Осенью 1994 года 18-летняя Любовь Чулюкина устроилась в кафе «Хазар», которым владели выходцы из Азербайджана — в Ангарске они жили большой диаспорой. Работа девушке нравилась, пока к ней не начал приставать один из начальников, а когда она отказала, сказал: «Порву». Тот случай сильно напугал Чулюкину, и она даже рассказала о случившемся матери, но увольняться не стала. В конце ноября Люба пришла на работу со своей соседкой, 14-летней Наташей Логиновой — та тоже хотела устроиться в кафе по примеру старшей подруги. Под конец смены девушки стали выпивать с постояльцами заведения, а после закрытия поехали к ним в гости — в общежитие, откуда вышли поздно ночью. Больше Любу и Наташу никто не видел. «У нее своя компания была — все-таки на четыре года старше, у меня — своя, я к ней не лез, — вспоминает теперь Любовь Чулюкину ее младший брат Андрей. — Она сама в себе такая была». Высокий 41-летний мужчина в спортивном костюме, рассказывая о смерти сестры, много курит и то и дело достает из кармана зажигалку, а потом кладет обратно. По его словам, сестра была «боевой» и умела за себя постоять: старшая дочь у матери-одиночки с пятью детьми, Любовь, на которую не хватало родительского внимания, училась в интернате, а это суровая школа жизни. Аттестат девушка так и не получила — начала зарабатывать: сначала торговала фруктами, потом устроилась в кафе. Вскоре после исчезновения Чулюкиной ее матери кто-то позвонил и стал требовать выкуп — Андрей вспоминает, что мама безрезультатно просила милицию поставить телефон на прослушку, и даже собиралась продавать трехкомнатную квартиру, чтобы заплатить мошенникам. Кто звонил и как они узнали о том, что Любовь пропала, семья не понимает до сих пор. Главным подозреваемым в деле несколько месяцев был тот самый совладелец кафе, который угрожал официантке и выпивал с ними накануне случившегося. Мужчину арестовали и, по словам одного из моих собеседников в ангарской полиции, под пытками заставили сознаться в убийстве, однако указать, где спрятаны трупы девушек, мужчина так и не смог. Чтобы «проучить» подозреваемого, милиционеры привязывали его за ногу к машине и ездили на ней по снежному полю. Когда за недостатком улик его все-таки выпустили из СИЗО, он сразу уехал в Азербайджан. Тела Любы и Наташи нашли только весной — трупы обнаружили в лесу под Ангарском дачники, когда пошли собирать березовый сок. Одежда девушек была стянута, белье — разорвано, но повреждений половых органов эксперты не установили. Мать опознала Любу только 1 мая 1995 года — по одежде и послеоперационному шраму на ноге, который едва можно было разглядеть. Обстоятельства смерти выяснились только спустя много лет. Когда в тот ноябрьский вечер Люба и Наташа вышли из гостей, возле них остановилась темная иномарка. Водитель предложил подвезти девушек, и они согласились. Они уже доехали до дома, когда мужчина пригласил подружек выпить еще — и они согласились снова. (Андрей Чулюкин в эту историю не верит — он убежден, что сестра не стала бы садиться в машину к незнакомцу просто так. По его версии, мужчина показал девушкам милицейское удостоверение.) Заехав за алкоголем, Люба, Наташа и их новый знакомый отправились за город, где и распили спиртное. А потом Михаил Попков вытащил Любу из машины и 13 раз ударил ее топором. Наташе убийца нанес 10 ударов. Оставив трупы в безлюдном месте, Попков уехал обратно в Ангарск. Иномарку, в которой Михаил Попков подобрал Чулюкину и Логинову, — подержанную серую Honda Integra — убийца купил незадолго до преступления: до того он водил «Ниву», после — ездил только на японских машинах. В тот момент убийца уже работал в центральном отделе милиции Ангарска, который располагался буквально в нескольких метрах от дома, где Попков жил с семьей, — но милицейской зарплаты на автомобиль ему бы, конечно, не хватило. Сменить отечественную «Ниву» на «Хонду» (пусть подержанную) Попков смог благодаря сразу нескольким подработкам. Во-первых, он регулярно перепродавал ворованный на нефтехимическом комбинате бензин. Во-вторых, на своей машине отвозил вещи из ангарской химчистки в Иркутск. В-третьих, каждый день — даже во время дежурств — развозил по домам персонал гриль-бара «Птичка». В-четвертых, охранял кафе «Багира». Наконец, Попков помогал семейному подряду — в 1990-х его сестра работала смотрителем на кладбище и распределяла могилы, которые Михаил копал вместе с отцом и будущим зятем. Чтобы объяснить руководству отсутствие на рабочем месте, Попков говорил, что ездил проверять сигнал об обнаружении трупа, который впоследствии не подтвердился. Работу охранником скрыть все же не удалось, и под угрозой увольнения Попков был вынужден от нее отказаться. Все коллеги, с которыми Михаил работал в отделе милиции с 1994 по 1999 год, вспоминают его как исполнительного и неконфликтного сотрудника (таким же спокойным запомнила его и директор кладбища). Выглядел он всегда опрятно — форма вычищена и выглажена, машина и оружие — в идеальном состоянии. Был спортивным, часто участвовал в соревнованиях от отдела. У Попкова был аккуратный почерк, книгу учета он вел тщательно и писал в ней только своей ручкой, которую всегда хранил при себе. Его даже часто ставили в пример другим милиционерам. Правда, Попкова считали прижимистым и алчным. «Никогда никого из товарищей ни пивом, ни водкой не угостит, зато сам всегда пил на халяву, стрелял на работе сигареты, — рассказывает Артем Дубынин, допрашивавший многочисленных коллег маньяка. — Все везде просчитывал и копил, копил, копил. Если он знал, что где-то тот же товар стоит на два рубля дешевле, он шел туда через целый квартал. Зато, когда ехал с женщинами, не скупился — покупал им шампанское или вино, себе пиво брал». Хуже репутация у Попкова была в адресно-справочном бюро милиции, где работала Елена. Одна из ее коллег вспоминала, что Попков неуважительно относился к женщинам, часто говорил, что они все одинаковые. По ее словам, как-то раз Елена пришла на работу с кровоподтеком под глазом и призналась, что ее ударил муж. При этом сама Елена и на допросах, и в разговорах с журналистами всегда называла Попкова примерным семьянином и идеальным мужем и отцом. Бывший сослуживец убийцы Валентин Гаранин рассказывал, что Попков регулярно отлучался на час-другой во время дежурства — говорил, что едет ужинать или подработать частным извозом. Один случай Гаранину запомнился особенно: тогда Попков приехал в отдел взбудораженным и рассказал, что по дороге его хотели остановить сотрудники ГАИ. Михаил утверждал, что перевозил канистры с бензином, которые ему «помогли достать» на нефтекомбинате, и чтобы избежать досмотра, ему пришлось сильно увеличить скорость, чтобы оторваться от дорожной милиции. Еще один бывший милиционер, Олег Инуцын, который часто дежурил в одну смену с Попковым, рассказывает, что тот всегда держался обособленно, никогда не выезжал с коллегами на природу, ни с кем не дружил, но был при этом вежлив и общителен. Инуцыну запомнилось, как в 1996 году Попков выехал на сообщение о преступлении — повез следственно-оперативную группу к дому, в одну из квартир которого влезли грабители. С собой Попков захватил автомат и, когда один из преступников выпрыгнул в окно и попытался сбежать, не стал пытаться догнать, а просто выстрелил очередью в спину. Мужчина умер, действия милиционера тогда признали правомерными — Попков даже получил поощрение за задержание. Однажды во время дежурства Инуцын услышал во дворе отделения выстрелы. Выбежав на улицу, он увидел Попкова с автоматом в руках. «Он не был выпившим, но находился в прекрасном расположении духа и просто решил пострелять. Не знаю только, откуда у него взялись неподучетные патроны», — вспоминал Инуцын. Были у него и другие причуды: одно время он постоянно включал на всю дежурную часть одну и ту же песню: «На поле танки грохотали». Еще у Попкова было особенное чувство юмора. Директор кладбища, на котором он работал, вспоминала, что милиционер все время улыбался, но «как будто с ухмылкой». Эта постоянная улыбка запомнилась и коллегам — потом по улыбке (и по длинным пальцам на руках) его опознает женщина, у которой он перед одним из убийств покупал спиртное. А еще было не всегда понятно, всерьез Попков говорит или нет, — еще и потому, что он никогда не смотрел в глаза тому, с кем говорит. Так, однажды он как будто на полном серьезе рассказывал коллеге, что дома они с супругой и дочерью ходят полностью обнаженными. А в другой, подвозя девушку-коллегу до дома, предложил ей прокатиться на «Ангарскую гору» — горнолыжный комплекс, расположенный недалеко от города, где, по словам Попкова, он подпитывался энергией. Коллега отказалась. Впрочем, все эти шуточки и черты характера были в порядке вещей. Никаких серьезных отклонений в поведении и психике Попкова — по крайней мере таких, что препятствовали бы работе в милиции, — не заметила ни штатный психолог при ангарском УВД (убийца несколько раз приходил к ней на прием, но зачем — она не помнит), ни военно-врачебные комиссии, которые ежегодно аттестовывали милиционера. В заключениях этих комиссий Попкова называли человеком с завышенной самооценкой, который легок и находчив в общении, не боится риска и ориентируется на социальные нормы, при этом врачи отмечали, что мужчина нуждается в самоутверждении, импульсивен, склонен скрывать свои эмоциональные проблемы и не всегда контролирует себя. Эти особенности в 1995 году послужили поводом к тому, чтобы включить Попкова в «группу риска» и рекомендовать ему психологическое сопровождение на работе, но никак не помешали признать его годным к службе и регулярно повышать в должности. Через два года из группы риска Попкова исключили. По словам одного из следователей, который работал над делом Попкова, комиссии просто списали особенности мужчины «на его молодость и эмоциональность». Сейчас, считает оперативник, человеку «с изъянами» сложнее попасть в правоохранительные органы, а маньяка бы к работе в полиции не допустили: «Требования уже более жесткие — при трудоустройстве человека проверяют на полиграфе, он проходит психологическое тестирование, собеседование, поднимают всю его подноготную: папа, мама, брат, сестра, с кем жил, с кем встречался, какой круг общения». При этом, даже по официальным данным Генпрокуратуры, преступлений, совершенных полицейскими, от года к году в России становится все больше — и это при том, что избиения при задержании и пытки в отделениях нередко остаются безнаказанными. Дополнительные халтуры были не единственной причиной, по которой Попков иногда прогуливал дежурства. Семья милиционера казалась сослуживцам вполне благополучной и любящей (некоторым запомнилось, что Михаил называл жену Леночка), но коллеги знали, что у него есть любовница. Как-то раз Попков им так прямо и объяснил свое отсутствие на рабочем месте: встретил знакомую женщину и поехал к ней домой, чтобы заняться сексом. С двадцатилетней Еленой Порохиной милиционер в 1996 году познакомился на рынке, где она торговала продуктами. Он предложил выпить, она в ответ попросила купить ей морковный сок. Встречались они обычно в ее съемной квартире во время его дежурств. Через много лет Порохина говорила, что любовник относился к ней уважительно и даже бережно, хотя не был «весельчаком или обаяшкой» и все больше молчал. Как-то раз, уже через пару лет после того, как они начали встречаться, девушка заметила в машине Попкова фотографию его жены и дочери. Тот перехватил взгляд девушки и сказал: «Я для них все сделаю». После этого разговора они начали встречаться реже, пока не перестали вовсе. Роман Михаила Попкова с Еленой Порохиной продолжался с 1996-го по 1998-й. Именно эти три года потом назовут самыми кровавыми в преступной биографии ангарского маньяка. Во время дежурств в полиции он убил несколько десятков женщин. Несколько раз он выезжал на свои же преступления в составе оперативной группы, а однажды — прошел медосмотр на работе спустя несколько часов после убийства. Глава 9. Елена, Любовь, Светлана, Нина, Наталья Вообще-то Михаил Попков не должен был убивать Елену Дорогову. Но испугался — и убил. Уроженка Иркутской области Дорогова приехала в Ангарск из Казахстана, где прожила несколько лет и родила сына, в 1995 году. Тогда ей было 24 года. Елена зарабатывала тем, что распространяла «Гербалайф», жила тихо, спокойно и замкнуто — знакомые говорили, что мужчин она стеснялась, а к незнакомцам в машину садилась, только если это было такси. Рано утром 14 марта 1997 года в Ангарск должна была приехать мать Лены — проведать дочь и внука. Накануне Дорогова поехала ночевать к своей двоюродной сестре Оксане Бегеладзе, чтобы утром оставить у нее сына и поехать на вокзал — он от дома Бегеладзе был неподалеку, плюс родственница обещала, что Елену подбросит знакомый на своей машине. Около полуночи Бегеладзе сказала Дороговой, что машина утром обязательно будет, и уехала в гости к своему ухажеру. Ровно в 4:45 утра они вернулись обратно, и Оксана поднялась в квартиру, чтобы отправить сестру на вокзал. Дома она обнаружила теплый чайник, но Дороговой уже не было — видимо, они разминулись совсем ненадолго. Как так вышло, Бегеладзе не понимает до сих пор: по ее словам, по характеру Лена была нерешительная, «по ночам одна никогда не ходила, в машины к незнакомым людям не садилась». Как выяснится потом, Дорогова вышла из квартиры буквально за пять минут до возвращения сестры, вероятно, предположив, что та из-за сильного мороза и гололеда не смогла найти машину. По всей видимости, она решила пойти на вокзал пешком — благо идти было недалеко: примерно 20 минут. Правда, дорога была не самой безопасной: путь лежал через дворы, гаражи и лесополосу, идущую вдоль дороги. Когда Елена проходила мимо магазина «Бычий рог», она увидела патрульный автомобиль и нескольких сотрудников вневедомственной охраны — в продуктовом сработала сигнализация. Эти люди последними видели девушку живой. Через несколько минут Елену догнала темная иномарка, и Михаил Попков, одетый в милицейскую форму, предложил подвезти девушку. А потом, не доезжая до вокзала, заехал на территорию Комбината железнодорожных изделий, заглушил мотор и предложил заняться сексом. Оказавшись на безлюдном пустыре с несколькими заброшенными постройками, Елена поняла, что сопротивляться бесполезно, и сказала лишь, что боится опоздать к поезду. Попков пообещал довезти ее до вокзала и откинул спинки сидений. Лена сняла черное кожаное пальто со значком «Гербалайф» на лацкане, брюки, белье и легла на спину. Когда девушка уже одевалась, Попков испугался, что она может заявить на него в милицию и обвинить в изнасиловании — и тогда его начнут подозревать и в других преступлениях. Достав небольшой нож-«бабочку», Попков обошел машину, вытащил Дорогову с пассажирского места, несколько раз ударил ее ножом в шею, а потом оттащил обмякшее тело к траншее теплотрассы и сбросил туда вместе со всеми вещами. В то утро Елена захватила с собой только женскую сумку, в которой лежали сигареты, зеленая расческа, ручка, пудра, помада, визитки, приглашение от фирмы «Гербалайф», два блокнота, а также книга «Думай и богатей». Убив Дорогову, около пяти утра Михаил Попков вернулся на дежурство в центральный отдел милиции Ангарска, а несколько часов спустя снова оказался возле тела девушки — кто-то обнаружил труп, позвонил в милицию, и Попков вместе со старшим оперуполномоченным отдела уголовного розыска, участковым инспектором и следователем прокуратуры Ангарска выехал на место преступления. Уже после задержания Попкова следователь вспоминала, что тот, приехав по вызову, вел себя спокойно — разве что очень подробно осматривал сумку убитой, оставляя на ней свои отпечатки пальцев. Тем временем Оксана Бегеладзе, решив, что они с сестрой разминулись, поехала на вокзал встречать тетю. Но ни по дороге на станцию, ни на перроне Елену женщины так и не встретили. Когда она поняла, что сестра пропала, Оксана позвонила в милицию, и вскоре сотрудники уголовного розыска попросили ее приехать на опознание. Преступник оставил в теле Дороговой свою сперму. Его ДНК совпала с ДНК, найденной на телах двух других жертв ангарского маньяка. Через 15 лет выяснится, что эта ДНК принадлежала Михаилу Попкову. На допросах убийца скажет, что своих жертв он выбирал не случайно и убивал только тех, кто «в ночное время, находясь в состоянии алкогольного опьянения, вел себя легкомысленно и садился к нему в автомобиль для дальнейшего совместного времяпрепровождения». Женщины, чье поведение он считал «хорошим», его жертвами не становились. За исключением Елены Дороговой. Через две недели после убийства Елены Дороговой, в конце марта 1997 года, жительница Ангарска Светлана Брюханова пригласила к себе домой двух приятельниц — Ольгу Сазонову и Любовь Пичугину, 26-летнюю сотрудницу швейной фабрики, которая всегда хорошо одевалась и ходила с модной прической. Выйдя из гостей, Ольга и Любовь купили в ночном ларьке еще одну бутылку водки и решили распить ее в помещении парикмахерской ДК нефтехимиков, где Сазонова тогда работала. Зайти внутрь подругам помешал сторож, и тогда они поймали машину. Ольга помогла Любови сесть на переднее сиденье — Пичугина едва стояла на ногах и с трудом говорила. Сазонова села сзади, вместе они доехали до дома Ольги, после чего Пичугина попросила отвезти ее в поселок Тельма, в 30 километрах от Ангарска, где вместе с матерью жил ее парень Александр Федоров. Там она появилась около трех часов ночи, но мать Федорова не пустила девушку в дом — сказала, что сын спит и будить его она не намерена. Любовь вернулась в машину. Водитель предложил вместе выпить. Девушка не возражала. Заехав в магазин за спиртным, мужчина привез ее в лес недалеко от городского кладбища и предложил заняться сексом. Когда Люба отказалась, пояснив, что у нее есть молодой человек, Михаил Попков вытащил ее из машины, повалил на землю и несколько раз изнасиловал, а потом 29 раз ударил ее отверткой — в грудь, живот, спину и шею. Оттащив тело Пичугиной вглубь леса, Попков закидал его сухими ветками, поджег и уехал. На следующий день Любу ждали на семейный обед — у ее тети был день рождения. Но Пичугина на него так и не пришла — не ночевать дома для нее было в порядке вещей, но тут близкие стали беспокоиться и вскоре подали заявление в милицию. Спустя две недели после исчезновения Пичугиной знакомые рассказали ее матери, что видели по телевизору репортаж о том, что на кладбище нашли труп молодой женщины. На опознание поехала Марина Лукьянова, двоюродная сестра, дружившая с Любовью. Узнать в обугленном теле девушку она смогла только благодаря гипсу — незадолго до смерти Пичугина сломала руку. Вечером 27 января 1998 года Михаил Попков заступил на ночное дежурство. Было уже далеко за полночь, когда один из коллег попросил завезти его домой. В милицейской форме и берцах (несмотря на сильный мороз, куртку дежурный надевать не стал) Попков сел в свой автомобиль и поехал по нужному адресу. На обратном пути недалеко от Ленинградского проспекта Попков увидел девушку, которая, как ему показалось, махнула ему рукой и была немного пьяна. Она попросила отвезти ее домой, но Попков вывез ее за город, остановил машину на небольшой поляне вблизи объездной дороги, вытащил на снег и сильно избил. Когда девушка потеряла сознание, Попков сорвал с нее одежду, сел в автомобиль и вернулся на службу. Наутро заливщик памятников для могил Виталий Гапочко шел на работу в цех «Общества ветеранов войны Афганистана». Свернув с трассы на улицу Хлебозаводскую, он наткнулся на раскрытую женскую сумку и разбросанные вокруг нее помаду, тушь, зеркало, расческу и билет из Ленска в Ангарск. В нескольких метрах от найденной Гапочко сумки на снегу была вмятина, напоминающая очертания фигуры человека, а вокруг нее — пятна крови и следы от шин автомобиля и от двух пар ботинок, как будто кто-то от кого-то убегал. Когда Гапочко дошел до цеха, коллеги рассказали ему, что тем же утром какие-то мужчины привели к ним сильно избитую девушку. В этот момент ее уже осматривал врач; сама она ничего сказать не могла, ее трясло. Потом она потеряла сознание. Очнулась 17-летняя Светлана Мисявичус от сильного холода — она лежала без одежды, накрытая белой простыней. Повернув голову, она увидела рядом чьи-то окоченевшие ноги с биркой. Девушка поняла, что ее по ошибке отправили в морг, и снова отключилась. В момент нападения Света, которая с детства была очень общительной и всегда легко заводила друзей, училась в одиннадцатом классе школы и собиралась поступать на юрфак. Вечером 27 января она пошла в гости к подружке, дома у которой шумной компанией отмечали чей-то день рождения: надела лучшее платье старшей сестры, ее же кожаное пальто на меху и меховую шапку. Расходились около полуночи. Чтобы подвыпившая Светлана не шла до дома пешком по морозу, друзья остановили попутку и попросили водителя довезти девушку до дома. Около трех часов ночи Светлана позвонила в дверь в квартиру одной из своих знакомых — Марины Шубиной. К двери подошла ее бабушка и сказала, что внучка осталась ночевать у подруги. Шубина посоветовала Мисявичус взять такси и ехать домой, и та ушла. Позже женщина пожалеет, что не впустила тогда Свету в квартиру. Родители Светланы обнаружили пропажу дочери только на следующий день, когда к ним домой пришла одна из ее подруг, с которой они договорились встретиться наутро после вечеринки. Мать девушки стала обзванивать морги и больницы и узнала, что в отделение хирургии одной из них поступила девушка в очень тяжелом состоянии. Одна из медсестер рассказала родным Светланы, что сотрудники милиции нашли ее полностью обнаженной на обочине шоссе и, решив, что она умерла, повезли в морг. В следующий раз Мисявичус очнулась уже в больничной палате, куда ее доставили с черепно-мозговой травмой и обморожением. Несколько следующих недель пациентка ничего не говорила и не ориентировалась в пространстве и времени, но позже стала давать показания. Из-за пережитого стресса и серьезной травмы головы Светлана озвучивала разные версии и детали событий того вечера. Так, вопреки показаниям друзей, она утверждала, что после вечеринки решила доехать домой на общественном транспорте, а когда замерзла в ожидании трамвая, пошла пешком до следующей остановки. И тогда рядом с ней остановился милицейский уазик. Нападавшего девушка описала как мужчину в милицейской форме на милицейской же машине; еще ей запомнился его большой и мощный нос. Как рассказывала Светлана, Попков сказал, что работает в милиции и может подвезти ее до дома, но вместо этого заехал в лес, насильно вытащил из машины, приказал ей снять одежду и начал бить головой о растущее рядом дерево. Дальше показания Светланы начинали путаться еще больше. Оперативникам она сказала, что увидела, как кто-то идет мимо, и позвала на помощь; тогда ее привели в какое-то здание, куда ее не пустил сторож; после этого ее снова поймал все тот же милиционер и продолжил избивать. Одной из подруг Мисявичус рассказала, что в тот вечер ее привезли в какой-то деревянный дом, где трое мужчин полностью раздели девушку, подвесили за руки на крюк под потолком и начали пытать: заливали ей в рот спирт, тушили о нее бычки и кидали в нее дротики. Светлана Мисявичус — первая жертва Попкова, которой удалось выжить. Второй стала Людмила Смышляева, на которую маньяк напал через пять месяцев, в мае 1998-го, когда она возвращалась поздно ночью домой: предложил вместе выпить, отвез в безлюдное место рядом с кладбищем, там изнасиловал, пять раз ударил по голове топором и бросил умирать. Вскоре ее нашли прохожие и отвезли в больницу, там она очнулась, но вспомнить, что произошло, так и не смогла. По словам Артема Дубынина, по факту случившегося даже не возбудили уголовное дело. Еще через год Попков оставил в живых Евгению Королеву — и больше не промахивался. 28 мая 1998 года 35-летняя Нина Скуридина, в прошлом — кассирша на железнодорожном вокзале в Ангарске, получила диплом об окончании курсов продавцов-предпринимателей и с самого утра отмечала это событие с подругами. Праздновать начали у Скуридиных дома, какое-то время с ними посидел муж Нины Сергей. Около семи вечера Нина с приятельницами решили продолжить праздновать в городе. Сначала они выпивали около торгового ларька «Пикник», где встретили деверя Скуридиной с супругой. Родственники предложили проводить женщину домой, но та болтала с каким-то мужчиной и отказалась. Около одиннадцати вечера Нина зашла за своей сестрой Людмилой Пушковой — вместе они недолго посидели в баре «Сказка», а потом уехали в магазин вместе с компанией молодых людей. От продуктового сестры поймали попутку — Людмила попросила водителя высадить ее у дома, а Нина уехала с ним. Ее не было около 40 минут. Потом Нина вернулась и стала выпивать у магазина рядом с домом сестры с еще одной компанией мужчин. С одним из них она занялась сексом неподалеку, потом зашла к сестре переодеться — а в четыре утра снова пошла на улицу. Проснувшись, Людмила услышала хлопок подъездной двери, а через некоторое время — скрип тормозных колодок и женский голос. Михаил Попков в ту ночь занимался частным извозом. Встретив Нину на улице, он предложил довезти ее до дома, на что та ответила, что предпочитает вместе выпить. Попков купил спиртное в ларьке, выехал на объездную дорогу, съехал на грунтовку и остановился. Что-то в поведении Скуридиной разозлило убийцу — вооружившись отверткой, он вытащил пассажирку из автомобиля и три раза ударил в голову. Утром к Людмиле приехал обеспокоенный Сергей Скуридин: жена так и не вернулась домой — это было на нее не похоже. Чтобы скрыть связи Нины с другими мужчинами, Людмила солгала, что та переночевала у нее и ушла совсем недавно. Спустя сутки Сергей подал заявление о пропаже супруги. Сейчас Сергею 58 лет. Он до сих пор живет в той же квартире, откуда майским вечером ушла с подругами Нина. В доме чисто и уютно, в коридоре висят картины с изображением леопарда и букета цветов, которые нарисовала вторая жена Скуридина. В спальне стоит велотренажер, на кухне — ведро с грибами: Сергей только что вернулся из леса. Как он вспоминает теперь, его заявление о пропаже жены не хотели принимать. Дежурный даже накричал на него: «Что пришел? Нагуляется — вернется». Скуридин все-таки настоял на своем, но считает, что никто Нину не искал. В начале июня Владимир Залетов с женой и двумя детьми ехал по объездной дороге и остановил машину у леса, чтобы сходить в туалет. Вскоре он услышал крик своей десятилетней дочери. Прибежав к ней, он увидел мертвое тело женщины; ее верхняя одежда была задрана, юбка — спущена; колготки и нижнее белье — порвано. На грунтовой дороге Залетов заметил следы, как будто по ней тянули что-то тяжелое, а в руках у убитой — траву и листья, как будто она хваталась руками за землю. Судебно-медицинские эксперты решили, что Нину Скуридину застрелили из пистолета — на это, по их мнению, указывали круглые отверстия в правом и левом виске; кроме того, тело было найдено недалеко от стрельбища. Сергей Скуридин приехал на опознание жены с другими родственниками — лицо было обезображено до неузнаваемости, и определить, что это Нина, получилось только по одежде. Родные заметили, что ни обручального кольца, ни сережек, ни цепочки, которые она всегда носила, при Нине не было. После опознания семья поехала на место, где нашли труп, — помянуть убитую. На одной из коряг они обнаружили пучок волос Нины. Сергей Скуридин стал первым подозреваемым в деле. Следователи провели обыск в его квартире и гараже, взяли отпечатки пальцев, несколько раз вызвали на допрос и его, и их двух детей-подростков. Все знакомые семьи говорили, что супруги — они прожили вместе 17 лет — жили дружно. Сам Скуридин, давая показания о жене, назвал ее порядочной женщиной, которая не злоупотребляла алкоголем и не флиртовала с мужчинами. Когда стало понятно, что на вину Скуридина ничего не указывает, задержали четырех парней, с которыми Нина выпивала неподалеку от дома сестры, — но вскоре отпустили и их, и следствие забуксовало. Скуридин почему-то долгие годы думал, что его жену «пристрелили наркоманы», — и удивился, когда «получилось, что бывший мент». После ареста Попкова один из мужчин, праздновавший с Ниной Скуридиной накануне гибели (именно он занимался с ней сексом), к своему удивлению, опознал убийцу: им оказался муж его двоюродной сестры Елены Попковой, с которым он даже несколько раз выпивал. Из-за неверного заключения экспертизы убийство Нины Скуридиной почти 15 лет не включали в серию ангарского маньяка — это стало возможным только после эксгумации и повторного изучения тела, когда отверстия определили как раны от ударов отверткой. «Приехали, все разворошили: памятник в стороне валяется, могилу полностью закопать не смогли — земли у них не хватило. Сказали, чтобы я сам доделывал», — возмущается Скуридин. Впрочем, он признает, что в последние годы могилу жены посещает нечасто: «Такое, конечно, никогда не забывается, но лишний раз я стараюсь не заострять и не вызывать тяжелые воспоминания ни у детей, ни у себя». Через полтора месяца после того, как Владимир Залетов нашел тело Нины Скуридиной, вечером 18 июля 1998 года, машинист тепловоза Голубевский шел по железнодорожным путям на станцию Трудовая в одном из промышленных массивов Ангарска, чтобы заступить на смену. Свернув на асфальтированную дорогу, Голубевский увидел лежащую на траве молодую женщину в одном черном бюстгальтере. Машинист попытался ее растолкать, а девушка попыталась подняться. Голубевский увидел у нее на губах засохшую кровь, но других повреждений не заметил. Решив, что женщина пьяна, машинист принес ей со станции старые вещи, накрыл курткой и ушел на смену, предположив, что когда она проспится, то сама уйдет домой. На следующее утро, когда рабочая смена Голубевского закончилась, он обнаружил женщину на том же месте. На ее лице был сильный отек темно-синего цвета. Вместе с коллегами он снова попытался ее растолкать, но та лишь слегка приподнялась и начала махать руками, ничего не отвечая. Тогда Голубевский вызвал скорую. 23-летняя Наталья Титова пролежала на дороге с тяжелыми колотыми ранами головы больше суток. Через три дня она умерла в больнице, не приходя в сознание.