого канала» (в том числе Билли) показывают окно с круглой бойницей. Благодаря палящему солнцу ее прекрасно видно, как и предсказывал Дана. — Наверняка именно отсюда был произведен выстрел, — вещает репортер, — и очень скоро мы узнаем, кто арендовал это офисное помещение. Вероятно, полиция уже в курсе. На экране появляется Билл. Он сидит в студии с подобающим случаю, очень серьезным выражением лица. — Андреа, если можно, покажите еще раз, что произошло сегодня на Корт-стрит — для тех, кто недавно смотрит наш репортаж. Кадры поистине уникальные. Дальше идет видео с места происшествия. К зданию суда подъезжает внедорожник с мигалками, дверь открывается, на улицу выходит дородный шериф. У него большие уши, почти как у Кларка Гейбла. Видимо, на них и держится нелепая ковбойская шляпа. К шерифу подходит Андреа с микрофоном в руке. Ей навстречу устремляются полицейские, но шериф властным жестом останавливает их и позволяет репортеру задать вопрос. — Шериф, скажите, Джоэл Аллен признался в убийстве мистера Хоутона? Шериф улыбается. У него ядреный южный акцент, настоянный на кукурузной каше и листовой капусте. — Нам его признание ни к чему, мисс Брэддок. У нас есть все необходимое для вынесения обвинительного приговора. Справедливость восторжествует, не сомневайтесь. Репортер в красном платье — Андреа Брэддок — делает шаг назад. Джордж Уилсон наводит камеру на открывающуюся дверь автомобиля. Оттуда, точно кинозвезда, покидающая свой трейлер, выходит Джоэл Аллен. Андреа Брэддок делает шаг вперед, чтобы задать ему вопрос, но послушно отступает, когда шериф предостерегающе поднимает руки. Так ты далеко не пойдешь, Андреа, думает Билли. Настойчивее надо быть, настойчивее. Он подается вперед. Вот сейчас все случится. Любопытно взглянуть на это со стороны, под другим углом. Он слышит выстрел — стремительный щелчок кнута. Раны не видно, редактор «Шестого канала» ее замазал. Зато видно, как тело Аллена летит вперед и падает на ступени. Картинка дергается — оператор Джордж рефлекторно пригнулся, — но потом выравнивается. На экране на несколько секунд возникает распластанный труп, затем — коп-толстяк, который пытается установить, откуда стреляли. И тут — ба-бах! — в переулке за кафе «Место под солнцем» гремит взрыв. Раздаются крики. Уилсон поворачивает свое волшебное око в нужном направлении: люди разбегаются (среди них — Андреа Брэддок, ее красное платье видно издалека), и из переулка между кафе и турагентством валят клубы дыма. Андреа разворачивается (ей тоже надо отдать должное), и вдруг раздается второй взрыв. Она съеживается, затем резко поворачивает голову в сторону второго взрыва, смотрит, бегом возвращается на свое место: волосы растрепаны, микрофон болтается на проводе, она тяжело дышит. — Взрывы! — выдыхает она. — Кого-то застрелили. — Она переводит дух и сглатывает. — Джоэл Аллен, которому сегодня должны были предъявить обвинение в убийстве Джеймса Хоутона, убит на ступенях здания суда! Поскольку ничего интересного она больше сказать не может, Билли выключает телевизор. К вечеру выйдут интервью с соседями Дэвида Локриджа по Эвергрин-стрит — их он видеть не хочет. Джамал и Корин, конечно, не подпустят журналистов к детям, но даже на одних Джамала и Корин смотреть будет больно. И на Фасио. И на Петерсонов. И на Джейн Келлогг, вдову-алкоголичку из последнего дома на улице. Негодование соседей — еще не самое страшное. Самое страшное — их растерянность и обида. Они скажут, что Дэвид производил приятное впечатление. Они скажут, что он казался им хорошим человеком, и уж не стыд ли он сейчас чувствует? — Ну да, — говорит он в пустоту. — Лучше, чем ничего. Интересно, Шан и Дерек простят своего соседа — любителя «Монополии», — если узнают, что он застрелил злодея? Хотелось бы верить… Одно обстоятельство портит героическую картинку: злодея он застрелил из укрытия. Пустив пулю ему в затылок. 2 Он набирает Баки Хэнсона и попадает на голосовую почту. Что ж, ожидаемо — ведь Билли звонит с неизвестного номера (Баки не дурак и заносить Далтона Смита в список контактов не станет). Даже если он понял, что ему звонит клиент из захудалого южного городишка, трубку он не возьмет. — Перезвони, — говорит Билли, оставляя голосовое сообщение. — Срочно. — И принимается мерить шагами свою узкую длинную гостиную, не выпуская телефон из рук. Баки перезванивает меньше чем через минуту. Времени он зря не теряет. И не пользуется именами. Эта привычка у таких, как он, стала второй натурой, и они никогда ей не изменяют — даже если телефон точно не прослушивается, а собеседник заслуживает доверия. — Он хочет знать, куда ты пропал и что случилось. — Я выполнил заказ, вот что случилось. Пусть включит телевизор и убедится. — Билли машинально хлопает себя по заднему карману и нащупывает список покупок Дэвида Локриджа. Вечно он забывает эти списки в карманах. — Он говорит, у вас был план. Они все продумали, а ты их кинул. — Кто кого хотел кинуть — вот в чем вопрос. Воцаряется тишина. Баки переваривает услышанное. Он много лет занимался посредничеством, за все эти годы ни разу не попался, и он далеко не дурак. — Правда? — Смогу ответить наверняка, когда деньги поступят на счет. Или не поступят. Пока их нет, как я понимаю? — Да ладно тебе! Всего два часа прошло. Билли бросает взгляд на кухонные часы. — Скорее три. Сколько, по-твоему, идут деньги? Цифровой век на дворе — если ты вдруг забыл. Проверь баланс, пожалуйста. — Минуту. — На другом конце провода, за тысячу двести миль от его подвальчика, клацают кнопки компьютерной клавиатуры. Потом Баки возвращается. — Пока ничего. Хочешь, я с ними свяжусь? У меня есть чей-то электронный адрес. Толстяка-подельника, наверное. Билли думает о Кене Хоффе, от которого с утра разит перегаром и отчаянием. Ходячий косяк. И он, Билли Саммерс, — тоже. — Ты там? — спрашивает Баки. — Подожди часиков до трех и проверь счет еще раз. — Если там пусто, тогда что? Написать им? Баки имеет полное право задавать такие вопросы. Он в доле: сто пятьдесят тысяч из обещанных Билли полутора миллионов принадлежат ему. Очень неплохой куш, и к тому же необлагаемый налогами, но есть один нюанс: покойнику деньги не нужны. — У тебя есть семья? — За все годы, что Билли сотрудничал с Баки, такой вопрос он задает впервые. Да что там, они уже пять лет друг друга не видели. Их всегда связывали сугубо деловые отношения. Баки как будто ничуть не удивлен сменой темы. Потому что он знает, что тема-то на самом деле та же. Он — единственное связующее звено между Билли Саммерсом и Далтоном Смитом. — Две бывшие, детей нет. С последней супругой развелся двенадцать лет назад. Иногда она шлет мне открытки. — Мне кажется, тебе стоит на время уехать из города. Как только повесишь трубку, выходи на улицу, лови такси и дуй в аэропорт Ньюарка. — Спасибо за совет. — Голос у Баки не злой, скорее обреченный. — И за качественно испорченную жизнь. — Я тебя отблагодарю. Мне должны полтора, один — твой. На сей раз Билли слышит в повисшей тишине потрясение. Потом Баки говорит: — Ты серьезно? — Да. — Он не лукавит. Он готов пообещать Баки хоть весь гонорар, потому что больше не хочет иметь к этим сраным деньгам никакого отношения. — Если ты правильно оцениваешь ситуацию, — говорит Баки, — вполне может быть, что никаких денег ни ты, ни я не увидим. Твой работодатель их просто не переведет. И переводить не собирался.