— Да. — Без колебаний и стеснения. Как будто она ждала этого вопроса. — В пятницу? Тут неподалеку есть неплохое заведение, счет можем поделить. Я предпочитаю делить счет. — Она умолкает. — По крайней мере на первой встрече. — Хорошая привычка. Осторожнее за рулем, Филлис. — Фил. Зови меня Фил. Он машет ее задним габаритам на прощание и отправляется к себе на четвертый уровень. Здесь есть лифт, но ему хочется пройтись. И спросить себя, на кой черт он сделал то, что сделал. И на кой черт играл в «Монополию» с детьми Акерманов? Ведь знал же, что они захотят повторить игру на следующих выходных (и он наверняка согласится)! С людьми надо ладить, а не дружбу водить, верно? Как слиться с пейзажем, если стоишь на переднем плане? Коротко: никак. Глава 6 1 Лето в самом разгаре. Днем стоит влажная, удушливая жара, солнце палит немилосердно, а под вечер случаются грозы, порой весьма лютые, со шквальным ветром и градом. На окраинах даже замечены торнадо, но до центра и Мидвуда они не добираются. Когда гроза отгремит, над горячим асфальтом поднимается пар, и лужи быстро высыхают. Большинство квартир на верхних этажах «Башни Джерарда» пустуют: либо их никто не занял, либо жильцы сбежали в более прохладные регионы страны. Зато в офисах полно сотрудников, потому что арендуют их в основном молодые фирмы, еще не успевшие встать на ноги. Некоторых — вроде той юридической конторы на этаже Билли — два года назад еще даже не существовало. Билли и Фил Стэнхоуп идут в бар. Местечко действительно приятное, стены изнутри обшиты деревом. Находится оно по соседству с одним из лучших ресторанов города, где гостей потчуют стейками. Фил заказывает виски с содовой («Папин выбор», — говорит она), а Билли — коктейль «Арнольд Палмер», поясняя, что ему настрого запретили пить спиртное, даже пиво, пока идет работа над книгой. — Алкоголик я или нет — вопрос пока открытый, — говорит он. — Но проблемы со спиртным у меня были. — Он рассказывает ей придуманную Ником и Джорджо легенду про то, как в Нью-Хэмпшире он злоупотреблял всем подряд в компании таких же прожигателей жизни. Проходит полчаса. Все идет неплохо, но Билли чувствует, что ее интерес к нему — романтический, а не дружеский — вовсе не так силен, как он надеялся. Вероятно, всему виной пропасть между двумя разными напитками в их стаканах. Пить виски в компании мужчины, который пьет чай со льдом и лимонадом, — сомнительное удовольствие. Почти то же самое, что пить в одиночку. А по румянцу, который тут же загорается на щеках Фил, когда она допивает первый стакан, можно предположить, что проблемы с алкоголем есть и у нее. Или появятся с годами. Жаль, конечно, что все складывается именно так… Билли был бы не против, если бы у них с Фил дошло до постели, но в данной ситуации им лучше остаться друзьями. Меньше вероятность осложнений. Полностью исчезнуть с ее радаров уже не выйдет — он явно ей нравится, и это взаимно, — но эксперты-криминалисты никогда не найдут его отпечатков пальцев в ее спальне. Это на пользу им обоим. Однако даже столь короткий обмен биографиями (настоящей с ее стороны и выдуманной — с его) — чересчур близкий контакт, и Билли отдает себе в этом отчет. У Далтона Смита история другая, проблем с алкоголем у него не было, поэтому он с чистой совестью соглашается выпить пива с мужем Беверли на заднем крыльце дома номер 658 по Пирсон-стрит. Дон Дженсен работает ландшафтным дизайнером в компании под названием «Гроуин консен». Он целиком и полностью разделяет позицию другого Дона, что сидит в куда более роскошных интерьерах по адресу Пенсильвания-авеню, 1600[17]. Особенно он согласен с Доном в вопросах иммиграционной политики («Не хочу, чтобы Америка покоричневела», — говорит он), хотя в «Гроуин консен» трудятся по большей части нелегалы, которые и двух слов по-английски связать не могут («Зато продуктовые талоны читать умеют»). Когда Билли спрашивает, нет ли в этом противоречия, Дон Дженсен только отмахивается («Кинозвезды приходят и уходят, а мексикашки будут всегда», — говорит он). На вопрос Дона о планах на ближайшее будущее Билли отвечает, что скоро уедет на пару недель в Айова-Сити. Потом — в Де-Мойн и Эймс. — Да уж, на месте вы не сидите, — замечает Дон. — Стоит ли снимать жилье? Только деньги на ветер. — Летом у меня самая горячая пора. Надо же где-то повесить шляпу. Осенью я почаще буду появляться, успею вам надоесть. — Вот за это и выпьем. Хотите еще пива? — Нет, спасибо, — сказал Билли, вставая. — Надо поработать. — Зануда, — говорит Дон и по-дружески хлопает его по спине. — Каюсь, виноват. Рагланды с Эвергрин-стрит — Пол и Дениз — приглашают его на цыпленка-барбекю из «Биг клакс». На десерт Дениз подает бисквитные пирожные с клубникой, которые испекла сама. Они восхитительно хороши. Билли просит добавки. Фасио — Пит и Диана, что живут через дорогу, — зовут его на пятничную пиццу, которую едят внизу в игровой под «Индиану Джонса: В поисках утраченного ковчега» вместе с Дэнни Фасио и детьми Акерманов. Фильм производит на ребят такое же неизгладимое впечатление, какое он произвел в свое время на Билли и Кэти в старом кинотеатре «Бижу», где его крутили три сезона подряд. Джамал и Корин Акерманы приглашают Билли на тако и «шелковый» шоколадный пирог, тоже восхитительный. Билли просит добавки. Он набрал уже пять фунтов. Не желая прослыть любителем халявы, он покупает в «Уолмарте» гриль (оплачивает его картой Дэвида Локриджа) и приглашает все три семьи и Джейн Келлогг, вдову из дальнего конца квартала, на бургеры и хот-доги у себя на заднем дворе. Трава там, как и спереди, уже заметно преобразилась. По выходным он продолжает играть с детьми в «Монополию». Теперь на эти игры собирается вся местная детвора, причем не только с Эвергрин-стрит — всем хочется отнять у чемпиона пальму первенства. Билли неизменно разносит их в пух и прах. Однажды в воскресенье, временно присвоив себе фишку в виде гоночной машинки, за доску садится Джамал Акерман. («Ну, вперед, Белая Америка», — с ухмылкой говорит он Билли.) Играет он чуть лучше, чем дети, но ненамного. Спустя полтора часа Джамал банкротится, а Билли в очередной раз торжествует. Победу над ним, как ни странно, одерживает Корин Акерман — в последнее воскресенье лета. Следящие за напряженной игрой дети устраивают бурные овации, когда Билли объявляет себя банкротом. Он тоже хлопает в ладоши. Корин отвешивает поклон, а потом фотографирует доску. Билли прикладывает усилия, чтобы не попасть в кадр. Впрочем, вряд ли это имеет смысл в наш век телефонов с камерами. Наверняка Дерек уже щелкнул его на свой. И Дэнни Фасио тоже. Дети Акерманов, аплодируя, смотрят на него влюбленными сияющими глазами. Эти игры стали важной частью их жизни. Возможно, для остальных детей они тоже имеют значение, но для Дерека и Шанис особенно, ведь именно с них все начиналось. Билли стал важной частью их жизни, но скоро он их предаст. Он не думает (или не хочет, отказывается думать), что разобьет им сердце, убив Джоэла Аллена, но это событие точно их потрясет. Развеет их иллюзии. Завалит им горизонт. Билли может сколько угодно говорить себе, что рано или поздно это случается со всяким. Мол, не я, так кто-нибудь другой. Но ему тяжело. Так хорошие люди себя не ведут. Впрочем, изменить ситуацию он не в силах. Все чаще и чаще он надеется, что Аллена не экстрадируют — или убьют в тюрьме, или он сбежит, сорвав им все планы. По будням, если на улице не слишком жарко, он обедает на площади перед «Башней Джерарда». Ему удается познакомиться с Колином Уайтом, местным модником. Уайт производит впечатление не просто гея, а эдакого карикатурного персонажа из комедийного сериала 1980-х: томные жесты, речь с придыханием и закатыванием глаз. Билли он называет «сладким» и «душечкой». Однако за этим театром скрывается недюжинный ум. Ум острый, как бритва. И когда эти глаза не закатываются, они подмечают кучу подробностей. Впрочем, потом многие будут рассказывать полиции о том, какое впечатление произвел на них Дэвид Локридж. Большинство — включая Филлис Стэнхоуп — дадут положительную характеристику, но описание Колина Уайта, пожалуй, будет самым точным. Билли планирует использовать Уайта в своих целях, но с ним надо соблюдать предельную осторожность. Если у Билли есть «тупое я», то у Колина Уайта второе я «дурашливое». Рыбак рыбака видит издалека. Однажды, когда они сидят на скамеечке в скудной полуденной тени деревьев, Билли спрашивает Колина, как ему удается выбивать из людей деньги, ведь он, в сущности, неплохой человек, да еще и голубой, как яйца дрозда. Колин прижимает к лицу ладонь, невинно таращит глаза и говорит: — Ну… знаешь, я как бы… меняюсь. Рука опускается на колени. Приятная улыбка (едва тронутая блеском для губ) исчезает. Мелодичность речи тоже. Томный Колин Уайт, одетый сегодня в золотые штаны-парашюты и узорчатую рубашку с высоким воротником, начинает цедить сквозь зубы голосом зверюги-адвоката: — Мэм, не знаю, кого вы пытаетесь развести этим нытьем, я на такое не ведусь. Ваше время истекло. Машина вам еще нужна? Если да, имейте в виду: когда я положу трубку, ничего не получив — а пустые обещания мне не нужны, — то следующий мой звонок будет уже не вам, а нашим коллекторам. Распускайте нюни сколько влезет, меня этим не проймешь. — Излагает он убедительно, ничего не скажешь. — Прямо сейчас я должен увидеть на своем экране перевод на шестьдесят долларов. Самое меньшее — на пятьдесят, но только потому, что сегодня я встал с той ноги. — Он умолкает, вновь поднимает на Билли невинные глаза (едва тронутые черным косметическим карандашом). — Теперь понимаешь? Теперь Билли понимает. Впрочем, кое-что понятнее не стало: хороший Колин Уайт человек или плохой? Возможно, и то и другое. Билли эта концепция настораживает. 2 Все лето на телефон Дэвида Локриджа поступают текстовые сообщения — иногда раз в неделю, иногда два. Дж. Руссо: Твой редактор еще не успел прочитать последние главы. Дж. Руссо: Я звонил твоему редактору, но его не было на работе. Дж. Руссо: Твой редактор по-прежнему в Калифорнии. И так далее, и тому подобное. Сейчас Билли ждет сообщения об экстрадиции Аллена: Твой редактор готов отправить текст в печать. Получив его, Билли начнет последние приготовления. А последнее сообщение будет выглядеть так: Чек в пути. 3 В середине августа Ник возвращается из Вегаса. Он звонит Билли и просит его подъехать в особняк, когда стемнеет (мог бы и не говорить). В половине десятого они садятся ужинать. Слуг нет, Ник сам приготовил телятину пармиджано — не бог весть что, зато пино-нуар неплохое. Билли выпивает только один бокал, помня, что ему еще ехать обратно. Все уже в сборе: Фрэнки, Поли и новенькие, Реджи и Дана. Они от души нахваливают стряпню Ника, включая десерт: магазинный фунтовый кекс, залитый сливками из баллончика (не то «Кул уип», не то «Дрим уип»). Знакомый вкус: Билли частенько ел такую бурду в детстве, пятничными вечерами в доме Степенеков, который они с Робин, Гэдом и другими «сокамерниками» называли Домом Вековечной Краски. В последнее время он нередко вспоминает этот дом. И Робин. Он был от нее без ума. Скоро он о ней напишет, только имя надо поменять на что-то похожее — на Рикки. Или, может, на Ронни. Билли изменит все имена, оставит только одноглазую девочку. Имена большинства ребят Ника — ребят, которых Билли окрестил «вегасскими бандюганами» — заканчиваются на и, прямо как у персонажей Копполы или Скорсезе. Дана Эдисон — исключение. Рыжие волосы он убирает в тугой пучок на затылке, видимо, чтобы компенсировать недостающее спереди (его лоб напоминает летную полосу). Фрэнки Элвис, Поли и Реджи — мускулистые мальчики. Дана худощав и смотрит на мир сквозь очки без оправы. С первого взгляда он может показаться безобидным парнем, эдаким мистером Милкитостом[18], но голубые глаза за стеклами очков холодны и проницательны. Это глаза профессионального стрелка. — Про Аллена новостей нет? — спрашивает Билли, когда все поужинали. — Между прочим, есть, — отвечает Ник и тут же осаживает Поли: — Не вздумай закуривать здесь эту вонючку, в договоре аренды черным по белому написано: курение запрещено. Нарушение карается немедленным разрывом договора и штрафом в тысячу долларов. Поли Логан удивленно смотрит на сигару, которую только что достал из кармана розовой рубашки «Пол Стюарт» — как будто не понимает, откуда она взялась, — и тут же убирает ее обратно, бормоча извинения. Ник вновь поворачивается к Билли. — В четверг, после Дня труда, состоится очередное слушание по делу Аллена. Адвокат будет опять просить отсрочки. А вот получит он ее или нет… — Ник разводит руками. — Может быть. Но я слышал от друзей из Вегаса, что судья — та еще старая злыдня. Фрэнк Макинтош смеется, потом, увидев хмурую мину Ника, резко умолкает и складывает руки на груди. Большую часть вечера Ник пребывает в скверном настроении. Ему, наверное, хочется обратно в Вегас, слушать «Воларе» в доисторическом исполнении какого-нибудь Фрэнки Авалона или Бобби Райделла. — Говорят, лето здесь выдалось дождливое, Билли. Это правда? — Иногда поливает, — отвечает Билли, вспоминая свою мидвудскую лужайку. Она теперь зеленая, как новенький стол для бильярда. Даже травка у дома номер 658 по Пирсон-стрит стала выглядеть лучше, а кирпичная челюсть бывшей железнодорожной станции спряталась в высоких сорняках. — Если уж дождь пошел, то льет мама не горюй, — добавляет Реджи. — Не то что в Вегасе, босс. — Ты сможешь стрелять в дождь? — спрашивает Ник. — Вот что меня беспокоит. И говори только правду, оптимистическую чушь оставь при себе. — Если не польет как из ведра, смогу. — Хорошо. Хорошо. Это радует. Будем надеяться, что ведра наверху припасут на потом. Пойдем в библиотеку, Билли, хочу еще кое-что с тобой обсудить. Потом отпущу тебя домой баиньки. Вы, ребята, займитесь чем-нибудь. Поли, если будешь курить на улице, не вздумай оставлять бычок на лужайке. — Не вопрос, Ник. — Я проверю. Пол Логан и трое приезжих из Вегаса выходят на улицу. Ник ведет Билли в комнату, от пола до потолка заставленную книгами. Крошечные, хитро встроенные в полки точечные светильники льют струи света на собрания сочинений в кожаных переплетах. Сейчас бы порыться на этих полках — наверняка тут есть весь Киплинг и Диккенс, — но Билли, которого знает Ник, не проявляет интереса к книгам. Билли, которого знает Ник, садится в вольтеровское кресло и, распахнув глаза, внимательно смотрит на босса. — Видишь Реджи и Дану в городе? — Да. Иногда вижу. — Они разъезжают на фургоне коммунальных служб. Один раз этот фургон стоял перед «Башней Джерарда», на том самом месте, где в обед гнездятся все фургончики с едой. Парни возились с крышкой канализационного люка. В другой раз Билли приметил их на Холланд-стрит: они стояли на коленях и светили фонариком в водоприемную решетку. Выглядели они как полагается: серые комбинезоны, бейсболки с символикой муниципальных служб, рабочие сапоги. — Скоро будешь видеть их чаще. Нормально они смотрелись? Билли пожимает плечами. Ник раздраженно спрашивает: — Как это понимать?