Дом Спеков находился в сельской местности. Хлипкий но огромный, куча комнат, 3 этажа. А то и 4. Снаружи он выглядел неплохо, но внутри прямо рассыпался. Отовсюду текло и дуло, особенно зимой. Дубак был адский. Все равно что дрючить шлюху в холодильнике, говорила Ронни. Но сначала я не понял что дом старый и хлипкий, снаружи он выглядел как новенький — ярко-красный с голубой каемочкой. Вскоре я узнал, что приемные дети Спеков перекрашивали его каждый год, получая за работу по два бакса в час. На моей памяти он был сперва красный с голубым, потом зеленый с белым, потом желтый с зеленым. Теперь поняли, почему мы с Ронни прозвали его Домом Вековечной Краски? В тот год когда я подался в морпехи он снова стал красным с голубым. Ронни говорила эта развалюха только на краске и держится, Бенджи. Это была шутка, она вообще была шутница, но ведь дом действительно разваливался на части. Наверное в каждой шутке есть доля правды и именно это делает шутку смешной. Помощник шерифа Ф.У.С. Малкин сказал, что Спеки — не лучшие, но и не худшие, и это тоже оказалось правдой. Я прожил у них 5 лет, а потом записался в морпехи, и за все это время миссис Спек ни разу меня не ударила, разве что пару раз хлестнула тряпкой или полотенцем по лицу, и она никогда не била малышей вроде Пегги Пай (шестилетка, которой один глаз выжгли сигаретой). К тому же миссис Спек хлестала меня только за дело. Другим детям тоже доставалось очень редко, буквально пару раз. Однажды Джимми Дайкмэн разбил зимнюю оконную раму, кинув в нее камень. А в другой раз Сара Пибоди танцевала вокруг Пегги и пела: «Пегги Пай, Пегги Пай, ты взгляни скорей на нас! Пегги Пай, Пегги Пай кто-то вышиб левый глаз!» Миссис Спек это увидела и тут же влепила ей пощечину. Сара была злая. Плохая. Как-то я спросил ее, кем она хочет стать, когда вырастет, и она ответила: Я стану девочкой по вызову чтобы со знаменитостями чпокаться и трясти с них деньги. Потом она засмеялась типа это шутка. Может правда пошутила. Спеки были самые обычные люди, не плохие и не хорошие. Жили на деньги, которые получали от государства. Проходили все нужные проверки. Мы ездили в школу на автобусе, всегда чисто и опрятно одетые. Когда я решил пойти в морпехи, мистер Спек даже поехал со мной в суд, чтобы меня окончательно вывели из-под опеки матери, а законным опекуном сделали его. Тогда он мог подписать нужные бумаги, чтобы я стал морпехом в 17, а не ждал до 18. Я думал может моя мама все-таки появится в суде, но она не появилась. Да и откуда ей было знать, что будет суд? Я мог ей сообщить да только она давно уехала из трейлерного парка и из той квартиры где какое-то время жила с хахалем, подсадившим ее на мет. После двух слушаний мистер Спек сказал: Да поможет тебе Бог, Бенджи, ведь теперь ты сам по себе и можешь делать, что хочешь. Я ответил что не верю в Бога, а он сказал мол еще поверишь, всему свое время. Какой урок я усвоил в Доме Вековечной Краски? Люди делятся не на две категории — плохие и хорошие, — так я думал в детстве, когда получал большую часть знаний о мире и людях из телевизора. На самом деле категорий три. Третья — это люди, которые не выделываются (помните совет Ф.У.С. Малкина?). Так вот почти все люди на свете именно такие и я их называю серыми. Они тебя не обижают (по крайней мере нарочно) но и помогать тебе не хотят. Они говорят делай что хочешь и да поможет тебе Бог. Думаю в этом мире надо помогать себе самому. Когда я приехал в Дом Вековечной Краски, там жили 14 детей включая меня. Ронни сказала это хорошо, потому что 13 несчастливое число. Самая младшая была Пегги Пай которая до сих пор иногда мочила штанишки. Еще были близнецы Тимми и Томми, тоже лет 6 или 7. Самому старшему парню — Глену Даттону — было 17 и он ушел в армию вскоре после моего приезда. Только ему не пришлось просить мистера Спека стать его законным опекуном и подписать бумаги, потому что это сделала его мать, потому что Глен пообещал высылать ей часть довольствия. Глен сказал нам с Ронни что эта сучара готова хоть в рабство его сбагрить, если ей посулят за это денег. Глен был здоровяк и мастер ругаться, даже круче чем Ронни (а она ругалась так, что стены краснели), но младших никогда не обижал. И кистью махал будь здоров, всегда красил на самой верхотуре. Когда помощник шерифа Малкин подъехал на своей машине к дому, я чуть не ослеп от того, что увидел по соседству. Там была свалка битых машин. Огромная, насколько хватает глаз. Сотни машин. Ими был завален весь склон холма с нашей стороны, а потом я узнал, что и с другой стороны тоже. Чем дальше — тем старше и ржавее были драндулеты. Солнце отражалось от лобовух тех машин, у которых еще были лобовухи. Примерно в половине км от дома Спеков стоял зеленый магазин автозапчастей сколоченный из профлиста. Внутри кто-то работал ниматическими дрелями и отвертками. Спереди висела вывеска «ЗАПЧАСТИ СПЕКА. МЕЛКИЙ РЕМОНТ. ВЫГОДНЫЕ ЦЕНЫ». Помощник шерифа Малкин сказал что этот магазинчик принадлежит брату Спека, ну и халупа, правда? Он стоит прямо за границей округа поэтому власти ничего не могут ему предъявить. А дом Спеков стоит у границы, вот почему ему пришлось обнести все рабицей. Я тебе это объясняю чтоб ты не думал будто ты в тюрьме. Автомобильное кладбище — опасное место, Бенджи. Оно не просто так под запретом. Даже не думай туда ходить, ясно? Я сказал хорошо, но конечно мы туда ходили. Я, Глен, Ронни и Донни. После отъезда Глена — я и Ронни, иногда Донни. А потом Ронни сбежала, и я стал ходить один. Иногда я гадаю куда ее в итоге занесло. Надеюсь у нее все хорошо. Без нее мне грустно. Может поэтому я и подался служить, но если честно я так и так это сделал бы. За 5 лет, что я был подопечным Спеков, я 3 раза видел как дом меняет окраску. Были и другие события которые мне запомнились, например когда меня отстранили от занятий за драку. 2 мальчишки опять назвали меня Бенджи Пиф-Паф, они и раньше так делали но тут прямо до белого каления меня довели. Они были старше и сильнее, но я не убежал даже когда один из них поставил мне фингал а второй чуть нос не разбил. Этого второго я потом проучил. Звали его Джаред Кляйн, и однажды я спустил ему штаны так что все увидели его трусы с пятнами мочи. Потом его еще долго дразнили — и поделом. Еще я запомнил, как Пегги Пай увезли в больницу с воспалением легких. А через неделю или 10 дней миссис Спек собрала нас всех в гостиной молиться потому что Пегги нас покинула. Теперь она с Иисусом в раю и снова видит обоими глазами. Донни Уигмор сказал: Надеюсь там и кормят получше. А миссис Спек велела ему не умничать, давно по шее не получал? Вобщем мы помолились за душу Пегги а Ронни пришлось закрыть рукой рот чтобы не смеяться над словами Донни, но она и плакала тоже. Остальные дети тоже плакали потому что Пегги у всех была «любимкой». Я не плакал но мне было грустно. Потом когда мы с Ронни, Гленом и Донни ушли тусоваться на Демо Дерби[20], Ронни поплакала еще. Глен обнял ее и Ронни сказала Пег была такая славная, правда? И Глен сказал да просто чудо. Потом она обняла меня, а я обнял ее и получилось что из-за смерти Пегги все-таки случилось что-то хорошее, потому что я был влюблен в Ронни Гивенс. Я знал что ничего у нас не выйдет потому что она на 2 года старше и влюбляется во взрослых ребят вроде Глена, но я не мог просто выключить чувства. Чувства они как дыхание: входят и выходят. Демо Дерби — так мы называли автосвалку за Домом Вековечной Краски и рядом с «Запчастями Спека». Это было наше особенное место. Нам запрещали туда ходить и это делало его еще более особенным. Ронни сказала это как Запретный плод с дерева в райском саду, который Еве нельзя было есть. Глен обвел руками бесконечные ряды битых машин с лобовухами, которые превращали одно солнце в сотни солнц, и заявил да у нас тут свой собственный гребаный сад. И Ронни засмеялась. Когда мы туда ходили мы выискивали машины получше типа Кадиллаков, Линкольнов и Бумеров, или как-то раз нашли старинный лимузин Мерседес которому начисто снесло весь зад. Глен всегда таскал с собой швабру и молотил ей по сиденьям, а потом уж мы залезали в салон. Мышей отпугивал. Один раз мы спугнули огромную жирную крысу. С нами был Донни и он закричал: Гляньте мистер Спек побежал! И мы все заржали как кони. Вобщем мы садились в тачку и притворялись что она целая и мы все кудато едем. Попасть на Демо Дерби было легко, потому что в дальнем углу детской площадки в сетке-рабице была дыра и однажды Глен сказал кто знает сколько малолетних ушлепков лазило в эту дыру и что из них потом вышло. Тут все мы заржали, но Ронни сказала: врятли что-то путевое. Донни опять посмеялся, а мы с Гленом нет. Я посмотрел на него, он посмотрел на меня и мы оба подумали что мы тоже врятли путевые. Иногда Глен делал вид что рулит, а Ронни была за штурмана, иногда наоборот. Когда штурманом был Глен он кричал что-то вроде: «РОННИ НЕ СБЕЙ ЭТУ ГРЕБАНУЮ ПСИНУ!» И Ронни выкручивала руль как будто пыталась увернуться. Тогда Глен валился вбок и утыкался головой ей в колени, а Ронни отпихивала его и орала: пристегнись идиот! Я всегда сидел сзади, один или с Донни, когда он ходил с нами, но обычно один. Одному мне нравилось даже больше. Пару раз Глену удалось где-то раздобыть банку пива, и мы ее передавали по кругу. Потом Ронни выдавала нам «Сертс», чтобы перебить запах. Однажды Глен принес целых три банки и мы немного напились и Ронни начала крутить руль туда-сюда. Глен ей сказал: Давай аккуратней, подруга, а то нас копы тормознут. Они смеялись, а я нет, потому что мою мать действительно тормознули копы и это было несмешно. Донни курил. Не знаю у кого он брал сиги, а Глен пиво, может, у одного и того же человека, но у Донни в заначке под половицей всегда лежала пачка Мальборо. Обычно он курил на улице у входа на кухню, но однажды он вытащил сиги когда мы сидели в старом Бьюике Эстейт и притворялись что едем в Вегас играть на рулетке и бросать кости. Ронни сказала не смей тут курить дурачина здесь везде сухая трава и разлитое масло. Донни сказал у тебя ПМС или как, а Глен обернулся, пригрозил ему кулаком и велел взять свои слова обратно, если он не хочет поужинать своими передними зубами. Потом в Фаллудже я видел как сержант Уэст пальнул из гранатомета по убежищу повстанцев в той части города, которую мы называли Кусок Пиццы, и оно взлетело на воздух, потому что внутри хранились боеприпасы. Мы этого не знали и запросто могли подорваться, чудом выжили. Тогда я вспомнил как Донни тоже иногда курил в сарае, где Спеки хранили краску. Наверное это было куда опаснее чем курить на Демо Дерби. Донни взял свои слова обратно, но Ронни со всей дури ударила Глена кулаком по плечу и сказала: Нехер за меня впрягаться Даттон. Когда Ронни называла тебя по фамилии это означало что она злится. Она повернулась к нам и сказала: Я и без ПМС боюсь огня Уигмор, потому что у меня есть вот что. Она протянула нам руку и показала блестящий шрам от ожога. Мы и раньше его видели. Он покрывал всю ее руку почти до самого плеча. Ее родители сгорели в пожаре, понимаете? Ронни успела выпрыгнуть в окно со второго этажа, и ей поджарило только руку, ногу и волосы. Так она оказалась в Доме Вековечной Краски. Ее родная тетя отказалась взять ее к себе. Однажды она приехала к Ронни в больницу и сказала мол я уже вырастила двоих спиногрызов и мне хватило. Ронни сказала что понимает. Короче я знаю что бывает от огня, сказала она. Если забудусь, хватает одного взгляда на руку — мигом все вспоминаю! Донни извинился и я тоже сказал что сожалею, хотя ничего обидного я ей не говорил, просто мне было жаль что она обгорела, но еще я радовался, что лицо у Ронни осталось невредимым, очень уж оно красивое. Вобщем мы помирились и опять были друзья, хотя с Донни я никогда не дружил так как с Гленом и Ронни. 4 — Хорошо было на «Демо Дерби», — говорит Билли. Он снова смотрит в окно на здание суда. На смену августу пришел сентябрь, но знойный воздух по-прежнему мерцает, волнами поднимается над асфальтом. Точно так же воздух мерцал над большим мусоросжигателем на заднем дворе Дома Вековечной Краски. Спеков на самом деле звали Степенеками, Ронни Гивенс была Робин Макгуайр, Глен Даттон — Гэдсден Дрейк. Гэдсден — в честь «покупки Гэдсдена», видимо. Еще на службе он прочел книжку «Рабство, скандал и железные дороги» о том, как США выкупили у Мексики кусок бесплодных земель. Билли читал ее в Фаллудже, между операциями «Бдительная решимость» в апреле 2004-го и «Ярость призрака» в ноябре. Гэд говорил, что перед смертью от рака легких мать рассказала ему про давно сбежавшего отца: тот был учителем истории. Это все объясняло. Может, я не единственный Гэдсден на белом свете, говорил он на «Демо Дерби», когда они в очередной раз делали вид, что куда-то едут, но больше дюжины нас точно не наберется. Тех, у кого это имя, а не фамилия. Имена друзей Билли поменял, но «Демо Дерби» так и осталось «Демо Дерби». И им действительно было хорошо — пока Гэд не ушел в армию, а Робин не сбежала… как там она говорила? — По белу свету в сапогах-скороходах — счастья искать, — вслух произносит Билли. Да, точно. Только сапоги у нее были не скороходы, а обычные, из потертой замши с растянутыми эластичными вставками по бокам. Я любил ее среди гор автомусора, думает Билли и возвращается к ноутбуку: написать еще абзац-другой и на сегодня закончить. Глава 8 1 На выходных по случаю Дня труда происходит сразу два плохих случая. Один — глупый и настораживающий, второй проливает свет на весьма неприятные особенности его личности, которых Билли надеялся никогда за собой не заметить. Вместе эти случаи позволяют ему осознать, что чем раньше он выберется из Ред-Блаффа, тем лучше. Нельзя было брать заказ с таким долгим сроком исполнения, приходит ему в голову после выходных. Но откуда он мог знать? Знать что? Что Акерманы и прочие жители Эвергрин-стрит так к нему привяжутся, это во-первых. А во-вторых — что он так привяжется к ним. В субботу в городе проходит парад. Билли и Акерманы едут туда вместе, в фургоне, который Джамал одолжил в «Супершинах». Шанис берет за руку маму и Билли, и они бредут сквозь толпу, а потом находят себе местечко на углу Холланд- и Мейн-стрит. Когда парад начинается, Джамал сажает на плечи дочь, а Билли — Дерека. Парню там явно удобно. На параде ничего плохого не происходит. Да, мальчик скоро узнает, что сидел на плечах убийцы, но Билли вроде бы может мириться с этой мыслью… Наверное. Глупый и настораживающий случай происходит в воскресенье. Билли допускает оплошность. Неподалеку от Мидвуда — пригорода Ред-Блаффа — находится небольшой городок Коди, почти деревня. В последние две недели лета там обычно разбивают временную ярмарку с ветхими палатками и дешевыми забавами, чтобы в последний раз перед началом учебного года срубить с местных жителей деньжат. Поскольку у Джамала до сих пор есть фургон и погода стоит хорошая, дети упрашивают родителей свозить их на ярмарку. Пол и Дениз Рагланды едут с ними. И вот все семеро уже шагают по центральной аллее ярмарки, жуя колбаски и попивая шипучку. Дерек и Шанис катаются на аттракционах «Бешеные чашки» и «Веселый паровозик». Мистер и миссис Рагланд уходят играть в бинго. Кори Акерман мечет дротики в шарики с водой и выигрывает ободок с блестками и надписью «ЛУЧШАЯ МАМА НА СВЕТЕ». Шанис говорит, что ей очень идет и теперь она вылитая принцесса. Джамал пытается сбить несколько деревянных кеглей в виде молочных бутылок, но у него ничего не выходит. Зато на аттракционе «Испытай свою силу» он загоняет грузик на самый верх, и тот ударяет в колокол. Кори громко хлопает и кричит: «Мой герой!» За этот подвиг Джамал получает картонный цилиндр, украшенный бумажным цветком. Когда он водружает его себе на голову, Дерек хохочет так, что чуть не писает в штаны — ему приходится скрестить ноги, а потом убежать в направлении ближайшего туалета. Дети катаются еще на паре каруселей, но на «Веселую гусеницу» Дерек идти отказывается — мол, она для малышей. Тогда в вагончик к Шан подсаживается Билли. Им так тесно, что после катания Джамалу приходится выдергивать его из вагона, как пробку из бутылки. Все опять хохочут. Потом они идут искать Рагландов и обнаруживают тир «Малый не промах». Полдюжины стрелков возятся с пневматическими ружьями и стреляют по едущим мишеням. Мишени расположены в пять рядов, которые движутся в противоположных направлениях. Время от времени тут и там появляются жестяные кролики. Шанис замечает на самом верху главный приз — огромного розового фламинго. — Хочу его себе в комнату. У меня есть карманные деньги! Можно? Папа объясняет ей, что эта игрушка не продается, ее надо выиграть. — Тогда выиграй мне фламинго, папа! — заявляет Шанис. На сотруднике тира — полосатая рубашка, лихо заломленная на затылке соломенная шляпа-канотье и бутафорские завитые усы, как у музыканта парикмахерского квартета[21]. Услышав просьбу Шанис, он машет рукой Джамалу: — Давайте, мистер, осчастливьте дочурку! Выбейте трех кроликов или четырех птах в верхнем ряду — и она уедет домой с нашим Фредди! Джамал смеется и вручает ему деньги. За пять баксов можно сделать двенадцать выстрелов. — Приготовься к разочарованию, малыш, — говорит он. — В лучшем случае подстрелю тебе какую-нибудь мелочь. Судя по тому, как Джамал вскидывает винтовку, ему крупно повезет, если он получит хотя бы плюшевую черепашку (это утешительный приз за два попадания). — Целься в птичек, — говорит Билли. — Да, кролики крупнее, но по ним стрелять придется навскидку. — Как скажешь, Дэйв. Джамал производит десять выстрелов по птицам в верхнем ряду и попадает ровно ноль раз. Опускает ствол, подстреливает двух еле ползущих лосей в нижнем ряду и получает утешительную черепашку. Шанис смотрит на нее без особого восторга, но «спасибо» все же говорит. — А вы, старина? — спрашивает певец парикмахерского квартета у Билли. Остальные стрелки к тому времени уже разошлись. — Не хотите попробовать? Пять баксов за двенадцать выстрелов. Всего четыре птахи наверху — и ваша симпатичная юная подружка станет счастливой обладательницей фламинго Фрэнки. — Он вроде был Фредди. Сотрудник тира с улыбкой сдвигает канотье на другой бок. — Фрэнки, Фредди или Фелиция — лишь бы девчушка была рада! Шанис с надеждой смотрит на Билли, но молчит. Уговаривать принимается Дерек, и он явно знает в этом толк. — Мистер Рагланд сказал, все эти игры — сплошное надувательство и главный приз выиграть невозможно. — Что ж, проверим, — говорит Билли, кладя на стойку пять долларов. Мистер Парикмахерский Квартет заряжает пульками пневматическую винтовку и вручает ее Билли. За стойкой тира собралось несколько мужчин и две женщины. Билли проходит дальше, якобы освобождая им место, но на самом деле он заметил любопытную штуку: жестяные птички — как и мишени в остальных четырех рядах — немного притормаживают перед тем, как скрыться из вида. Наверное, кто-то поленился смазать цепи. Недоработка. Что ж, теперь хозяин тира за это заплатит. — Будешь целиться в птичек, Дэйв? — спрашивает Дерек. Все уже давно перестали называть его мистером Локриджем. — Как папе советовал? — Именно так, — отвечает Билли. Он делает вдох, затем выдох, снова вдох и снова выдох, а на третий раз задерживает дыхание. На мушку даже не смотрит, та наверняка сбита. Просто вскидывает винтовку и производит пять выстрелов подряд — бах-бах-бах-бах-бах. Первая пулька уходит мимо, остальные выбивают четырех жестяных птичек. Это глупо, ему надо остановиться, но он не может устоять перед соблазном и напоследок укладывает появившегося на поле жестяного кролика. Акерманы хлопают. Остальные стрелки тоже. И — надо отдать ему должное — мистер Парикмахерский Квартет тоже аплодирует, а потом стаскивает со стены розового фламинго и вручает Шанис. Та со смехом обнимает птицу. — Ого, Дэйв! — с сияющими глазами восклицает Дерек. — Да ты крут! Ну вот, теперь Джамал поинтересуется, где я научился так стрелять, думает Билли. А потом спрашивает сам себя: как понять, что ты идиот? Очень просто. Если все смотрят на тебя вот такими глазами, ты идиот.